Цикл любовь хулигана сообщение

Обновлено: 19.05.2024

В июле 1924 г. в Ленинграде Есенин выпустил новый сборник стихов под общим названием "Москва кабацкая", включающий четыре раздела: стихи как вступление к "Москве кабацкой", собственно "Москва кабацкая", "Любовь хулигана" и стихотворение как заключение.

В цикл "Любовь хулигана" вошло 7 стихотворений, написанных во второй половине 1923 года: "Заметался пожар голубой", "Ты такая ж простая, как все", "Пускай ты выпита другим", " Дорогая, сядем рядом", "Мне грустно на тебя смотреть", "Ты прохладой меня не мучай", "Вечер черные брови насопил". Все они были посвящены актрисе камерного театра Августе Миклашевской, с которой Есенин познакомился после возвращения из-за границы. "Любовь к этой женщине является целительной для больной и опустошенной души поэта, она ее гармонизирует, просветляет и возвышает, вдохновляет автора на творчество, заставляет снова и по-новому поверить в значительность идеального чувства" (28; 181). Есенин не случайно расположил эти два цикла в одном сборнике один за другим, они продолжают, развивают и дополняют друг друга. Так, "Любовь хулигана" не свободна от мотивов "Москвы кабацкой". Например, в стихотворении "Мне грустно на тебя смотреть" мы явственно ощущаем отпечаток "кабацкого" периода: Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась. Чужие губы разнесли Твое тепло и трепет тела. Как будто дождик моросит С души, немного омертвелой (. ) Ведь и себя я не сберег Для тихой жизни, для улыбок. Так мало пройдено дорог, Так много сделано ошибок. И стихотворение "Ты прохладой меня не мучай" открывается признанием: "Одержимый тяжелой падучей, Я душой стал, как желтый скелет". Далее автор, противопоставляя детским мечтам действительность, в ироническом плане показывает реальное воплощение мечты о славе, популярности и любви. Перелом в рассуждениях начинается с громко заявленного "Да!", а затем следует перечисление "богатств" (". Осталась одна лишь манишка С модной парой избитых штиблет"), характеризуется известность ("Мое имя наводит ужас, Как заборная грубая брань"), любовь ("Ты целуешь, а губы как жесть").

Но здесь снова намечается поворот мысли, связанный с желанием снова "мечтать по-мальчишески - в дым" "о другом, о новом", название которому поэт еще не может выразить словами. Так, от сознания одержимости "тяжелой падучей" поэт приходит к стремлению о мечте, которое придает окончанию стихотворения жизнеутверждающую настроенность (Юдкевич; 166). Но оптимистические ноты наблюдаются уже в предыдущем цикле. Несмотря на всепоглощающие мотивы тоски и духовной опустошенности, в "Москве кабацкой" обнаруживаются прорывы к свету, к желанию порвать с кабацким пропадом. Так, в финале стихотворения "Я усталым таким еще не был" привет шлет привет "воробьям и воронам, и рыдающей в ночь сове". Здесь же он кричит вовсю, как бы заново обретаемую мощь: "Птицы милые, в синюю дрожь Передайте, что я отскандалил. " В стихотворении "Эта улица мне знакома", которое Есенин позднее включил в "Москву кабацкую" уже начинают преобладать светлые тона, любимые поэтом краски: "проводов голубая солома", "деревенская синь", "голубые накрапы", "зеленые лапы", "дым голубой". В стихотворении ощущается ностальгия по родному краю, состояние умиротворения, полная гармония внутреннего мира героя при воспоминании о родительском доме: А сейчас, как глаза закрою, Вижу только родительский дом. Вижу сад в голубых накрапах, Тихо август прилег ко плетню. Держат липы в зеленых лапах Птичий гомон и щебетню. Если ранее поэт твердо и однозначно заявлял: "Да! Теперь решено. Без возврата Я покинул родные поля. ", то теперь он с тихой грустью осознает: "Только ближе к родимому краю Мне б хотелось теперь повернуть". И завершается стихотворение благословлением: Мир тебе - полевая солома, Мир тебе - деревянный дом! Мотив "уходящего хулиганства", более того - отречения от скандалов, сожаление о том, что был он весь, "как запущенный сад", прозвучали в первом стихотворении цикла "Заметался пожар голубой": Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить (. ) Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только б тонкой касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали.

В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Здесь лирический герой недвусмысленно заявляет: "Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки". Смысл своего существования он видит в том, чтобы смотреть на любимую, "видеть глаз злато-карий омут", касаться тонкой ее руки и волос ее "цветом в осень". Для героя становится важным доказать любимой, "как умеет любить хулиган, как умеет он быть покорным". Ради любви он не только отрекается от прошлого, он готов забыть "родимые дали" и отказаться от поэтического призвания. Герой чувствует возможность обновления под воздействием любви, и в стихотворении это выражено сослагательным наклонением "мне бы только смотреть на тебя", " я б навеки забыл кабаки", " я б навеки пошел за тобой" (1; 100-101). Мотив "уходящего хулиганства" как уже свершающегося факта заявлен в стихотворении "Пускай ты выпита другим": Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванства Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством. Стихотворение пронизано "осенним" настроением ("глаз осенняя усталость", "в окошко постучал сентябрь багряной веткой ивы" в соответствии с возрастом и душевным состоянием поэта. Но осенние мотивы в данном случае не только не привносят с собой печальных нот, они звучат необычайно свежо и молодо: О, возраст осени! Он мне Дороже юности и лета. Герой находит в "возрасте осени" неповторимую прелесть, определяемую тем, что возлюбленная "стала нравиться вдвойне воображению поэта". Он приходит к осознанию, что любимый человек единственный, кто необходим герою; по его мнению, только она одна "могла быть спутницей поэта", она одна способна повлиять на изменение уже устоявшегося образа жизни: . Что я одной тебе бы мог, Воспитываясь в постоянстве, Пропеть о сумерках дорог И уходящем хулиганстве. Любовная линия продолжает свое развитие и в стихотворении "Ты такая ж простая, как все", где портрет любимой представляется лирическому герою строгим иконным ликом богоматери. Любовь заставляет его ощутить в груди "сумасшедшее сердце поэта", рождает творческое вдохновение: "А теперь вдруг растут слова Самых нежных и кротких песен".

Но кульминационной является центральная четвертая строфа, в которой герой однозначно отказывается во имя любви от "зенита" (славы) и где имя Августа прекрасно обыгрывается в соотнесении с августовской прохладой: Не хочу я лететь в зенит. Слишком многое сердцу надо. Что ж так имя твое звенит, Словно августовская прохлада? В следующем стихотворении ("Дорогая, сядем рядом") лирический герой счастлив "слушать чувственную вьюгу" (прекрасная метафора любви!). Даже внешний облик любимой с ее "кротким взглядом" осознается им как "спасение": Это золото осеннее, Эта прядь волос белесых - Все явилось как спасение Беспокойного повесы. Из воспоминаний современников известно, что отношения Есенина и Миклашевской последовательно отражены в стихотворениях цикла: начиная с первого "Заметался пожар голубой" до заключительного "Вечер черные брови насопил", где герой в риторическом вопросе "Разлюбил ли тебя не вчера?" недвусмысленно дает понять, что любовь прошла. Характерно, что при этом текст стихотворения снова насыщается мрачными красками: насопивший черные брови вечер, пропитая молодость, храпящая запоздалая тройка, больничная койка, которая может "успокоить" героя навсегда, мрачные силы, что терзали его, губя. и на этом фоне сгущающегося мрака заклинанием памяти звучат светлые строки, обращенные к разлюбленной: Облик ласковый! Облик милый! Лишь одну не забуду тебя! "Прощаясь с молодостью и любовью, поэт сохраняет веру в жизнь и счастье. От надрывных вопросов и безысходных суждений (. ) он приходит к убеждению, что это не конец жизни, но завершение определенного жизненного этапа - "былой жизни" (1; 104). После долгого перерыва в творчестве Есенина любовная тема снова зазвучала в цикле "Любовь хулигана" и по сравнению со стихами ранней молодости обрела зрелую силу. К этой теме поэт вернется еще в самый последний период жизни и пополнит ее новыми поэтическими шедеврами: "Я помню, любимая, помню", "Плачет метель, как цыганская скрипка", "Ах, метель такая, просто черт возьми!" и др.

Есенин не случайно расположил эти два цикла в одном сборнике один за другим, они продолжают, развивают и дополняют друг друга. Так, "Любовь хулигана" не свободна от мотивов "Москвы кабацкой". Например, в стихотворении "Мне грустно на тебя смотреть" мы явственно ощущаем отпечаток "кабацкого" периода:

Мне грустно на тебя смотреть,

Какая боль, какая жалость!

Знать, только ивовая медь

Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли

Твое тепло и трепет тела.

Как будто дождик моросит

С души, немного омертвелой (. )

Ведь и себя я не сберег

Для тихой жизни, для улыбок.

Так мало пройдено дорог,

Так много сделано ошибок.

И стихотворение "Ты прохладой меня не мучай" открывается признанием: "Одержимый тяжелой падучей, Я душой стал, как желтый скелет". Далее автор, противопоставляя детским мечтам действительность, в ироническом плане показывает реальное воплощение мечты о славе, популярности и любви. Перелом в рассуждениях начинается с громко заявленного "Да!", а затем следует перечисление "богатств" (". Осталась одна лишь манишка С модной парой избитых штиблет"), характеризуется известность ("Мое имя наводит ужас, Как заборная грубая брань"), любовь ("Ты целуешь, а губы как жесть"). Но здесь снова намечается поворот мысли, связанный с желанием снова "мечтать по-мальчишески - в дым" "о другом, о новом", название которому поэт еще не может выразить словами. Так, от сознания одержимости "тяжелой падучей" поэт приходит к стремлению о мечте, которое придает окончанию стихотворения жизнеутверждающую настроенность (Юдкевич; 166).

Но оптимистические ноты наблюдаются уже в предыдущем цикле. Несмотря на всепоглощающие мотивы тоски и духовной опустошенности, в "Москве кабацкой" обнаруживаются прорывы к свету, к желанию порвать с кабацким пропадом. Так, в финале стихотворения "Я усталым таким еще не был" привет шлет привет "воробьям и воронам, и рыдающей в ночь сове". Здесь же он кричит вовсю, как бы заново обретаемую мощь: "Птицы милые, в синюю дрожь Передайте, что я отскандалил. "

В стихотворении "Эта улица мне знакома", которое Есенин позднее включил в "Москву кабацкую" уже начинают преобладать светлые тона, любимые поэтом краски: "проводов голубая солома", "деревенская синь", "голубые накрапы", "зеленые лапы", "дым голубой". В стихотворении ощущается ностальгия по родному краю, состояние умиротворения, полная гармония внутреннего мира героя при воспоминании о родительском доме:

А сейчас, как глаза закрою,

Вижу только родительский дом.

Вижу сад в голубых накрапах,

Тихо август прилег ко плетню.

Держат липы в зеленых лапах

Птичий гомон и щебетню.

Если ранее поэт твердо и однозначно заявлял: "Да! Теперь решено. Без возврата Я покинул родные поля. ", то теперь он с тихой грустью осознает: "Только ближе к родимому краю Мне б хотелось теперь повернуть". И завершается стихотворение благословлением:

Мир тебе - полевая солома,

Мир тебе - деревянный дом!

Мотив "уходящего хулиганства", более того - отречения от скандалов, сожаление о том, что был он весь, "как запущенный сад", прозвучали в первом стихотворении цикла "Заметался пожар голубой":

Заметался пожар голубой,

Позабылись родимые дали.

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить (. )

Я б навеки забыл кабаки

И стихи бы писать забросил,

Только б тонкой касаться руки

И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой

Хоть в свои, хоть в чужие дали.

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

Здесь лирический герой недвусмысленно заявляет: "Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки". Смысл своего существования он видит в том, чтобы смотреть на любимую, "видеть глаз злато-карий омут", касаться тонкой ее руки и волос ее "цветом в осень". Для героя становится важным доказать любимой, "как умеет любить хулиган, как умеет он быть покорным". Ради любви он не только отрекается от прошлого, он готов забыть "родимые дали" и отказаться от поэтического призвания. Герой чувствует возможность обновления под воздействием любви, и в стихотворении это выражено сослагательным наклонением "мне бы только смотреть на тебя", " я б навеки забыл кабаки", " я б навеки пошел за тобой" (1; 100-101).

Мотив "уходящего хулиганства" как уже свершающегося факта заявлен в стихотворении "Пускай ты выпита другим":

Я сердцем никогда не лгу,

И потому на голос чванства

Бестрепетно сказать могу,

Что я прощаюсь с хулиганством.

Стихотворение пронизано "осенним" настроением ("глаз осенняя усталость", "в окошко постучал сентябрь багряной веткой ивы" в соответствии с возрастом и душевным состоянием поэта. Но осенние мотивы в данном случае не только не привносят с собой печальных нот, они звучат необычайно свежо и молодо:

О, возраст осени! Он мне

Дороже юности и лета.

Герой находит в "возрасте осени" неповторимую прелесть, определяемую тем, что возлюбленная "стала нравиться вдвойне воображению поэта". Он приходит к осознанию, что любимый человек единственный, кто необходим герою; по его мнению, только она одна "могла быть спутницей поэта", она одна способна повлиять на изменение уже устоявшегося образа жизни:

. Что я одной тебе бы мог,

Воспитываясь в постоянстве,

Пропеть о сумерках дорог

И уходящем хулиганстве.

Любовная линия продолжает свое развитие и в стихотворении "Ты такая ж простая, как все", где портрет любимой представляется лирическому герою строгим иконным ликом богоматери. Любовь заставляет его ощутить в груди "сумасшедшее сердце поэта", рождает творческое вдохновение: "А теперь вдруг растут слова Самых нежных и кротких песен". Но кульминационной является центральная четвертая строфа, в которой герой однозначно отказывается во имя любви от "зенита" (славы) и где имя Августа прекрасно обыгрывается в соотнесении с августовской прохладой:

Не хочу я лететь в зенит.

Слишком многое сердцу надо.

Что ж так имя твое звенит,

Словно августовская прохлада?

В следующем стихотворении ("Дорогая, сядем рядом") лирический герой счастлив "слушать чувственную вьюгу" (прекрасная метафора любви!). Даже внешний облик любимой с ее "кротким взглядом" осознается им как "спасение":

Это золото осеннее,

Эта прядь волос белесых -

Все явилось как спасение

Из воспоминаний современников известно, что отношения Есенина и Миклашевской последовательно отражены в стихотворениях цикла: начиная с первого "Заметался пожар голубой" до заключительного "Вечер черные брови насопил", где герой в риторическом вопросе "Разлюбил ли тебя не вчера?" недвусмысленно дает понять, что любовь прошла. Характерно, что при этом текст стихотворения снова насыщается мрачными красками: насопивший черные брови вечер, пропитая молодость, храпящая запоздалая тройка, больничная койка, которая может "успокоить" героя навсегда, мрачные силы, что терзали его, губя. и на этом фоне сгущающегося мрака заклинанием памяти звучат светлые строки, обращенные к разлюбленной:

Облик ласковый! Облик милый!

Лишь одну не забуду тебя!

"Прощаясь с молодостью и любовью, поэт сохраняет веру в жизнь и счастье. От надрывных вопросов и безысходных суждений (. ) он приходит к убеждению, что это не конец жизни, но завершение определенного жизненного этапа - "былой жизни" (1; 104).

В августе 1923 года Сергей Есенин вернулся из своей заграничной поездки и познакомился с актрисой Московского камерного театра Августой Миклашевской.

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
1923

* * *
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.

По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.

Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.

Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?

Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.

Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.

Потому и грущу, осев,
Словно в листья в глаза косые.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
1923

* * *
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными — кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
1923

* * *
Дорогая, сядем рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.

Это золото осеннее,
Эта прядь волос белесых —
Все явилось, как спасенье
Беспокойного повесы.

Я давно мой край оставил,
Где цветут луга и чащи.
В городской и горькой славе
Я хотел прожить пропащим.

Я хотел, чтоб сердце глуше
Вспоминало сад и лето,
Где под музыку лягушек
Я растил себя поэтом.

Там теперь такая ж осень.
Клен и липы в окна комнат,
Ветки лапами забросив,
Ищут тех, которых помнят.

Их давно уж нет на свете.
Месяц на простом погосте
На крестах лучами метит,
Что и мы придем к ним в гости,

Что и мы, отжив тревоги,
Перейдем под эти кущи.
Все волнистые дороги
Только радость льют живущим.

Дорогая, сядь же рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.
1923

* * *
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада.
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
1923

* * *
Ты прохладой меня не мучай
И не спрашивай, сколько мне лет,
Одержимый тяжелой падучей,
Я душой стал, как желтый скелет.

Было время, когда из предместья
Я мечтал по-мальчишески — в дым,
Что я буду богат и известен
И что всеми я буду любим.

Да! Богат я, богат с излишком.
Был цилиндр, а теперь его нет.
Лишь осталась одна манишка
С модной парой избитых штиблет.

И известность моя не хуже, —
От Москвы по парижскую рвань
Мое имя наводит ужас,
Как заборная, громкая брань.

И любовь, не забавное ль дело?
Ты целуешь, а губы как жесть.
Знаю, чувство мое перезрело,
А твое не сумеет расцвесть.

Мне пока горевать еще рано,
Ну, а если есть грусть — не беда!
Золотей твоих кос по курганам
Молодая шумит лебеда.

Я хотел бы опять в ту местность,
Чтоб под шум молодой лебеды
Утонуть навсегда в неизвестность
И мечтать по-мальчишески — в дым.

Но мечтать о другом, о новом,
Непонятном земле и траве,
Что не выразить сердцу словом
И не знает назвать человек.
1923

* * *
Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?

Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.

Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек.

Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.

Пусть я буду любить другую,
Но и с нею, с любимой, с другой,
Расскажу про тебя, дорогую,
Что когда-то я звал дорогой.

Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была.
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?

ГЛАВА 1. История создания и состав цикла.

Сергей Есенин всегда сам признавал, что в его творчестве очень мало стихов про любовь. И никогда он не придавал им большого значения.

читать дальше Августа Леонидовна Миклашевская действительно была очень красивой женщиной. Об этом в один голос говорили все, знавшие ее. Кроме того, она была успешной и известной актрисой. Правда, как раз во время знакомства с Есениным, она ушла из Камерного театра, и выступала на эстраде (вернулась актриса в стены родного театра только в 1943 году).

Несмотря на небольшой период встреч, на то, что роман их длился недолго (с августа по декабрь 1923 года), для влюбленных эти дни не прошли бесследно. Есенин посвятил актрисе целый цикл стихов, а Миклашевская написала очень подробные мемуары об этих встречах.

Был я весь как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз златокарий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Лишь бы тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
(1923 г.)

Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?

Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда.

Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.

Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была…
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?
(1923 г.)

Особенности освещения темы любви в произведениях Сергея Есенина фольклорно-поэтического и лирического стиля. Анализ содержания цикла его стихотворений "Любовь хулигана". Философское осмысление поэтом лирической тематики в последние годы его жизни.

Рубрика	Литература
Вид	контрольная работа
Язык	русский
Дата добавления	29.09.2017
Размер файла	19,4 K

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Министерство образования российской федерации

Магниогорский государственный университет

Тема любви в лирике есенина

1. Любовь в ранней лирике Сергея Есенина

3. Любовь в поздней лирике поэта

1. Любовь в ранней лирике Сергея Есенина

Ты поила коня из горстей в поводу,

Отражаясь, березы ломались в пруду.

Я смотрел из окошка на синий платок,

Кудри черные змейно трепал ветерок.

Мне хотелось в мерцании пенистых струй

С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.

Луна стелила тени,

За голые колени

Он обнимал меня.

Сыпь, гармоника. Скука. Скука.

Гармонист пальцы льет волной.

Пей со мною, паршивая сука,

Излюбили тебя, измызгали --

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хошь?

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь -- зараза,

Я не знал, что любовь -- чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.

Пора расстаться с озорной

И непокорною отвагой.

Уж сердце напилось иной,

Кровь отрезвляющею брагой.

Я б навеки пошел за тобой

Хоть в свои, хоть в чужие дали. .

И стихи бы писать забросил,

Только б тонкой касаться руки

И волос твоих цветом в осень.

Твой иконный и строгий лик

По часовням висел в рязанях.

Прозрачно я смотрю вокруг

И вижу там ли, здесь ли, где-то ль, --

Что ты одна, сестра и друг,

Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,

Воспитываясь в постоянстве,

Пропеть о сумерках дорог

И уходящем хулиганстве.

Теперь со многим я мирюсь

Без принужденья, без утраты.

Иною кажется мне Русь,

Иными -- кладбища и хаты.

Окончательно отвергнут тезис первого стихотворения о забвении родных далей; от сравнения возлюбленной с российскими женщинами поэт приходит к раздумьям о Руси, а в любви ищет духовной близости, родства душ и судеб (сестра, друг, спутница).

Это золото осеннее,

Эта прядь волос белесых --

Все явилось, как спасенье

Я хотел, чтоб сердце глуше

Там теперь такая ж осень.

Вспоминало сад и лето.

Клен и липы в окна комнат,

Где под музыку лягушек

Ветки лапами забросив,

Я растил себя поэтом.

Ищут тех, которых помнят.

Смешная жизнь, смешной разлад,

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

«Одержимый тяжелой падучей,

Размышляя о жизни, поэт делает горький вывод, что мальчишеские мечты о славе, богатстве и любви развеялись как дым. Трезвый самоанализ--первый шаг по пути преодоления отчаяния.

Мне пока горевать еще рано,

Ну, а если есть грусть -- не беда!

Но мечтать о другом, о новом,

Непонятном земле и траве,

Что не выразить сердцу словом

И не знает назвать человек.

Позабуду я мрачные силы,

Что терзали меня, губя.

Облик ласковый! Облик милый!

Лишь одну не забуду тебя.

Расскажу, как текла былая

Наша жизнь, что былой не была.

Расскажу про тебя, дорогую,

Что когда-то я звал дорогой.

3. Любовь в поздней лирике поэта

Но и все ж, теснимый и гонимый,

Я, смотря с улыбкой на зарю,

На земле, мне близкой и любимой,

Эту жизнь за все благодарю.

Милая, мне скоро стукнет тридцать,

И земля милей мне с каждым днем.

Оттого и сердцу стало сниться,

Что горю я розовым огнем.

Коль гореть, так уж гореть сгорая,

И недаром в липовую цветь

Вынул я кольцо у попугая --

Знак того, что вместе нам сгореть.

То кольцо надела мне цыганка.

Сняв с руки, я дал его тебе,

И теперь, когда грустит шарманка,

Не могу не думать, не робеть.

В голове болотный бродит омут,

И на сердце изморозь и мгла:

Может быть, кому-нибудь другому

Ты его со смехом отдала?

Ну и что ж! Пройдет и эта рана.

Только горько видеть жизни край.

В первый раз такого хулигана

Обманул проклятый попугай.

Но и все же, тебя презирая,

Я смущенно откроюсь навек:

Если б не было ада и рая,

Их бы выдумал сам человек.

Что желать под житейскою ношею,

Проклиная удел свой и дом?

Я хотел бы теперь хорошую

Видеть девушку под окном.

Чтоб с глазами она васильковыми

И словами и чувствами новыми

Успокоила сердце и грудь.

Пусть на окошках гнилая сырость,

Я не жалею, и я не печален.

Мне все равно эта жизнь полюбилась,

Так полюбилась, как будто вначале.

Взглянет ли женщина с тихой улыбкой --

Я уж взволнован. Какие плечи!

Тройка ль проскачет дорогой зыбкой --

Я уже в ней и скачу далече.

Ах, метель такая, просто черт возьми,

Забивает крышу белыми гвоздьми.

Только мне не страшно, и в моей судьбе

Непутевым сердцем я прибит к тебе.

Стихотворения Есенина о любви различны по степени художественного совершенства. Есть среди них и произведения невыдающиеся, а в раннем творчестве -- и несамостоятельные. Но они безгранично искренни, предельно чисты, и большинство их пронизано той задушевностью чувств, которая отличает неподдельную и вечную поэзию.

Стихи эти обладают большой притягательной силой. В них запечатлено человеческое страдание, вызванное то жаждой любви, то сознанием ее неполноценности, то стремлением к ее торжеству. Очень сложная гамма эмоций сопровождает это страдание. В нем раскрывается личность поэта, вбирающая в себя большой мир социальных и нравственных ценностей. Этим в конечном счете определяется общезначимость лирической поэзии, ее способность вызывать у читателя сопереживание, заставить его применить к себе лирическую ситуацию, лирический сюжет. Есенин обладал этой способностью в громадной мере, когда разговаривал с современниками, и обладает ею теперь, когда разговаривает с людьми другой эпохи.

Поэт Н. Рыленков очень тонко подметил те обстоятельства социального быта, те исторические условия, которые придавали особое звучание любовной лирике Есенина в двадцатые годы. Он писал:

любовь есенин лирический стихотворение

1. Бельская Л.Л. Песенное слово. Поэтическое мастерство Сергея Есенина. - М.: Просвещение, 1990.

2. Марченко А. Поэтический мир Есенина. - М.: Советский писатель, 1989.

3. Прокушев Ю. Сергей Есенин: образ-стихи-эпоха. - М.: Современник, 1986.

4. Эвентов И.С. Сергей Есенин. - М.: Просвещение, 1987.

Подобные документы

Красота и богатство лирики Есенина. Особенности художественного стиля, метафоры. Поэтическая лексика, техника. Луна в поэзии Есенина. Тема деревни, родины, любви в лирике Есенина. Предшественники и последователи. Есенин и древнерусская литература.

курсовая работа [192,8 K], добавлен 21.11.2008

Тема любви - центральная тема в творчестве С.А. Есенина. Отзывы о Есенине писателей, критиков, современников. Ранняя лирика поэта, юношеская влюбленность, истории любви к женщинам. Значение любовной лирики для формирования чувства любви в наше время.

реферат [35,9 K], добавлен 03.07.2009

Тематика произведений Сергея Есенина и фольклорные традиции в лирике поэта. Особенности изображения автором любви к русской природе и своей родине в целом. Рассмотрение стихов Есенина в контексте песен: частушки и романсы, современные музыкальные жанры.

курсовая работа [50,6 K], добавлен 11.04.2015

Мир народнопоэтических образов в лирике Сергея Есенина. Мир русского крестьянства как основная тематическая направленность стихотворений поэта. Крах старых патриархальных устоев русских деревень. Образность и мелодичность творчества Сергея Есенина.

презентация [569,5 K], добавлен 09.01.2013

Малая родина Есенина. Образ Родины в лирике Есенина. Революционная Россия в лирике Есенина: раскаты бушующего океана крестьянской стихии, мятежного набата. Природа в творчестве Есенина, приемы ее олицетворения как любимого героя поэта в произведении.

презентация [983,6 K], добавлен 21.12.2011

Концепция любви в лирике на примере раннего и зрелого творчества Сергея Есенина. Любовь к женщине как "сокровенное": Айседора Дункан, А. Сардановская, З. Райх. Биография поэта. "Шаганэ, ты моя Шаганэ". Художественные средства в создании образов.

аттестационная работа [52,3 K], добавлен 29.05.2008

Тема любви в произведениях зарубежных писателей на примере произведения французского писателя Жозефа Бедье "Роман о Тристане и Изольде". Особенности раскрытия темы любви в произведениях русских поэтов и писателей: идеалы А. Пушкина и М. Лермонтова.

Читайте также: