Сочинение одно слово правды весь мир перетянет
Обновлено: 02.07.2024
Примечательно же вот что: о нём с благоговением говорят даже те (не крикуны, конечно, а мыслящие люди), кто при его жизни категорически не соглашался с каждым его словом.
Самый читаемый и самый затравленный, самый обласканный и самый осмеянный. Большим людям всегда труднее - и при жизни, и после жизни. Их часто не любят, и даже ненавидят. Их боятся и им завидуют. А они упрямо идут к какой-то, только им известной, цели, неся свой крест.
Солженицын всю жизнь прожил не благодаря, а вопреки. Пронес свой крест через войну, лагеря, раковую болезнь, изгнание с родины. Пронес его через две большие мужские любви, через триумф возвращения, через медные трубы, литературную славу, Нобелевскую премию. Он мог много раз погибнуть, сломаться, растаять в лаврах, утонуть в нищете или роскоши. Его могли не заметить, растоптать, не печатать ни у нас в России, ни на Западе. Но он устоял и пришел в своё время. Он сам признавался, что его вела какая-то высшая сила. Он стал триумфатором - вот ключевые слова, разгадка судьбы этого человека, его главное отличие от всех наших вели ких писателей и поэтов. В схватке с властью и с судьбой он - единственный! - победил. После всего перенесённого ему уже было ничего не страшно.
Трудно поверить, что ОДИН человек (какой-то там зэк, преподаватель математики) мог победить огромное государство. И чем? Словом! Громогласно, на весь мир рассказывал советскому народу правду о власти - про лагеря и миллионы превращенных в лагерную пыль, про голодомор, про ссылку народов, про Лубянку… Мощная держава проиграла ему по всем статьям, даровав писателю уже абсолютную творческую и личную свободу. Его выперли из страны: на большее у дряхлеющего политбюро сил не было. Но всё же триумф достался дорогой ценой.
Их автор не нуждается в том, чтобы его имя заливали елеем, как это у нас умеют, особенно после кончины. Тем более негоже яды источать: самим же можно отравиться.
Нобелевская премия была присуждена А.И. Солженицыну в 1970 году, но советское руководство расценило это как очередной выпад Запада против СССР и использовало как новый повод для преследования писателя.
Впервые Нобелевская лекция А.И. Солженицына была опубликована в 1972 год.
«Все эти последние годы, когда моя работа и свобода не рухнули, держались против законов тяжести как будто в воздухе, как будто ни на чем - на невидимом, немом натяге сочувственной общественной пленки, - я с благодарной теплотой, совсем неожиданно для себя узнал поддержку и мирового братства писателей. В день моего пятидесятилетия я изумлён был, получив поздравления от известных европейских писателей. Никакое давление на меня не стало проходить незамеченным. В опасные для меня недели исключения из писательского союза - стена защиты, выдвинутая видными писателями мира, предохранила меня от худших гонений, а норвежские писатели и художники на случай грозившего мне изгнания с родины гостеприимно готовили мне кров. Наконец, и само выдвижение меня на Нобелевскую премию возбуждено не в той стране, где я живу и пишу, но - Франсуа Мориаком и его коллегами. И, ещё позже того, целые национальные писательские объединения выразили поддержку мне.
И спасение человечества только в том, чтобы всем было дело до всего: людям Востока было бы сплошь небезразлично, что думают на Западе; людям Запада - сплошь небезразлично, что совершается на Востоке. И художественная литература - из тончайших, отзывчивейших инструментов человеческого существа - одна из первых уже переняла, усвоила, подхватила это чувство растущего единства человечества. И вот я уверенно обращаюсь к мировой литературе сегодняшнего дня - к сотням друзей, которых ни разу не встретил въявь и, может быть, никогда не увижу.
Друзья! А попробуем пособить мы, если мы чего-нибудь стоим! В своих странах, раздираемых разноголосицей партий, движений, каст и групп, кто же искони был силою не разъединяющей, но объединяющей? Таково по самой сути положение писателей: выразителей национального языка - главной скрепы нации и самой земли, занимаемой народом, а в счастливом случае и национальной души.
Я думаю, что мировой литературе под силу в эти тревожные часы человечества помочь ему верно узнать самого себя вопреки тому, что внушается пристрастными людьми и партиями; перенести сгущённый опыт одних краёв в другие так, чтобы перестало нас двоиться и рябить в глазах, совместились бы деления шкал и одни народы узнали бы верно и сжато истинную историю других с тою силой узнавания и болевого ощущения, как будто пережили её сами, - и тем обережены бы были от запоздалых жестоких ошибок. А сами мы при этом, быть может, сумеем развить в себе и жировое зрение: центром глаза, как и каждый человек, видя близкое, краями глаза начнет вбирать и то, что делается в остальном мире. И соотнесём, и соблюдем мировые пропорции.
И кому же, как не писателям, высказать порицание не только своим неудачным правителям (в иных государствах это самый лёгкий хлеб, этим занят всякий, кому не лень), но - и своему обществу, в его ли трусливом унижении или в самодовольной слабости но - и легковесным броскам молодёжи, и юным пиратам с замахнутыми ножами?
Скажут нам: что же может литература против безжалостного натиска открытого насилия? А не забудем, что насилие не живёт одно и не способно жить одно: оно непременно сплетено с ложью. Между ними самая родственная, самая природная глубокая связь: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а лжи нечем удержаться, кроме как насилием. Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом. Рождаясь, насилие действует открыто и даже гордится собой. Но едва оно укрепится, утвердится, - оно ощущает разрежение воздуха вокруг себя и не может существовать дальше иначе, как затуманиваясь в ложь, прикрываясь её сдадкоречием. Оно уже не всегда, не обязательно прямо душит глотку, чаще оно требует от подданных только присяги лжи, только соучастия во лжи.
И простой шаг простого мужественного человека: не участвовать во лжи, не поддерживать ложных действий! Пусть это приходит в мир и даже царит в мире, - но не через меня. Писателям же и художникам доступно большее: победить ложь. Уж в борьбе-то с ложью искусство всегда побеждало, всегда побеждает! - зримо, неопровержимо для всех! Против многого в мире может выстоять ложь - но только не против искусства. А едва развеяна будет ложь - отвратительно откроется нагота насилия - и насилие дряхлое падёт.
Вот почему я думаю, друзья, что мы способны помочь миру в его раскалённый час. Не отнекиваться безоружностью, не отдаваться беспечной жизни - но выйти на бой! В русском языке излюблены пословицы о правде. Они настойчиво выражают немалый тяжёлый народный опыт, и иногда поразительно:
ОДНО СЛОВО ПРАВДЫ ВЕСЬ МИР ПЕРЕТЯНЕТ.
Солженицын А.И., Нобелевская лекция, в Сб.: Нобелевская премия по литературе. Лауреаты 1901–2001 годов, Изд-во СПбГУ, 2003 г., с. 200-201.
Традиции русской классической литературы в повести А. Платонова “Котлован” — рассуждения, анализ, аргументы и характеристики. Русский язык и литература для школьника
Одно слово правды весь мир перетянет.
Создавая совершенно “неклассическую” картину утопического мира в повести “Котлован”, Платонов ориентировался на классические темы и мотивы, которые помогли ему еще ярче изобразить абсурдную реальность.
Главный герой повести Вощев – это человек, умеющий думать и критически оценивать то, что происходит с ним и вокруг него. Его глазами мы наблюдаем за событиями, в центре которых – рытье котлована для будущего “Дома счастья” пролетариев, видим, как изменяется сознание людей под влиянием жесткой корректуры сурового времени. И понимаем, что новая реальность не только во многом нелепа, но и очень страшна, трагична.
Способность размышлять причиняет Вощеву определенные неудобства: в начале повести он предстает перед нами человеком, сокращенным “вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда”. Но Вощева продолжают волновать вечные философские вопросы о месте человека, об устройстве мира, о счастье, которые не давали покоя многим его предшественникам из классической литературы. “По вечерам Вощев лежал с открытыми глазами и тосковал о будущем, когда все станем общеизвестным и помещенным в скупое чувство счастья”.
В этом мне видится какая-то высшая предопределенность, пото му что от активной воли человека здесь ничего не зависело – его вела дорога. Когда Вощев, находясь в пути и потеряв ориентиры, спросил у шоссейного надзирателя, далеко ли до какого-нибудь города, он получил достаточно философский ответ: “Близко… если не будешь стоять, то дорога доведет”. Да, дорогу осилит только идущий, и лишь ищущий сможет получить ответы на беспокоящие его вопросы.
Поэтому мне кажется правильным трактовать образ пути во многих литературных произведениях не столько как линию, соединяющую две или больше ключевых точек, сколько как процесс движения, искания, неуспокоенности.
Тема дома тоже является сквозной в традиционной русской и зарубежной литературе. Под домом мы обычно понимаем воплощение уюта, мира, гармонии, родовой очаг. Это и внутренний мир человека, оторвавшегося от корней или пустившегося в путешествие.
В “Котловане” Платонова все переиначено. Общепролетарский дом будущего счастья – это грандиозный мираж, который никогда не будет реализован. Непонимающие, часто – отчаявшиеся люди, живущие в настоящем: в нищете, голоде, холоде, использующие гробы как место для спанья и игр детей – никогда не смогут построить счастливое будущее.
Поэтому рытье котлована бесконечно. Эта гигантская яма превращается в братскую могилу для строителей дома, в том числе – и в детскую могилу, а значит – могилу надежд.
“Вощев стоял в недоумении над этим утихшим ребенком, он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении? Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?”
Таким образом, мы видим, что, используя темы и мотивы русской классической литературы, Платонов смог полнее отобразить в повести свои мысли и донести до читателя глубокий замысел произведения.
Е.П. Арсеньева
Материалы к уроку
Задания к уроку
Ход урока
Человечество на разных этапах своего развития размышляло о роли литературы в обществе, делало какие-то выводы, признания. Таким признанием, например, является ежегодное присуждение Нобелевской премии за крупный вклад в развитие общества деятелям литературы. Среди нобелевских лауреатов – пять русских писателей.
Справка. Но́белевские пре́мии (швед. Nobelpriset, англ. Nobel Prize) — одни из наиболее престижных международных премий, ежегодно присуждаемые за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения или крупный вклад в культуру или развитие общества.
Учреждены в соответствии с завещанием Альфреда Нобеля, составленным в 1895 году и предусматривавшем выделение средств на награды представителям следующих пяти направлений: литература; физика; химия; физиология и медицина; содействие установлению мира во всем мире.
В настоящее время размер Нобелевской премии составляет 10 млн шведских крон (около 1,05 млн евро или 1,5 млн $).
Нобелевские лауреаты из России. К 2007 году россияне получили 19 Нобе-левских премий — значительно меньше, чем представители США (304), Великобритании (114), Германии (100), Франции (54). Учитывая гражданство на момент получения премии, некоторые из этих нобелевских лауреатов могут также рассматриваться как представители других держав.
Литература
Как тот дикарь, в недоумении подобравший странный выброс ли океана? захоронок песков? или с неба упавший непонятный предмет? – замысловатый в изгибах, отблёскивающий то смутно, то ярким ударом луча, - вертит его так и сяк, вертит, ищет, как приспособить к делу, ищет ему доступной низшей службы, никак не догадываясь о высшей.
Так и мы, держа в руках Искусство, самоуверенно почитаем себя хозяевами, смело его направляем, обновляем, реформируем, манифестируем, продаём за деньги, угождаем сильным, обращаем то для развлечения – до эстрадных песенок и ночного бара, то - затычкою или палкою, как схватишь, - для политических мимобежных нужд, для ограниченных социальных. А искусство – не оскверняется нашими попытками, не теряет на том своего происхождения, всякий раз и во всяком употреблении уделяя нам часть своего тайного внутреннего света.
А.И. Солженицын
Но вот за последние десятилетия человечество незаметно, внезапно стало единым – обнадёжно единым и опасно единым, так что сотрясенья и воспаленья одной его части почти мгновенно передаются другим, иногда не имеющим к тому никакого иммунитета. Человечество стало единым, - но не так, как прежде бывали устойчиво едиными община или даже нация: не через постепенный жизненный опыт, не через собственный глаз, добродушно названный кривым, даже не через родной понятный язык, - а, поверх всех барьеров, через международное радио и печать.
На нас валит накат событий…
В разных краях к событиям прикладывают собственную, выстраданную шкалу оценок – и неуступчиво, самоуверенно судят только по своей шкале, а не по какой чужой.
И таких разных шкал в мире если не множество, то во всяком случае несколько… Деление шкал кричаще не совпадают, пестрят, режут нам глаза, и чтоб не было нам больно, мы отмахиваемся ото всех чужих шкал как от безумия, от заблуждения, - и весь мир уверенно судим по своей домашней шкале. Оттого кажется нам крупней, больней и невыносимей не то, что на самом деле крупней, больней и невыносимей, а то, что ближе к нам.
И за это…остолбенелое непонимание чужого дальнего горя нельзя упрекать человеческое зрение: уж так устроен человек.
О какой особенности человеческого мировоззрения говорит писатель в данном отрывке? (Человеку свойственно судить о мире, опираясь на свой жизненный опыт, острее воспринимая то, что ему ближе.)
С какой целью автор употребил пословицу, говоря об особенности мировоззрения человека? (Народная мудрость в концентрированном виде даёт точное определение.)
Но кто же и как совместит эти шкалы? Кто создаст человечеству единую систему отсчета – для злодеяний и благодеяний, для нетерпимого и терпимого, как они разграничиваются сегодня?
Бессильны тут и пропаганда, и принуждение, и научные доказательства. Но, к счастью, средство такое в мире есть! Это – искусство. Это – литература.
Доступно им такое чудо: преодолеть ущербную особенность человека учиться только на собственном опыте, так что втуне ему проходит опыт других. От человека к человеку, восполняя его куцее земное время, искусство переносит целиком груз чужого долгого жизненного опыта со всеми его тяготами, красками, соками, во плоти воссоздаёт опыт, пережитый другими, - и даёт усвоить как собственный.
Об этом великом благословенном свойстве искусства я настойчиво напоминаю сегодня с Нобелевской трибуны.
И ещё в одном бесценном направлении переносит литература неопровержимый сгущённый опыт: от поколения к поколению. Так она становится живой памятью нации. Так она теплит в себе и хранит её утраченную историю - в виде, не поддающемся искажению и оболганию. Тем самым литература вместе с языком сберегает национальную душу.
Какие важные функции литературы в жизни мирового сообщества называет автор? (1. Искусство создаёт единую систему отсчёта – для злодеяний и благодеяний, для нетерпимого и терпимого. 2. Даёт возможность человеку усваивать чужой жизненный опыт как собственный. 3. Передавать его от поколения к поколению, то есть быть живой памятью нации.)
В разное время в разных странах горячо и сердито, и изящно спорили о том, должны ли искусство и художник жить сами для себя или вечно помнить свой долг перед обществом и служить ему, хотя и непредвзято. Для меня здесь нет спора, но я не стану снова поднимать вереницы доводов… Да русская литература десятилетиями имела этот крен – не заглядываться слишком сама на себя, не порхать слишком беспечно. И я не стыжусь эту традицию продолжать по мере сил. В русской литературе издавна вроднились нам представления, что писатель может многое в своём народе - и должен.
О какой многовековой традиции русской литературы пишет А.И. Солженицын? (Помнить свой долг перед обществом, так как писатель в своём народе многое может.)
В прозе Солженицына часто встречаются слова, которых нет в толковых словарях, но они кажутся нам понятными. Слова, созданные автором. Найдите в тексте. (Издавне вроднились нам представления).
Каковы ж в этом жестоком динамичном, взрывном мире, на черте его десяти гибелей - место и роль писателя ?
Однажды взявшись за слово, уже потом никогда не уклониться: писатель - не посторонний судья своим соотечественникам и современникам, он – совиновник во всём зле, совершённом у него на родине или его народам. И если танки его отечества залили кровью асфальт чужой столицы, - то бурые пятна навек зашлёпали лицо писателя. И если в роковую ночь удушили спящего доверчивого Друга, - то на ладонях писателя синяки от той верёвки. И если юные его сограждане развязно декларируют превосходство разврата над скромным трудом, отдаются наркотикам или хватают заложников,- то перемешивается это зловоние с дыханием писателя.
Какие эпитеты использовал автор, характеризуя современный мир? (Жёсткий, динамичный, взрывной).
Как Солженицын определил место и роль писателя в современном мире? Кто он? (Не посторонний судья, а совиновник во всём зле).
Найдём ли мы дерзость заявить, что не ответчики мы за язвы сегодняшнего мира?
Однако, ободряет меня живое ощущение мировой литературы как единого большого сердца, колотящегося в заботах и бедах нашего мира, хотя посвоему представленных и видимых во всяком его углу.
А сегодня между писателями одной страны и писателями и читателями другой есть взаимодействие если не мгновенное, то близкое к тому.
. само выдвижение меня на Нобелевскую премию возбуждено не в той стране, где я живу и пишу …
Так я понял и ощутил на себе: мировая литература – уже не отвлечённая огибающая, уже не обобщение, созданное литературоведами, но некое общее тело и общий дух, живое сердечное единство, в котором отражается растущее духовное единство человечества … , а между тем внутренних дел вообще не осталось на нашей тесной Земле! И спасение человечества только в том, чтобы всем было дело до всего: людям Востока было бы сплошь небезразлично, что думают на Западе; людям Запада – сплошь небезразлично, что совершается на Востоке. И художественная литература – из тончайших, отзывчивейших инструментов человеческого существа, одна из первых уже переняла, усвоила, подхватила это чувство растущего единства человечества.
В своих странах, раздираемых разноголосицей партий, движений, каст и групп, кто же искони был силою не разъединяющей, но объединяющей? Таково по самой сути положение писателей: выразителей национального языка - главной скрепы нации и самой земли, занимаемой народом, а в счастливом случае и национальной души.
Какую особенность мировой литературы отмечает автор? (Единство.)
А как он называет писателя? (Главной скрепой нации.)
Я думаю, что мировой литературе под силу в эти тревожные часы человечества помочь ему верно узнать самого себя вопреки тому, что внушается пристрастными людьми и партиями; перенести сгущённый опыт одних краёв в другие, так чтобы перестала у нас двоиться и рябить в глазах, совместились бы деления шкал, и одни народы узнали бы верно и сжато истинную историю других с тою силой узнавания и болевого ощущения, как будто пережили её сами, - и тем обережены бы были от запоздалых жестоких ошибок. А сами мы при этом быть может сумеем развить в себе и мировое зрение: центром глаза, как и каждый человек, видя близкое, краями глаза начнём вбирать и то, что делается в остальном мире. И соотнесем, и соблюдем мировые пропорции.
А: не забудем, что насилие не живёт одно и не способно жить одно: оно непременно сплетено с ложью…
Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом… , и простой шаг простого мужественного человека: не участвовать во лжи. Писателям же и художникам доступно большее: победить ложь!
Вот почему я думаю, друзья, что мы способны помочь миру в его раскалённый час. Не отнекиваться безоружностью, не отдаваться беспечной жизни,- но выйти на бой!
Чем может литература, по мнению А.И. Солженицына, помочь миру в его раскалённый час? Как она может противостоять жестокому натиску открытого насилия? (Победить ложь.)
И опять автор обращается к народной мудрости, ставя точку в своём выступлении. (Чтение заключительного отрывка).
В русском языке излюблены пословицы о правде. Они настойчиво выражают немалый тяжёлый народный опыт и иногда поразительно:
Одно слово правды весь мир перетянет.
Вот на таком мнимо–фантастическом нарушении закона сохранения масс и энергий основана и моя собственная деятельность и мой призыв к писателям всего мира.
Читайте также: