Сообщение о милосердии в блокадном ленинграде
Обновлено: 02.05.2024
Оля Сафарова перед войной Чуть больше, чем через месяц после объявления войны мне исполнилось семь лет. Я постараюсь описать то, что видела, слышала и помню ребенком, а не то, что знаю за всю жизнь о тех временах.
Как хорошо, когда человек может забывать, а ведь кто-то не может! Я всю жизнь старалась избегать смотреть, читать все эти книги и фильмы о блокаде - в основном, лживые и пропагандистские, тем более - не хотела об этом говорить. Даже не думала, что теперь будет так тяжело вспоминать - словно доставать из темного чулана, куда сгрузила это лет 65 назад, скидала, дверь в чулан закрыла на ключ, ключ выбросила в колодец, и забыла, где этот дом с чуланом и где этот колодец с ключом - кладези памяти.
А ночные обстрелы и бомбежки - я заклинала их самодельными заклятиями, мне казалось, если думать о них, переставив слова “Бомбежка уже был днем и обстрел уже была сегодня” - то ночью ничего не будет. Иногда это совпадало.
Осенью голод стал сильнее страха, и мы перестали бегать в бомбоубежище, да и стало известно, что их заваливало рухнувшими домами, люди заживо погребались. Вместо бомбоубежища несколько раз спускались в подъезд под лестницу, считалось, что там безопаснее, и однажды в бомбежку, сбившись в кучу под лестницей с другими жильцами дома, мы с мамой и тетей Верой были оглушены и ослеплены взрывом бомбы в нашем дворе. Грохот, огонь, пыль, крики, вопли; какая-то женщина от страха обхватила Веру сзади и забилась в истерике, руки свело, и Вера не могла высвободиться, несколько человек с трудом разжали это насильственное объятие и несколько оплеух заставили женщину прекратить вой; мама закрывала мне голову руками, зажимала мне глаза и уши. Дверь во двор взрывом заклинило, ее потом всей толпой вышибали.
Наша маленькая семья - мама, тетя, дед Тимофей и я - мы все получали иждивенческие карточки, я - детскую. Учреждения, где работали мама и тетя, эвакуировались в начале войны, а их, копировщиц-чертежниц, не взяли, а просто уволили.
Пока не кончились дрова, мы все ютились в кухне у плиты, дед в темной комнате в торце кухни. Продуктовых запасов у нас не было, до сих пор помню вкус последней сосиски и макарон, скормленных мне тетей и мамой, сами они не ели. Туда же в кухню пришел пешком через весь город исхудавший дядя Коля - солдат ленинградского фронта, в обмотках - он принес мне куриное яйцо, а сам через месяц умер от голода в госпитале и был сожжен вместе с множеством других в печах бывшего кирпичного завода, переделанного под крематорий на территории нынешнего Московского парка Победы - он весь на пепле и обгоревших костях
До зимы съели всех крыс, кошек и собак. Те, кто был занят на рытье окопов, даже по первому снегу, собирали хряпу - листья капусты, оставшиеся на полях на земле. Голодные в очередях говорили: “хоть бы немцы скорее заняли город - накормили бы…” - тут же к ним могли подойти и расстрелять на месте, или арестовать; вообще, аресты продолжались и в блокаду. У ослабевших и севших или упавших людей отнимали пайку хлеба и карточки - это я сама видела.
Из разговоров взрослых: живут только те, кто имеет хоть какое-то отношение к продуктам - булочным, столовым, военным распределителям, аптекам (в аптеках много съедобного - гематоген, витамины, глюкоза и т.д.). Они меняют продукты на ценности и антикварные вещи (так возникли некоторые антикварные коллекции послевоенного времени).
Удачей было выменять хлеб или крупу, ее мололи в кофейной мельнице и варили жидкую баланду; тетя и мама, до войны любительницы кофе, имели пару пакетов кофейных зерен - их жарили и жевали по нескольку зерен - это давало силы к очередному выходу на улицу в поисках поменять вещи на еду.
Иногда удавалось выменять жмых - это колючие комки подсолнечных выжатых на масло семян или дуранду - то же самое из льняных семян. Молотую любую (чаще перловую, так называемую “шрапнель”) крупу добавляли в кофейную гущу и пекли лепешки на любом масле, хоть на касторке. Из пластинок столярного клея варили “студень” и ели. Пайка хлеба в 125 граммов содержала опилки и комки бумаги, мы свои 4 пайки (деда, тети, мамы и моей) брали одним куском, чтобы не потерять на крошках. Два раза тетю и маму обманывали: они принесли газетный кулечек граммов 200 сахарного песка, который оказался только сверху слоем с палец толщиной - остальное была соль; второй раз - выменяли банку шпротов, принесли, вскрыли - там были тряпки в масляной краске - пустую банку набили и запаяли и поменяли на брошь “добрые люди”. Спать мы ложились в одежде и шапках, накрывались одеялами и вещами с головой. Когда просыпались, поверх всего лежал иней, руки, сведенные холодом, отогревали над “коптилкой” - это склянка с керосином, на горловине жестяной кружок, в центре жестяная трубочка, сквозь нее жгутик из ниток, конец в керосине, верхний конец фитилек с огоньком, экономили керосин, сидя часами в темноте.
Помогала выживать вера. Читали Библию до последней страницы и тут же начинали с первой, пока были силы. Никто, ни разу, никакие представители властей (вопреки последующему после войны вранью) к нам не приходили; первыми тихо умерли муж с женой в задней комнате, подселенные когда-то жильцы, они так и остались лежать в промерзшей своей комнате.
"Блокадные часы" - рисунок ребенка-блокадника. На циферблате отмечено время еды и "меню"
Наверное, к этому времени я совсем отупела от голода, в памяти все сливается, не выделяя дней и ночей. Помню, как с любимым мишкой тыкалась в край кровати, на которой, как спеленутая мумия, зашитый в серое байковое одеяло, лежал мертвый дед (мама с тетей ушли в поисках чего-либо съестного). Вот я снова спиной у остывающей печки, окна забиты фанерой, свет пробивался в уцелевшее стекло форточки.… Из слившихся воедино дней и ночей выплывает проблеск воспоминания: мы с мамой бредем вверх по обледенелой лестнице (люди плескали водой, неся воду из Невы в ведрах); мама в своей крептовой шубе, запахнутой вдвое на худом как скелет теле, повязанная платком на берет и крест-накрест за спиной; подскальзывается на обледенелых ступенях и падает затылком о ступени, скользит навзничь вниз и застывает неподвижно; я, ребенок 7-ми лет, плача ледяными слезами (слезы замерзают на щеках) поднимаю ей голову и уговариваю очнуться и встать. Похоже, это мне удается, раз говорю сейчас об этом. Бедная, бедная мама, слабая и кроткая, нашла в себе силу духа не умереть на этой лестнице, оставив замерзающего ребенка рядом…
Помнится, как в ледяном сумраке комнаты, уже после смерти деда, мама с тетей разворачивает множество пергаментных пакетов - крупа - отсыпают немного рюмочкой в сторону, кусок сала – тетя Вера отрезает несколько тоненьких ломтиков - шуршит пергамент, запах… все обратно заворачивают и уносят. Это, более сильная, чем мама, тетя Вера сообразила, что ключ от дедовой комнаты подходит к двери соседней, куда поселили молодую женщину, у нее маникюр и горячая завивка, к ней ходит военный со шпалами на воротнике, носит пакеты с продуктами. Раза три или четыре тетя Вера от этого изобилия подворовывала крохи, очень понемножку, чтобы незаметно было, но та, видимо, заметила - поставила новый замок.
К весне 42-го года по льду Ладоги стали доставать грузовиками муку и власти увеличили норму хлеба иждивенцам и детям до 250 граммов, хотя он продолжал быть с опилками и комками бумаги.
Ранней весной 42-го года, в начале марта, кажется, когда еще был снег и уже светило очень яркое солнце, после долгого зимнего моего сидения в темной комнате вывели меня на улицу. Меня ослепило снежное сияние яркого дня, полились слезы, глаза резало невыносимо, пришлось закрыть глаза ладошками, по рукам текли слезы, мне казалось, я ослепла.
Весной же 42-го, кажется, в мае, мама с тетей вымыли меня, поставив таз, поливая из чайника, и отдали в детский сад между 19-ой и 20-ой линиями. От этого детсадовского времени осталось самое ужасное воспоминание. Дети поупитаннее, поздоровее и посильнее дразнили остальных - и меня в том числе - дистрофиками. Как-то во двор упала днем бомба или снаряд - огонь, шум, грохот, штукатурка, пыль, дым, вопли детей, крик воспитательницы. Дверь заклинило ударной волной и, когда кончился обстрел, ее выбивали снаружи.
После этого случая по утрам, когда мама выводила меня в сад до входа во двор и поворачивалась уходить торопясь на работу, я, боясь, что больше ее не увижу, стояла плача и не шла в сад, и она в нескольких шагах, пятилась, плача глядя на меня: “Олечка, иди”, я: “Мама, не уходи…”
Это расставание стало еще ужасней после другого случая. Как мама рассказывала, в заводском дворе, во время обстрела она с группой людей стояла под стеной какого-то цеха, и вдруг какое-то побуждение заставило ее побежать в грохоте и пыли под другую стенку. В ту же, где она стояла раньше, тут же попал снаряд и людей засыпало. Так что, прощаясь пред детсадом мы обе боялись, что расстаемся навсегда.
Еще помню вкус древесных почек и сладкий вкус желтых цветов акации. Тогда, вдоль всего Большого проспекта росла изгородь из этих кустов и оголодавшие дети ели эти цветки и почки, напоминавшие по вкусу огурец. Из весенней лебеды варили щи.
Бомбежек стало меньше, но участились обстрелы.
Помню поход с мамой в баню угол Большого пр. и Гаванской (она и сейчас там). Раздевшись, мы как-то не в ту дверь зашли и очутились в отделении, где мылась толпа обтянутых кожей скелетов со стрижено наголо головами - это видимо солдат пригнали мыться - они не обратили на нас ни малейшего внимания, и мы тоже - два скелета, побольше и поменьше, прошли сторонкой в женское отделение. Я вообще тогда ничего не поняла, мама потом мне сказала, что это были мужские скелеты. Всюду в бане было холодно - видимо, экономили топливо - вода была чуть теплой.
Много лет я никому ничего не говорила. Я запретила себе вспоминать. Даже мой взрослый уже сын только теперь узнает все это…
Блокада Ленинграда - Блокадный Дневник запись закреплена
В свидетельствах детей и подростков, потерявших родителей или оказавшихся на краю гибели, есть одна деталь, которой, похоже, они сами не придавали особый смысл, хотя ее стоит признать закономерной. Это отзывчивость чужих людей, узнавших о постигшем детей горе. Первое движение их было самым благородным, – правда, не всеми и не везде оно могло быть долго сохранено. Так, одна девочка, которая потеряла почти всех родных, понесла на рынок оставшиеся у нее вещи, чтобы не умереть от голода. Ей, вероятно, удалось совершить выгодный обмен. Но отмечено ею не это, а доброта помогавших ей на рынке людей: по ее словам можно догадаться, что она говорила здесь о своей беде. Рассказ М. В. Машковой о встрече на улице со знакомым ей мальчиком обрывается его рассказом о том, как он голодает. Из следующих ее дневниковых записей мы узнаем, что подростка накормили обедом в ее семье.
22 июня 1941 года для всего Советского Союза началась кровопролитная война. Уже 8 сентября 1941 года немцы взяли в блокаду город Ленинград. Студентка медицинского института Надежда Васильевна Куликова, родившаяся 21 августа 1924 года, жила в то время в Ленинграде с матерью и младшими братом и сестрой, отец был на фронте, где и погиб во время войны.
Голод начался уже через несколько дней после становления блокады. За три месяца суточные нормы хлеба, выдававшегося по карточкам, понизились до роковой отметки 125 грамм на человека. Рабочих в семье не было, и Надежда пыталась прокормить дорогих ей людей, как могла.
К счастью, благодарные солдаты, которых Надежде удавалось вылечить, делились с ней своим хлебом. Только благодаря этим подаркам она смогла выжить сама и кое-как прокормить брата и сестру, которые были иждивенцами. Мать же старалась прокормить себя самостоятельно.
Позже она не любила вспоминать об этих трагических днях, пережитых в юности. О своей жизни Надежда Васильевна практически не рассказывала, но этого и не требовалось: судьбы всех жителей блокадного Ленинграда были похожи.
Всю блокаду, с 8 сентября 1941-го и до 27 января 1944-го, Надежда прожила в Ленинграде, с трудом заботясь о своей семье. Год снятия блокады был последним в её обучении в медицинском институте. Итоговые экзамены перенесли на зиму, и уже в феврале 1944 года всем студентам-выпускникам предложили выбрать место, куда можно уехать на практику. Надежда не могла взять с собой мать, брата и сестру, но сама решила ехать туда, где будет мирно, тепло и много фруктов. Из предложенных вариантов, её выбор пал на Памир, который так и не смог оправдать её ожидания. Приехав на южную границу СССР, бывшая студентка разочаровалась: там были лишь голые скалы и голодуха. Так надеясь на здоровую, полноценную жизнь, она смогла питаться лишь немногим лучше, чем в блокадном городе. Зато, именно там она нашла своего будущего мужа.
Милосердие и сострадание играют огромную роль в жизни человечества особенно важны эти качества во время войны Когда речь идёт о помощи выживание в тексте предложенном для анализа Гранин поднимает проблему милосердия.
Для привлечения внимания читателей к поднятой проблеме автор рассказывает нам историю из блокадного Ленинграда Женщина упала на улице от изнеможения поднимает отвозит домой и согревает такой же доходяга как и Анна люди помогали друг другу выживать Несмотря на то что сами были в бедном положении таких историй множество весь Милосердие и сострадание это закон войны люди помогали друг другу так как понимали что завтра это может случиться и с ними в последнем абзаце автор отмечает что даже медики не способны понять этот феномен который состоит в том что при недостаточном питании при жутких окружающих условиях выживали те кто старался помочь другим они экономили энергию и сиди на месте люди выживали Милосердие и сострадание эти добродетели имеют колоссальное значение в жизни человечества
Автор уверен что Милосердие играет огромную роль военной время Однако и в обычной жизни не стоит забывать о нём .
Я полностью согласен с позицией автора и тоже считаю что сострадание наравне с милосердием необходимо обществу в любое время так как эти добродетели имеют огромное значение для народа
Проблема милосердия также поднимался произведения н.с. Лескова Человек на часах .главный герой произведения Постников находясь на посту спас утопающего человека но понес серьезное наказание за то что оставил свой пост после к вам посадили на 3 дня в карцер а затем Вычисли двумястами розгами герой проявил Милосердие и сострадание спасают утопающего человеческие качества оказались Сильнее страха перед наказанием Постников спасает человеку жизнь таким образом Милосердие помогло избежать смерти этим еще раз подтверждает необходимость появления этого добродетеля.
Подводя итог следует отметить что Милосердие и сострадание являются одними из главных качеств человека настоящий человек всегда должен прийти на помощь даже если ему не хочется этого делать помощь нуждающимся самое благое дело на Земле.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Читайте также: