Я научила женщин говорить анна ахматова сочинение

Обновлено: 04.07.2024

Я научила женщин говорить (Сборник стихов). Анна Андреевна Ахматова

К 120-летию со дня рождения Анны Ахматовой

Я родилась 11(23) июня 1889 года под Одессой (большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.

Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили.

Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по-французски.

Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.

В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов. Отзвуки революции Пятого года глухо доходили до отрезанной от мира Евпатории. Последний класс проходила в Киеве, в Фундуклеевской гимназии, которую и окончила в 1907 году.

Я поступила на Юридический факультет Высших женских курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна; когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела.

«Я спросила, кто придумал ей псевдоним.

В 1910 (25 апреля старого стиля) я вышла замуж за Н. С. Гумилева, и мы поехали на месяц в Париж.

Переехав в Петербург, я училась на Высших историко-литературных курсах Раева. В это время я уже писала стихи, вошедшие в мою первую книгу.

Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первых триумфов русского балета. В 1912 году проехала по Северной Италии (Генуя, Пиза, Флоренция, болонья, Падуя, Венеция). впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно: оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь.

1 октября 1912 года родился мой единственный сын Лев.

С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые, перепечатывать.

Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела на самолете в Москву.

До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий жар древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.

В мае 1944 года я прилетела в весеннюю Москву, уже полную радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград.

Меня давно интересовали вопросы художественного перевода. В послевоенные годы я много переводила. Перевожу и сейчас.

Прошлой зимой, накануне дантовского года, я снова услышала звуки итальянской речи – побывала в Риме и на Сицилии. весной 1965 года я поехала на родину Шекспира, увидела британское небо и Атлантику, повидалась со старыми друзьями и познакомилась с новыми, еще раз посетила Париж.

Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных.

В сущности никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале 10-х годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции. Увы!

Эта встреча никем не воспета,
И без песен печаль улеглась.
Наступило прохладное лето,
Словно новая жизнь началась.

Черную и прочную разлуку
Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
Обещай опять прийти во сне.

И через годы об этом чувстве, о глубоких изменениях, порождаемых этим чувством в душе, с той же энергией, с той же открытостью напишет, например, поэтесса Марина Петровых:

Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетии.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!

Но Ахматова говорила не только о муке любви, но и о том чувстве просветления и свободы, которое несет преодоление этой муки. Ахматова утверждает необходимость страдания для роста человеческой души. И после Ахматовой об этом писали многие поэтессы, принимая боль и страдание ради нового знания о себе и о мире. Например, Юнна Мориц пишет:

Уж точно — не будет больней,
Хоть вешай, хоть ставь на костры,
Хоть вкладывай тысячи дней
Во все мои раны персты.
Так в мыслях зайдем далеко,
И так высоко вознесемся,
Что все прояснится легко.

Та же мысль звучит в стихах Бэллы Ахмадулиной:

О боль! Ты — мудрость. Суть решений
Перед тобою так мелка!
И осеняет темный гений
Глаз захворавшего зверька.
Да, всех простить — вот облегченье!
О, всех простить, всем передать,
О нежную, как облученье,
Испить всем телом благодать.

Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

Нам стекла под ноги бросали,
Но мы продолжали идти,
Тогда нас живьем закопали,
Чтоб мы не сумели ползти.

Когда на двадцатое лето
Бульдозер поля распахал,
Теперь уж не нам, а скелетам
Никто кулаков не разжал.

Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Сколько раз цитировали эти строки как пример высокого поэтического вкуса. Так просто передано смятение, потрясение влюбленной и страдающей женщины. Некоторые короткие стихи настолько емкие, что оставляют впечатление подробного рассказа, они сочетают в себе насыщенность прозы и многозначность и музыкальность поэзии:

. А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохам зеленым.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану.
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморною стану.

Продолжение ниже

У Ахматовой нет предшественников в поэзии, но есть Учитель. Это Пушкин, и у него она научилась точности, сдержанности и строгому отбору слов. Высокая простота в поэзии — удел немногих и немногим дана.

Стояла долго я у врат тяжелых ада,
Но было тихо и темно в аду.
О, даже дьяволу меня не надо,
Куда же я пойду.

Дорога Анны Ахматовой оказалась пострашнее девяти кругов ада. И она прошла ее с достоинством. После первых лет славы — сначала умолчание, потом — гонение, потом — забвение. И только под конец пути — новый взлет, признание, мировая слава. Но и в страшное время, когда

Улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.

Здесь девушки прекраснейшие спорят
За честь достаться в жены палачам.
Здесь праведных пытают по ночам
И голодом неукротимых морят.

Четыре строки, в которых — приговор целой эпохе. Так видела и понимала происходящее Ахматова. Но кодекс личной чести, острое чувство единства личной судьбы и судьбы родины не позволили ей уехать, оставить Россию. Ахматова разделила судьбу миллионов людей, не будучи защищена от унижения и страха, от неизвестности и горя.

Муж в могиле, сын в тюрьме.
Помолитесь обо мне.

Могла ли Биче словно Дант творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить,
Но как теперь их замолчать заставить?

Как соломинкой, пьешь мою душу.
Знаю, вкус ее горек и хмелен.
Но я пытку мольбой не нарушу.
О, покой мой многонеделен.
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.

Женская душа в подлинном смысле живет любовью. Чувство, само по себе острое и необычное, оказывается событием и порождает целый ряд событий: первая встреча и первое пробуждение чувства, ожидание свидания и измена, переживание разрыва и смертельная тоска:
Синий вечер.

Ветры кротко стихли,
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю: кто там?
Не жених ли,
Не жених ли это мой?

Листьям последним шуршать!
Мыслям последним томиться!
Я не хотела мешать
Тому, кто привык веселиться.

Дверь полуоткрыта
Веют липы сладко.
На столе забыты
Хлыстик и перчатка.

Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Когда б вы знали, из какого сора
растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.

О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.

Ранние стихи Ахматовой почти все — о любви. И они сразу же обратили на себя внимание чарующим сочетанием тонкого психологизма, точностью деталей, лаконизмом и сдержанной страстностью. Ахматова отбирает детали очень скупо, и это позволяет ей в немногих словах передать богатейшую гамму чувств.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки…

…Хочешь знать, как все это было? —

Три в столовой пробило,

И прощаясь, держась за перила,

Она словно с трудом говорила:

«Это все, ах нет, я забыла, я люблю Вас, я Вас любила

… А там мой мраморный двойник,

Поверженный под старым кленом,

Озерным водам отдал лик,

Внимает шорохам зеленым.

И моют светлые дожди

Его запекшуюся рану…

Холодный, белый, подожди,

Я тоже мраморною стану.

Стояла долго я у врат тяжелых ада,

Но было тихо и темно в аду…

О, даже дьяволу меня не надо,

Куда же я пойду.

Только мертвый, спокойствию рад.

Здесь девушки прекраснейшие спорят

За честь достаться в жены палачам.

Здесь праведных пытают по ночам

И голодом неукротимых морят.

Муж в могиле, сын в тюрьме…

Помолитесь обо мне.

Так могли бы сказать сотни тысяч женщин. Она стала их голосом.

Могла ли Биче словно Дант творить,

Или Лаура жар любви восславить?

Я научила женщин говорить,

Но как теперь их замолчать заставить?

Сочинение Ахматова А. – Реквием

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Им, матерям, посвящено это произведение, они являются его главными героями. И сама Анна Ахматова — одна из них. Все слова, мысли, поступки проходят через ее душу и ее рукой ложатся на бумагу. И безусловно, ее неотъемлемое право — памятником застыть там, где со всеми стояла она триста часов.

И лишь один, один-единственный вопрос задаю я себе всегда: где, где простой, смертный человек черпает такие силы? Неужели в себе?!

Практически все творчество Ахматовой советской поры — грандиозный реквием по убитым и задушенным людям и мечтам, стихотворениям и надеждам. И страшно даже подумать, что все это не сгущение красок, художественное преувеличение или искусственная драматизация жизни, а горькая правда. Правда, которую эта мужественная женщина могла бы и не знать, но она выстояла и до конца оставалась верна своему народу.

1. Русская Сапфо

Я научила женщин говорить.

Но, Боже, как их замолчать заставить!

Ахматова сделала предметом поэзии любовь земную, чувственную, чем внесла свой вклад в развитие нового поэтического направления – акмеизма. Сама она говорила, что акмеизм вырос, в том числе, из наблюдений Николая Гумилева над ее стихами.

2. Обнаженная муза

Решив стать поэтом, Ахматова не перестала быть женщиной, а значит – музой. Однако счастьем вдохновения она одарила не знаменитого и признанного, но нищего и безвестного – итальянского молодого художника Амедео Модильяни. Он был поражен необычной внешностью Ахматовой и нарисовал более полутора десятков ее портретов, на большинстве из них Ахматова обнажена.

Насколько тесные отношения связывали на тот момент уже замужнюю поэтессу с нищим итальянцем – доподлинно неизвестно. Но в своем выборе Ахматова не ошиблась: вскоре после смерти Модильяни прославился, а сегодня считается одним из наиболее оригинальных художников XX века.

3. Ахматовский профиль

Ахматова не была красавицей: нос с сильной горбинкой, да и вообще – отнюдь не идеальные черты лица. Но свою нестандартную внешность она смогла превратить в часть индивидуального стиля. Например, найдя для себя наиболее выгодный ракурс, она предпочитала фотографироваться именно в профиль. И очень скоро этот ахматовский профиль стал символом литературного Петрограда.

4. Мужчины Ахматовой

А посмертно прославившийся итальянский художник Модильяни вносит особую пикантность в этот список: характер его связи с Ахматовой остается тайной.

5. В тюремной очереди

Несмотря на возвышенную поэтическую судьбу, тяготы обычной русской женщины не обошли Ахматову стороной. Она много времени провела в тюремных очередях и обивая пороги кабинетов в надежде спасти своих близких. Но при этом Ахматова сохранила и себя, и свой поэтический голос. Она вошла в литературу с любовной лирикой, но и дар ее, и судьба потребовали иного.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

6. Символ жертв террора

7. Волшебный хор

Ахматова верила, что собирает вокруг себя не просто очередную богемную тусовку. Она считала, что у нее в Комарово начинается возрождение русской поэзии. И была недалека от истины: как минимум в ее тени созрел последний общепризнанный классик русской поэзии – Иосиф Бродский, будущий Нобелевский лауреат.

8. Царица русской поэзии

9. Не поэтесса, но поэт

Внедрение новых языковых форм сегодня вызывает дискуссии в среде феминисток. Кто-то считает, что женские формы слов необходимо распространять как можно шире. Кто-то напротив видит в нарочитых феминитивах маркированность угнетения и унижения женщины, и говорит о необходимости свести женский род в русском языке к минимуму, сделав мужской род общим достоянием мужчин и женщин.

Читайте также: