Поэзия л мартынова сообщение

Обновлено: 05.07.2024

Удивительный был поэт Леонид Николаевич Мартынов! Обнаруживаясь каждый раз неожиданной гранью, и себе прежнему вроде бы противореча, он оставался цельным поэтическим существом, возводившим уникальное во всех отношениях литературное здание. Хотя хозяина-строителя внутри него узреть можно было не сразу и не каждому. Вероятно потому, что для лучших стихов Мартынова характерна метафорическая сгущенность и какая-то особенная художественная плотность. В его поэзии почти не слышна исповедально-интимная интонация. По стихам Леонида Мартынова не так-то просто представить себе образ самого поэта, а тем более узнать о нем что-то как о реальной личности (здесь как раз не тот случай, когда биография автора в его стихах). Эту метафорическую оболочку Мартынов использует зачастую как защитные доспехи. Зато когда, наконец, разберешься во взаимосцеплениях его образов и метафор и по-настоящему проникнешь и углубишься в мир мартыновской поэзии с ее многослойными подводными течениями, тогда и лицо поэта начнет проявляться, как изображение на фотобумаге.

Но свое истинное поэтическое лицо Леонид Мартынов обрел не сразу. В творческой его жизни было немало удивительных метаморфоз. Ну а ключ к пониманию поэтической биографии Мартынова можно найти в стихотворении о Геркулесе:

Мне кажется, что я воскрес.

Я жил. Я звался Геркулес.

Три тысячи пудов я весил,

С корнями вырывал я лес,

Рукой тянулся до небес,

Садясь, ломал я спинки кресел.

И умер я… И вот воскрес:

Нормальный рост, нормальный вес —

Я стал как все. Я добр и весел,

Я не ломаю спинки кресел…

И, все-таки, я Геркулес.

Поэтический Геркулес Леонида Мартынова первые признаки жизни стал подавать в начале 1920-х годов, заявляя о себе сначала как футурист и романтик, что, в общем-то, и не удивительно, если вспомнить некоторые факты его биографии.

Время было бурное, зовущее в дорогу, в неизведанные просторы, да и наследственность, наверное, сказалась, поэтому 1920-е годы молодой поэт провел в странствиях. География их разнообразна. Сначала юный Мартынов отправился в Москву с мечтою об образовании. Только вот какого — литературного или художественного (обладал он и несомненным дарованием живописца) сразу решить не мог. Даже собрался поступать во ВХУТЕМАС. Но вскоре неожиданно для себя оказался в Балхашской экспедиции Уводстроя. А дальше — пошло-поехало: Алтай, Барабинская степь, строящийся Турксиб, таежные урманы Прииртышья… И занятия самые разные и неожиданные: сборщик лекарственных трав, искатель археологических древностей, пропагандист на агитсамолете, сельский книгоноша, рабочий гидротехничекой экспедиции, журналист…

Особенность эта лучше и отчетливей всего, пожалуй, проявилась в любимой мартыновской теме Лукоморья. В стихотворных рассказах Леонида Мартынова о волшебной стране действительность перемешана с вымыслом, а реальные очертания жизни невозможно, как правило, отделить от прозрений и дерзких фантазий поэта.

Столь крутая метаморфоза — из футуриста и романтика, певца современности в историка и эпика — может показаться неожиданной. Но лишь на первый взгляд, поскольку многое из того, что переполняло поэта, в форму малоформатных стихотворных жанров уже не укладывалось, да и сама атмосфера предвоенного десятилетия, все сильнее наполнявшаяся грозовым электричеством, заставляла многих художников обращаться к героическому прошлому страны.

В исторических поэмах Леонид Мартынов проявился, помимо прочего, еще и как блестящий мастер стихотворного повествования, владеющий этим редким качеством с исключительной непринужденностью. Любопытно, что печатал он свои поэмы специально как прозу — от поля до поля, тем не менее, в этих длинных строках сразу же улавливался стихотворный размер.

Исторические поэмы Леонида Мартынова стали крупным явлением в нашей литературе. Выплеснувшись в них как-то разом, взвихрившись одним мощным протуберанцем, Мартынов к жанру этому после 1940 года, когда в Омске и Москве одна за другой вышли книги с его поэмами, не возвращался, чем очередной раз удивил критиков и почитателей своего таланта.

Поэтический Геркулес умер…

Сразу после войны Леонид Мартынов переехал в Москву, поселился с женой в Сокольниках. Надо было чем-то жить. И однажды на квартире Мартыновых появился венгерский поэт Антал Гидаш, который предложил перевести для готовящегося однотомника стихи венгерского классика Шандора Петефи. Так началась переводческая деятельность Леонида Мартынова, которая тоже впечатляет. Благодаря его усилиям на русском языке появились стихи и поэмы Адама Мицкевича, Десанки Максимович, Юлиана Тувима, Артюра Рембо, Пабло Неруды… Но больше всего переводил он венгерских поэтов. За что правительство Венгрии в 1950 году наградило его орденом Золотой Звезды первой степени и орденом Серебряной Звезды.

Эпоха действительно, наступала для поэзии благоприятная. Поэзия становилась властителем дум и сердец, выливалась в пространства зрительных залов, стадионов и площадей, в огромные книжные тиражи. Поэтический Геркулес Мартынова, окунувшись в живую воду этой эпохи, воскресал…

Хотя и современность, надо сказать, Леонид Мартынов тоже понимал весьма своеобразно. До последних дней своих (а умер он 21 июня 1980 года) жил поэт как бы на грани прошлого с грядущим, воспринимая настоящее как некий миг перехода в будущее.

Стихи поэта

Понравилось? Расскажи об этой странице друзьям!

Наши каналы на

Новое на сайте

Книга замечаний и предложений

Мы используем cookie для наилучшего представления сайта. Продолжая пользоваться сайтом, вы даёте согласие на использование cookie-файлов.

Награды

Три ордена Трудового Красного Знамени (1964, 1970, 1975)

Орден Кирилла и Мефодия I степени(Болгария) (1976)

Интересные факты из жизни поэта

1.11 лет Мартынов жил в Москве по адресу 11-я Сокольническая улица, дом номер 11, квартира номер 11,комната площадью 11 квадратных метров. Число одиннадцать поэт считал счастливым. И завещал в день смерти положить ему на грудь одиннадцать камней из своей коллекции.

4.Друзья Л. Мартынова, писатели, композиторы и художники:А.Сорокин, Г.Вяткин, Я.Озолин, В.Уфимцев, В.Шебалин, С.Марков, Н.Мамонтов, Б.Жезлов, Н.Калмыков,В.Итин, К.Коничев, Н.Тихонов, П. Л. Драверт, А.Калинченко, А.Гидаш и А.Кун, С.Кирсанов, И.Эренбург,Б.Слуцкий, Н.Чуковский, В.Утков.

Мартынов знает какая погода

Сегодня в любом уголке земли:

Там, где дождя не дождутся по году,

Там, где моря на моря натекли.

Идёт Мартынов мрачнее тучи.

— Над всем Поволжьем — ни тучи,

Или: — В Мехико-сити мороз,

Опять бродяга в парке замерз.

Подумаешь, что бродяга Гекубе?

Небо над нами все голубей.

Рядом с нами бодро воркует

Россыпь общественных голубей.

Мартынов выщурит синие, честные,

Сверхреальные свои глаза

И шепчет немногие ему известные

Тонко, но крепко, как ниткой суровой,

Он связан с этой зимой суровой,

С тучей, что на Поволжье плывёт,

Со всем, что на этой земле живёт.

Память о поэте

Памятник Л.Мартынову вдоме-музее Ш.Петёфи (г.Кишкёрёш, Венгрия).Скульптор Т.Сабо

Мемориальный камень Л.Мартынову. Фото 2010 года

Имя поэта присвоено одной из муниципальных библиотек Омска.

Стихи

Возвращались солдаты с войны.

По железным дорогам страны

День и ночь поезда их везли.

Гимнастерки их были в пыли

И от пота еще солоны

В эти дни бесконечной весны.

Возвращались солдаты с войны.

И прошли по Москве, точно сны,—

Были жарки они и хмельны,

Были парки цветами полны.

В Зоопарке трубили слоны,—

Возвращались солдаты с войны!

Возвращались домой старики

И совсем молодые отцы —

Москвичи, ленинградцы, донцы.

И охотники, и рыбаки,

И водители сложных машин,

И властители мирных долин,—

Это было в рабочей слободке

Над гранитным бортом реки.

— А ну-ка сюда волоки!

— Нынче не время оно

Над гранитным бортом реки!

И разговор короткий

— Слова не говоря.

Это было в рабочей слободке

В пламени Октября,

Там, где туман, витая,

Плыл над волной роки,

Старых архангелов стаю

Пряча на чердаки.

Я не таил от вас

Пусть ваш ласкает глаз

Рубин, и изумруд,

И матовый топаз,

И золотой янтарь.

Я звал вас много раз

Я говорил, что дик

Мой отдаленный край.

Я звал вас много раз Сюда,

В Эрцинский лес, Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

Я звал вас много раз

И на степной простор.

Где никогда не гас

Я звал вас в пыльный рай

Делить все, чем богат,

Я был бы с вами рад.

Сюда лишь только тех,

Кто с ног до головы

Укутан в темный грех.

Ведь, правда, было так?

Труби, норд-ост, могуч,

Что райских птиц косяк

Летит меж снежных туч.

Косяк безгрешных душ

Пути, зима, завьюжь!

В снегах Эрцинский лес.

В снегах Эрцинский лес,

Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

Кто ответит — где она:

Затопило ее море,

Под землей погребена,

Кто ответит — где она,

Это я отвечу вам:

Побывал мой пращур там,

Где лукой заходят в море

У скал Лукоморье он искал —

Волшебную эту местность,

Страну великих сокровищ,

Где безмерна людская честность,

Но немало див и чудовищ.

Здравствуй, северная Русь!

Ты, Югра-соседка, здравствуй!

Сказка, здесь над былью властвуй!

Различить вас не берусь.

Ветер северный, могуч, гонит тучи снеговые,—

У них выи меховые.

Белки валятся живые,

Соболя летят седые из косматых этих туч

Прямо в тундру, за Урал.

Там мой пращур их и брал.

Мол, к нашим дырявым овчинам

Пришьем драгоценны заплатки

И сбудем заморским купчинам

Мы красного меха в достатке.

Он в лохмотьях шел тайгою.

Но свела его судьба с мудрой бабою-ягою,

То есть с женщиной в яге — в теплой северной одежде.

Я о встрече той в тайге вспоминаю и в надежде,

Что этнографы прочтут и обдумать им придется

Все изложенное тут. Шуба женская зовется

Там, на севере, ягой.

Знай, этнограф дорогой!

Ну,— говорит,— погоди ты!

Зря,— говорит,— не броди ты!

Женю я тебя на внучке,

Возьмет в золотые ручки.

Золотым копьем блистая,

Поджидала вас, бродяг, дева-идол золотая.

Сторожила берега Мангазеи и Обдорья,

Неприступна и строга, охраняла Лукоморье.

Злата шкура на плечах, Золотой огонь в очах,—

Грейся, пращур, в тех лучах!

В чуме вот только дымно!

В губы не целовала,

Мерзлую рыбу давала,

О чем она толковала?

— Пусть бьются князья с князьями —

Народы будут друзьями.

Ты остался, пращур, там?

Венчан снежными венцами?

Ложе устлано песцами?

К волшебным воротам

За тобою по пятам

Шел Куракин со стрельцами,

Со стрельцами да с писцами за тобою по пятам.

Шли не с чистыми сердцами к Лукоморским воротам.

И закрылись ворота, и в туман укрылись горы,

Схоронилася в Обдоры дева-идол золота.

И волны гремели на взморье,

И ветры над камнем шумели:

Исчезло, ушло Лукоморье,—

Хранить вы его не сумели!

Не участвую я в споре

Тех ученых, что давно потеряли Лукоморье

На страницах старых книг, в незаписанном фольклоре.

Знаю я: Где север дик,

Где сполоха ал язык,—

Там и будет Лукоморье!

Там, у дальних берегов, где гремят морские воды,

Где восстали из снегов возрожденные народы,—

Лукоморье там мое!

Там стоит она, богата,

Опираясь на копье, а быть может, на ружье,

Молодая дева Злата.

Я не знаю, кто она —

Инженер или пастушка,

Но далекая избушка, что за елками видна,

Снова сказками полна.

Здравствуй, дивная страна!

Оленье томленье по лани на чистой поляне;

Томленье деревьев, едва ли хотящих пойти на поленья;

Томленье звезды, отраженной в пруду,

В стоячую воду отдавшей космический хвостик пыланья;

Томленье монашки, уставшей ходить на моления против желанья,

Томленье быков, не хотящих идти на закланье;

Томленье рук, испытавших мученье оков;

Томленье бездейственных мускулов, годных к труду;

Томленье плода: я созрел, перезрел, упаду!

И я, утомлен от чужого томленья, иду,

От яда чужого томленья ищу исцеленья.

И атом томленья я все же предам расщепленью,

С чужим величайшим томленьем я счеты сведу навсегда.

Останется только мое,

Но уж это не ваша беда!

Мчась к воротам Красным,

Чуть замедляют бег для разворота,

Полны воспоминанием неясным,

Что тут стояли Красные ворота.

Пререкаясь с проводами,

Идет путем как будто вовсе новым,

И как раскаты грома над садами,

Несется дальний рокот по Садовым.

С обрыва тротуара

При разноцветном знаке светофора

Возвышенность всего земного шара

Внезапно открывается для взора.

Всплывает над возвышенностью этой

Воздушным камнем белого фасада,

Как над чертою горизонта где-то.

Вздымается в упругости гудрона.

Машины, это место огибая,

Из полумрака смотрят удивленно.

Щурит искристые очи,

Не удивляясь и прекрасно зная,

Что с Красной площади еще гораздо четче

Весна / Стояла затяжная:

По снежной глади ― неподвижной

Всё тот же след тянулся лыжный,

Когда исчезнет, сам не зная.

Туманной этою весною,

Казалось, / Не дождешься зною:

Всё было холодно и голо,

И по затонам пароходы,

Не ожидая ледохода.

Уже просили ледокола

Помочь им, носом в льдинах роясь.

Весна / Ждала, / В туманах кроясь.

Она была в лесах по пояс,

Как недостроенное зданье…

Но, / Нагоняя опозданье,

Вдруг понеслась, как скорый поезд.

Листва / Деревья покрывала

Поспешно со всего размаха,

Чтоб вещая кукушка-птаха

На голый лес не куковала.

Апрель и май / В одно сплетались

На циклопической арене,

И яблони, как кони в пене,

Встав на дыбы, так и остались,

Но тоже на одно мгновенье.

Мгновенье полного расцвета.

И сразу / Наступило / Лето!

Фото

Родители поэта — Николай Иванович Мартынов и Мария Григорьевна Мартынова (урождённая Збарская). Начало 1900-х годов.Источник: Сын Гипербореи: Книга о поэте. Омск: Инкомбанк, 1997

Л.Мартынов (слева) с братом Николаем. 1906 годИсточник: Воспоминания о Леониде Мартынове. Сборник. / Составители Г. А. Сухова-Мартынова и В. Г. Утков. М.: Советский писатель, 1989.

Фотография 1925 года, ОмскИсточник: Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1986

Пётр Драверт, Антон Сорокин, Георгий Вяткин, стоят: Евлампий Минин, Николай Мартынов, Леонид Мартынов. 1925 г., Омск

Л.Мартынов и Л.Уфимцева на Иртыше. 1928 год. Фото А.Н. ЛибероваИсточник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск: Омское книжное издательство, 1988.

Конец 1920-х годов.Литературный музей им. Ф.М. Достоевского (Омск).Источник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск, 1988.

Л. Мартынов на Лубянке. Фотография из личного дела. Москва, 20 марта 1932 г.Источник: Сын Гипербореи: Книга о поэте. Омск: Инкомбанк, 1997.

Нина Анатольевна Мартынова, жена и муза поэта.Источник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск: Омское книжное издательство, 1988.

Л. Мартынов. Москва, 1963 г. Фото В. УтковаЛицензия Creative Commons Attribution ShareAlike 3.0

Фотографии 1966—1967 гг.Источник: книга Сын Гипербореи.

И. Эренбург, Б. Слуцкий с женой Татьяной, Л. Мартынов.Фото около 1962—1966 годов.Источник: Эренбург И. Портреты русских поэтов. М., 2002

Дом в Омске (ул. Красных зорь, 30), в котором долгое время жил Л.Н. Мартынов. Современный вид

Бульвар Мартынова в Омске. Этот бульвар носит имя Л.Н. Мартынова с 1995 года, со времени празднования 90-летнего юбилея со дня рождения поэта.

В августе 2001 года, во время празднования 285-ой годовщины Омска, был торжественно открыт мемориальный камень Л.Н. Мартынову, давая начало аллее литераторов.

Глыба сурового серого цвета, почти не обработанная, сохранившая естественную красоту. Она как нельзя лучше соответствует характеру мартыновского творчества, такого же естественного, не вписывающегося ни в какие классические рамки

Лев Аннинский в мемориальном кабинете Мартынова (Москва).

Омск — "плоский, купающийся в соленой пыли гигантский блин-город"

Никольский казачий собор. Здесь хранилось знамя Ермака."Первым священником, с которым я столкнулся и соприкоснулся, был отец Леонид Покровский, крестивший меня в Казачьем соборе под знаменем Ермака…" (Л. Мартынов. Теорема бытия // Воздушные фрегаты

Москва. В этом доме поэт жил в 1946—1957 гг (дом не сохранился). Фото около 1946—1960 гг.11 лет поэт прожил по адресу ул.11-я Сокольническая, д. 11, кв. 11, площадь комнаты 11 кв.м. Ныне это ул. 4-я Сокольническая.

Мартынов Леонид Николаевич (1905 — 1980), поэт, переводчик.

В первые послевоенные годы бывшая жеманно салонная поэтесса В. Инбер, старательно изображавшая из себя литературную комиссаршу, заявила, что советской поэзии не по пути с Л. Мартыновым. Мартынова отлучили от наших журналов, и жил он как неприкаянный сказочник, заподозренный в перешептываниях с дьяволом, все-таки по-сказочному — на 11-й Сокольнической, дом номер одиннадцать. Мартынова начали забывать, впрочем, и слишком прославленным он не был. Такой поэт, как он, не мог пригодиться, когда требовались не сказочники, а барабанщики полувоенного типа.

Я закричал ей: я видел вас когда-то,

Нужна помощь в написании доклада?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Хотя я вас и никогда не видел,

Но тем не менее я видел вас сегодня,

Хотя сегодня я не видел вас!

Если бы Мартынов написал только эти четыре строки, его интонация была бы уже бессмертна.

Список литературы

Нужна помощь в написании доклада?

Читайте также: