Сочинение на тему идея крови по совести в рассуждениях раскольникова

Обновлено: 03.07.2024

смо­жет это бремя нести. Раскольников, например, не смог. Хотя материальных улик своего преступле­ния, по большому счету, он не оставил, и значит, за­кон не способен настичь своего нарушителя. То есть можно сполна почувствовать гордость за то, что твоя идея воплотилась в жизнь и восторжествовала. Тем не менее Родион Романович сломался.

Однако идея получила оформление и даже нашла себе приют на страницах раскольниковской статьи. Значит, ее нужно рассмотреть и оценить с позиции людей, живущих на полтора столетия позже, чем ге­рой Ф. М. Достоевского. Лучше всего сделать это на примере рассуждений Раскольникова при его первой встрече с Порфирием Петровичем. Там все наиболее ясно и полно, там лихорадочный норов Родиона Рома­новича не слишком сильно вносит путаницу в цепоч­ку мыслей.

В то же время идея Раскольникова не так уж и не­верна. Было бы несправедливым промолчать о том, что на самом деле порою нужно уметь преступить законы общества. Только вовсе не обязательно при этом со­вершать убийство или другое уголовное преступление. Нужно просто ломать застарелые стереотипы и не бо­яться ответной реакции застывшего в неподвижности общества. Не бояться сплетен и домыслов, возможного людского неприятия и презрения. Ведь те, кто скован стереотипами, кто не может вырваться из рамок обы­денности, кто успокоился, достигнув некоего уров­ня, они более ничего не могут сделать. Ни для себя, ни для общества.

И если мы будем именно так воспринимать теорию Раскольникова, то она перестанет быть вредной и опас­ной. Она становится великолепным руководством к дей­ствию. Но, напоминаем, не надо забывать, что пролитая кровь и сломанная чужая жизнь — это чересчур доро­гая цена за осуществление своих теорий.

Раскольников, оказавшись в плену своих рассужде­ний о крови и преступлении, не заметил альтернативы. Собственная теория оказалась не рассмотренной им до конца, не понятой в той степени, как следовало бы. Де­ло кончилось трагедией. Хотя, если бы он в нужный момент просто сумел подумать трезво, не поддаться своей вечной лихорадочности в мыслях и действиях, то смог бы найти выход из положения, в котором ока­зался. И для этого не понадобилось бы убивать про­центщицу. Тем более, что посеянное зло неспособно по­родить что бы то ни было, кроме зла.

Да, безусловно, он считал себя необыкновенным. И жил с болезненным ощущением того, что находится не на своем месте, что ему полагается быть значи­тельно выше. Наверное, оттого он не смог совершить медленное восхождение со дна вверх и предпочел сделать попытку рывка. А точкой опоры для этого рывка стало убийство.

Глоссарий:

— сочинение на тему рассуждение

— преступление и наказание сочинение рассуждение

— кровь по совести

— какие умозаключения раскольникова приводят его к оправданию крови по совести

Для читателя романа “Преступление и наказание” идея “крови по совести” впервые является отнюдь не от главного героя. Ее высказывает некий безымянный студент, разговаривавший с офицером в трактире. “Не загладится ли одно крошечное преступленьице тысячами добрых дел? За одну жизнь – тысячи жиз­ней, спасенных от гниения и разложения.

Одна смерть и сто жизней взамен – да ведь тут арифмети­ка!” И эти горячие слова особенно сильно восприни­маются Раскольниковым оттого, что он сам немногим ранее написал статью, где выдвигал

те же самые идеи в отношении всего человечества. Да, “кровь по совес­ти” – это не изобретение одного человека, эта мысль хотя бы раз в жизни посещала каждого, и хотя бы раз она вызывала согласие. Но согласие еще не означает личной готовности претворить идею в жизнь и про­лить кровь.

Так уж заведено, что думать значительно легче, нежели действовать. Раскольников сумел под­твердить теорию практикой; что из этого получилось, мы узнали, прочтя “Преступление и наказание”. “Кровь по совести”, даже если принять ее за истин­ную, стоящую идею, все равно останется слишком тяжким бременем, и далеко

не каждый человек смо­жет это бремя нести. Раскольников, например, не смог. Хотя материальных улик своего преступле­ния, по большому счету, он не оставил, и значит, за­кон не способен настичь своего нарушителя.

То есть можно сполна почувствовать гордость за то, что твоя идея воплотилась в жизнь и восторжествовала. Тем не менее Родион Романович сломался.

Однако идея получила оформление и даже нашла себе приют на страницах раскольниковской статьи. Значит, ее нужно рассмотреть и оценить с позиции людей, живущих на полтора столетия позже, чем ге­рой Ф. М. Достоевского. Лучше всего сделать это на примере рассуждений Раскольникова при его первой встрече с Порфирием Петровичем.

Там все наиболее ясно и полно, там лихорадочный норов Родиона Рома­новича не слишком сильно вносит путаницу в цепоч­ку мыслей.

“В ихней статье все люди как-то разделяются на “обыкновенных” и “необыкновенных”. Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права пересту­пать закон, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступ­ления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные”. Порфирий Петрович доста­точно прямо и жестко формулирует идею Раскольнико­ва.

Сам Родион Романович может к этому добавить только то, что вовсе не настаивает, “чтобы необыкно­венные люди непременно должны и обязаны были тво­рить всегда всякие бесчинства… я просто-запросто на­мекнул, что “необыкновенный” человек имеет право… разрешить своей совести перешагнуть через… иные препятствия, и единственно в том случае, если исполне­ние его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует”. В качестве приме­ра Раскольников приводит Ньютона и Кеплера, Магоме­та, Ликурга и Наполеона. Действительно, каждый из них был человеком необыкновенным, отдельные и вправду переступали общечеловеческие законы ради своей идеи. Но давайте соотнесем между собой количе­ство таких людей и количество тех, кто прожил жизнь, не преступив черты закона.

У Раскольникова и на этот случай готов аргумент – дескать, так и должно быть по некоему еще не открытому закону природы. Мол, вели­ких людей единицы, “необыкновенных” чуть больше, а прочие – только материал.

Не правда ли, очень удобная теория для “крови по совести”? Как-то сразу становится незаметным гнет преступлений, лежащих на плечах каждого такого “вершителя судеб”. А в самом-то деле, чего пережи­вать? Расходный материал есть расходный материал, он для того и нужен, чтобы быть фундаментом истинно великим делам.

Каждый человек так или иначе начи­нает с малого. Значит, можно сперва переступить через одного, двух человек, добиться за счет этого некоторых успехов и получить возможность манипулировать мно­гими людьми. То есть, если исходить из теории Рас­кольникова, обрести власть над большим количеством материала.

И, опять же по этой теории, страшного в этом ничего нет – все равно людей “необыкновенных” гораздо меньше, чем “обыкновенных”.

“Кровь по совести” – это не только собственно кровь. Данная идея прекрасно толкуется и в перенос­ном смысле. Можно обманывать, подставлять людей, оскорблять их и унижать.

Лишь бы это шло во благо идее, которая может быть хорошей, а зачастую и спа­сительной для человечества. Но кто из людей так про­сто признает свои идеи неверными? Не те маленькие идейки, которые из нас лезут постоянно, а настоящие, глобальные идеи, которые есть у всех, без исключения. Даже тот человек, который совершенно не интересует­ся устройством жизни в мире и отношениями людей в обществе, хоть раз задумывался о методах улучше­ния всеобщего благосостояния.

И то, что он придумал, казалось ему мудрым и правильным. Значит, каждый человек, в принципе, имеет право на преступление во имя идей, рождающихся в его голове.

Раскольников, конечно, утверждает, что совершен­но не любой, а только необыкновенный человек. Одна­ко он же говорит: “Порядок зарождения людей всех этих разрядов и подразделений, должно быть весьма верно и точно определен каким-нибудь законом приро­ды. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать и известным”.

Так скажите, пожалуйста, как опреде­лить необыкновенность человека объективно и тем са­мым оправдать его преступления? Закон ведь до сих пор неизвестен! А значит, каждый сам творит этот за­кон для себя. То есть, количество “необыкновенных” людей может оказаться примерно сравнимым с чис­ленностью человечества.

И все они могут творить, что хотят, во имя собственных идей, которые кажутся им правильными. Вся та статистика, которую представля­ет Раскольников, рассказывая о количестве “необык­новенных”, в условиях отсутствия объективного закона летит кувырком. И место “крови по совести” занимает обыкновенный закон джунглей.

В общем-то, в жизни так и случалось. На верхушке неизменно оказывались люди, способные мостить себе дорогу жизнями и судьбами остальных. И Раскольни­ков опять же это подтверждает: “Одним словом, я вы­вожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже спо­собные сказать что-нибудь новенькое, должны, по при­роде своей, быть непременно преступниками, – более или менее, разумеется”. Но если исходить из его же мнения, что “необыкновенные” люди созданы вершить судьбами остальных, возникает вопрос: а все ли из тех, кто вознесся над людьми, достойны такого положения?

И получится, что далеко не все. Зачастую такие состо­явшиеся “необыкновенные” не блещут ни особым умом, ни мудростью, ни талантом. Они просто готовы драться за место под солнцем с другими и нисколько не счи­таться с соразмерностью целей и средств.

Кстати, а не в этом ли суть того самого закона, по которому стоит определять “необыкновенный” ли перед нами человек? И если необыкновенный, то насколько? В самом де­ле все просто.

Чем больше крови готов пролить претен­дент на “необыкновенность”, чем больше людей пре­вратить в расходный материал он способен, тем выше степень “необыкновенности”, которой он достигнет.

Что же получается? Тот самый закон, который Рас­кольников объявлял еще не найденным, на самом деле существует ровно столько, сколько на Земле идет борьба за существование, естественный отбор! Только так мож­но объяснить это деление на обыкновенных и необыкно­венных – одни из них сильные, а другие – слабые.

И “кровь по совести” – это кровь слабых или недоста­точно сильных, пролитая теми, у кого сил в избытке.

В то же время идея Раскольникова не так уж и не­верна. Было бы несправедливым промолчать о том, что на самом деле порою нужно уметь преступить законы общества. Только вовсе не обязательно при этом со­вершать убийство или другое уголовное преступление.

Нужно просто ломать застарелые стереотипы и не бо­яться ответной реакции застывшего в неподвижности общества. Не бояться сплетен и домыслов, возможного людского неприятия и презрения. Ведь те, кто скован стереотипами, кто не может вырваться из рамок обы­денности, кто успокоился, достигнув некоего уров­ня, они более ничего не могут сделать.

Ни для себя, ни для общества.

И если мы будем именно так воспринимать теорию Раскольникова, то она перестанет быть вредной и опас­ной. Она становится великолепным руководством к дей­ствию. Но, напоминаем, не надо забывать, что пролитая кровь и сломанная чужая жизнь – это чересчур доро­гая цена за осуществление своих теорий.

Раскольников, оказавшись в плену своих рассужде­ний о крови и преступлении, не заметил альтернативы. Собственная теория оказалась не рассмотренной им до конца, не понятой в той степени, как следовало бы. Де­ло кончилось трагедией.

Хотя, если бы он в нужный момент просто сумел подумать трезво, не поддаться своей вечной лихорадочности в мыслях и действиях, то смог бы найти выход из положения, в котором ока­зался. И для этого не понадобилось бы убивать про­центщицу. Тем более, что посеянное зло неспособно по­родить что бы то ни было, кроме зла.

И вообще, Родион Романович, кажется, немного прогадал, определяя свой статус в этом разделении на категории. “Ведь вот-с, когда вы вашу статейку-то со­чинили, – ведь уж быть того не может, хе, хе! чтобы вы сами себя не считали, – ну хоть на капельку, – тоже “необыкновенным” и говорящим новое слово, – в вашем то есть смысле-с… Ведь так-с? – Очень может быть, – презрительно ответил Раскольников”.

Да, безусловно, он считал себя необыкновенным. И жил с болезненным ощущением того, что находится не на своем месте, что ему полагается быть значи­тельно выше. Наверное, оттого он не смог совершить медленное восхождение со дна вверх и предпочел сделать попытку рывка.

А точкой опоры для этого рывка стало убийство.

“Кровь по совести”? Да – если смотреть с позиции Раскольникова. Но готов ли он понять, что “необыкно­венность” – это не только привилегия избранной ка­тегории людей, но и тяжкое бремя. И действительно, шагать по мостовой из людей – это очень непросто, особенно на первых порах, когда ты мостишь ее своими руками.

Раскольников шел на убийство, представляя себе, сколько судеб он спасает от долгового ига. Подхо­дила ли эта идея под его рассуждения о преступлении во имя блага? Да.

Но убивать ему пришлось самому. Именно его руки опускали смертельное железо топора на беззащитные женские головы. И наверняка, куда легче тому самому “пророку”, который “ставит где-ни­будь поперек улицы хор-р-рошую батарею и дует в правого и виноватого”. Этот пророк загребает жар чужими руками.

И жертвы для него – не более, чем статистика.

Таким образом, Раскольников, рассуждая о “крови по совести” и определяя свое место в жизни в качестве человека “необыкновенного”, попал в ловушку. Готов­ность проливать “кровь по совести” не отменяет нали­чие совести, которая способна четко определить – кто же на самом деле человек. Но самое главное: если есть совесть – то и человек – необыкновенный.

А кровь проливать не нужно.

Глоссарий:

– сочинение на тему рассуждение

– преступление и наказание сочинение рассуждение

– кровь по совести

– какие умозаключения раскольникова приводят его к оправданию крови по совести

Однако идея получила оформление и даже нашла себе приют на страницах раскольниковской статьи. Значит, ее нужно рассмотреть и оценить с позиции людей, живущих на полтора столетия позже, чем ге­рой Ф. М. Достоевского. Лучше всего сделать это на примере рассуждений Раскольникова при его первой встрече с Порфирием Петровичем. Там все наиболее ясно и полно, там лихорадочный норов Родиона Рома­новича не слишком сильно вносит путаницу в цепоч­ку мыслей.

В то же время идея Раскольникова не так уж и не­верна. Было бы несправедливым промолчать о том, что на самом деле порою нужно уметь преступить законы общества. Только вовсе не обязательно при этом со­вершать убийство или другое уголовное преступление. Нужно просто ломать застарелые стереотипы и не бо­яться ответной реакции застывшего в неподвижности общества. Не бояться сплетен и домыслов, возможного людского неприятия и презрения. Ведь те, кто скован стереотипами, кто не может вырваться из рамок обы­денности, кто успокоился, достигнув некоего уров­ня, они более ничего не могут сделать. Ни для себя, ни для общества.

И если мы будем именно так воспринимать теорию Раскольникова, то она перестанет быть вредной и опас­ной. Она становится великолепным руководством к дей­ствию. Но, напоминаем, не надо забывать, что пролитая кровь и сломанная чужая жизнь — это чересчур доро­гая цена за осуществление своих теорий.

Раскольников, оказавшись в плену своих рассужде­ний о крови и преступлении, не заметил альтернативы. Собственная теория оказалась не рассмотренной им до конца, не понятой в той степени, как следовало бы. Де­ло кончилось трагедией. Хотя, если бы он в нужный момент просто сумел подумать трезво, не поддаться своей вечной лихорадочности в мыслях и действиях, то смог бы найти выход из положения, в котором ока­зался. И для этого не понадобилось бы убивать про­центщицу. Тем более, что посеянное зло неспособно по­родить что бы то ни было, кроме зла.

Да, безусловно, он считал себя необыкновенным. И жил с болезненным ощущением того, что находится не на своем месте, что ему полагается быть значи­тельно выше. Наверное, оттого он не смог совершить медленное восхождение со дна вверх и предпочел сделать попытку рывка. А точкой опоры для этого рывка стало убийство.

03.09.2014 8043 0

Конспект урока

Цель урока: на основе текста доказать, что сущность теории Раскольникова антигуманистична; совесть его не вынесла пролитой крови, он не смог преодолеть в себе человека.

Оборудование урока: магнитофонная кассета с записью лекции о теории Раскольникова; иллюстрации к произведениям Достоевского; доклады, рефераты, рисунки, стенгазеты, подготовленные учащимися двух-трех классов.

Эпиграфы к уроку (читают два ученика)

Вступление: Страшен мир тупого гробового молчания. Все блага жизни здесь захвачены богатыми дармоедами. А он молод. Красив. Умён. Полон энергии. Жаждет переделать эту жизнь. Найти в ней для себя достойное место. Ради этого Раскольников придумывает античеловеческую по своей сущности теорию, проводит страшный эксперимент, чем обрекает себя на невыносимые душевные муки. Он мечется по Петербургу, теряет сознание при одном упоминании об убийстве, и в то же время его, как магнитом, тянет на место преступления, он страдает даже во сне (убитая старуха смеётся над ним). И нет конца этой боли….

На что обрекла бы людей теория Раскольникова, если бы она восторжествовала?

Эта теория привела бы к разобщению людей, к войне всех против всех, когда убивают, терзают, режут друг друга. Почти так и случилось в прошлом веке, когда Наполеон отправился завоёвывать мир, и в 30-х годах нашего столетия, когда к власти пришел фашизм в Германии….

Свои мысли девятиклассники подтверждают отрывками из текста (эпилог, гл 2).

Учащиеся говорят о том, что бонапартистские идеи живы и по сей день. Современный материал по этому вопросу они подбирают самостоятельно.

Почему Раскольников совершает два убийства?

Ответы на этот вопрос сводятся к следующему. Человек, однажды совершивший преступление, может его повторить. Включается как бы цепная реакция, в которую вовлекаются всё новые и новые жертвы. Убита старуха-процентщица, потом – совершенно невинная Лизавета, Миколка осуждён на каторгу… А сколько ещё людей затронуто этой историей: и близких, родных и совершенно чужих. Всех волнует это убийство. О нём говорят, из-за него страдают и те, кто ни в чём не повинен.

Почему Достоевский вложил в руки Раскольникова топор, а не скажем, нож или другое оружие?

Иногда учащиеся затрудняются ответить. Тогда я задаю наводящий вопрос:

Встречали ли Вы в произведениях русской литературы образ топора?

– это как орудие защиты от угнетателей. А вот ещё одно некрасовское стихотворение:
Надрывается сердце от муки, плохо верится в силу добра, слыша в мире царящие звуки барабанов, цепей, топора.
Оно написано в годы реакции. Здесь топор поминается как средство расправы над революционерами, людьми, несущими в жизнь передовые демократические взгляды.

Итак, топор – образ аллегорический, имеющий определённую идейную нагрузку. Мы видим, что это символ не только слепой силы, но и борьбы с несправедливостью, и расплаты с вступившим на путь этой борьбы.

Вспомним: почему Раскольников выбирает своей жертвой старуху-процентщицу?

В ней олицетворяются для него все силы зла, населяющие мир, в котором живут и страдают такие, как его сестра, как Соня Мармеладова, как Катерина Ивановна и ее дети. Раскольников поднимает топор, чтобы расчистить дорогу добру, покарав несправедливость. Но удар, предназначенный жестокосердной и жадной ростовщице, обрушивается и на него. В понимании Достоевского, поднятый топор – это в любом случае символ насилия, и неважно, ради каких целей его применили.

Почему Раскольников страдает и терзается после преступления?

Отвечая на этот вопрос, учащиеся говорят о том, что, создавая свою страшную антигуманистическую теорию, Раскольников уверен: его не будет мучить совесть. Но неожиданно для него самого, он испытывает муки и оттого, что не сумел стать над всем муравейником, и оттого, что не может смотреть матери в глаза, разговаривать с сестрой, Разумихиным, что чувствует кровь на своих руках, видит перед собой чистых людей и как бы не хочет к ним прикасаться. Раскольников двойственен. С одной стороны, убийство ему противно, но с другой – он разрешает себе пролить кровь по совести. А успокоить совесть нечем. Эту мысль ребята подтверждают отрывками из романа ( ч. 3, гл. 5; ч. 4 гл. 4; ч.5 гл.4)

Образ Раскольникова – трагический. Он, гуманный по природе человек, пытается уничтожить идею человечности. (Я не человека, я принцип убил).

Его преступление оборачивается и духовным самоубийством. Он говорит: Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!

Другие ребята, признавая двойственность сложной натуры Раскольникова, считают: он мучается оттого, что не хочет принять страдания как расплату за преступление, т.е. не хочет признать себя неправым. Он говорит, что те люди не так сделаны (те– это необыкновенные). Стало быть, настоящего властелина, разгромившего Тулон, устроившего резню в Париже, бросившего армию в Египте, развязавшего войну 1812-го года, совесть не тревожила, потому что ему всё разрешалось. И Раскольников больше всего мучается оттого, что переступить-то он переступил, да на этой стороне и остался, то есть оттого, что он обыкновенный. К нему приходит сознание своей ничтожности. Раскольников делает вывод о том, что он, как все, – вошь, тварь дрожащая,

( ч. 4 гл. 4; ч.5 гл. 4; ч. 6 гл. 7,8; Эпилог)

Поступок Раскольникова – предельное испытание идеи. Он думал убить и остаться спокойным. Но натура человека гораздо сложнее: по выражению Белинского, – это лабиринт неизвестности, тайник я. Раскольников двойственен и в преступлении и в страдании: его душа расколота надвое (отсюда и фамилия). Вот что говорит нам об этом Достоевский:

И хотя бы судьба послала ему раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от которого мерещилось бы петля и омут, он бы обрадовался ему. Но он не раскаивался в своем преступлении.

Он одно признавал своим преступлением: что не вынес душевных мук и сделал явку с повинной.

Вспомним отношение Раскольникова к совести. Каково оно?

Ребята зачитывают диалог:

Порфирий Петрович: Как насчет совести?

Раскольников: У кого есть она, тот страдает, коль сознаёт свою ошибку…

Разумихин: А гениальные вот те, которым резать-то право дано, те не должны страдать?

Раскольников: Пусть страдает, если жаль жертву.

Итак, мы выяснили: Раскольников объясняет себе свои душевные мучения тем, что не смог до конца довести дело, не сумел стать человеком необыкновенным (наполеоном сделаться)

Но чего он в себе недооценил?

Учащиеся не сразу, но всё-таки догадываются: у Раскольникова есть совесть. И все его страдания – это голос совести.

Описывая муки Раскольникова, Достоевский казнит тех, кто отрицает святость человеческой личности. Писатель утверждает, что любая человеческая личность священна и что в этом отношении все люди равны.

Достоевский показывает нам, что если на путь насилия становится даже человек добрый, измученный чужими страданиями, жаждущий изменить мир, повернув его на путь справедливости, он всё же неизбежно принесёт зло и себе, и другим.

Почему убийца Раскольникова ближе писателю и читателю, чем нравственно безупречный Разумихин?

Эксперимент Раскольникова бесчеловечен. Да, он – убийца. Но писатель заставляет нас сочувствовать ему, потому что он хочет изменить жизнь. У него болит душа, когда он видит несправедливость. Этим герой близок Достоевскому.

Разумихин же как бы унижается перед жизнью. Он у неё в плену. Он принял жизнь как должное. Раскольников же бунтует. Он нам дорог за свой непокой, за свое страдание, за то, что спорит сам с собой, терзает себя и мучит в поиске истины. Разумихин же, действительно, нравственно безупречен: честен, трудолюбив, способен сильно любить, человек правильный и порядочный. Но сомнения не для него. Проблемы, которые волнуют Разумихина, так ничтожны по сравнению с теми, над которыми бьётся растревоженный ум Раскольникова. В страданиях Достоевский видит проявление настоящей человечности. Именно в них – залог воскресения, возрождения личности. Описывая терзания Раскольникова, писатель утверждает, что всё подлинно человеческое ещё не погибло в его герое.

Оправдывает ли Раскольникова жестокость эпохи?

Девятиклассники приходят к выводу, что условия жизни не снимают ответственности с человека. Общественный строй может быть каким угодно, но человек должен воспитывать в себе совестливость. Учащиеся подтверждают эту мысль историей Клода Изерли, сбросившего бомбу на Хиросиму, который не смог жить, осознав, какое совершил преступление.

Достоевский учит нас ( в этом злободневность, современность и ценность романа), что нет таких причин и обстоятельств, которые могли бы оправдать бесчеловечность идей и поступков.

(1)С течением времени начинаю понимать, что до человека порой может достучаться только совесть, внутренний его голос, он куда действенней, чем бесконечные призывы, требования учителей, воспитателей, даже родителей. (2) Поступок, совершённый целиком по совести, — это свободный поступок. (3)Я спрашиваю себя: а зачем человеку навязали эту самую совесть, ведь никто не мешает отмахнуться от неё, какой от неё прок, если она не приносит никаких выгод, если не даёт человеку преимуществ ни карьерных, ни материальных? (4) Благодаря чему она существует, совесть, которая грызёт и мучает, от которой порой не отвяжешься, не отступишься?

(5)Откуда она взялась? (6)На самом деле в течение жизни мы убеждаемся, что она исходит из глубины души и не бывает ложной.

Проблема совести в — романе Ф

Придавленный бедностью, озлобленный своим бессилием помочь близким людям, Раскольников решается на преступление — на убийство отвратительной старухи-процентщицы, извлекающей выгоду из людских страданий.

Что такое кровь по совести простая арифметика в теории раскольникова?

Проблема личной ответственности человека за свои поступки (по роману Ф

Автор указывает на неизбежность наказания не только со стороны государства, но и с точки зрения собственной совести. Достоевский убеждает нас в том, что любой поступок ведет за собой какие-то другие, иногда неожиданные действия.

Такой груз неожиданных последствий не­сет на себе теория Раскольникова.

Впервые раскрывает преступный умысел Раскольникова Порфирий Петрович.

Разумихин, в квартире которого начинается первый поединок Раскольникова и Порфирия Петровича, как нормальный психически здоровый человек реагирует на это так: \ «это разрешение крови по совести, это … это, мне кажется, самое страшное, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное … \ «. То есть с точки зрения Разумихина, Раскольников возражает универсальность и обязательность нравственного закона.

Более того, апелляции к авторитетам Ликурга, Соломона, Маго-цель и Наполеона говорят нам только об исторической закономерности преступления на благо человечества, той самой закономерности, которую признал Белинский в письме Боткина и которой руководствовались в своих действиях революционеры-террористы, начиная с Каракозова .

Этот мессианский пафос идеи Раскольникова и пытается раскрыть в разговоре с ним Порфирий Петрович, когда спрашивает, верит ли его собеседник в Новый Иерусалим и воскресения Лазаря. Позже один на один с Софией Раскольников требует, чтобы девушка прочитала ему этот отрывок Писания.

По христианской традиции Новым Иерусалимом называли и называют будущее Царство Божие на земле, следовательно, если Раскольников верит в него, то, соответственно, считает себя избранным сказать новое слово, приближает царство любви и справедливости. Так, одна из причин, которые для себя называет убийца, заключалась в том, что старая ростовщица приносит только зло. Она не нужна обществу.

Однако сам он может использовать ее деньги для добрых дел, тем самым, искупает грех убийства: \ «С одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старуха, никому не нужная и, напротив, неприятное, которая сама не знает, для чего живет …

Известный довольно интересный исторический факт: в середине семнадцатого века патриарх Никон, который осуществил богослужебную реформу, результатом которой стал церковный раскол, основал монастырь и назвал его Новым Иерусалимом.

С точки зрения Порфирия Петровича, идея Раскольникова тянет за собой новую волну крови, революционер наконец может превратиться в тирана.

Каким тяжелым не было бы жизни, не следует разукрашиваться. Боли и обиды, даже самые сильные, проходят и забываются — тогда мир кажется приветливым и справедливым.

Читайте также: