Собака руслан рассказ сочинение

Обновлено: 30.06.2024

Иногда видишь, как бежит в надвигающейся темноте по середине улицы собачонка, подвывая судорожно и глухо, будто сквозь сомкнутые челюсти, и будто от кого-то спасаясь, хотя никто за ней не гонится. И покажется, что спасается она от себя самой — за край такой бездны она заглянула неосторожно или по любопытству, куда не надо заглядывать живому, и такой тайны коснулась, от которой зазнобит ее в самом теплом логове.

Когда же Система (она же Служба) начинает рушиться, те, кто ей служит, кто вертится винтиками-шестеренками в ее заржавленных колесах и прочих механизмах, становятся ей не нужны. И они — выбрасываются. Равнодушно и безжалостно. На помойку.

Главное преступление захвативших власть в России в 1917 году большевиков — не создание невиданной в мировой истории тоталитарной тирании, не уничтожение десятков миллионов людей в голодоморах, ГУЛАГах и в мировых войнах. Главное их преступление — расчеловечивание. Других, еще бóльших, миллионов. Оказавшихся, на свою беду, заложниками этой банды и превращенных ею — методично и целенаправленно — из людей в нелюдей.

Вот об этом и повесть Георгия Владимова. Вот поэтому и не могла она быть опубликована на родине автора, в СССР, пока не ослабел режим, для которого все его подданные — лишь винтики и шестеренки и ничего больше.

Георгий Владимов

И Владимов тут же понял — вот он, его герой. Не человек — пес! А как только понял, вскоре принялся за работу:

Делать было нечего. Владимов забрал рукопись и отправился думать о том, как ее получше разыграть и особачить. Но пока она лежала в редакции, новомирские машинистки, имевшие помимо основной работы еще и многочисленные приработки на стороне и не чуждые стремительно в ту пору набиравшего популярность самиздата, понаделали с нее копий и запустили их в этот самый самиздат — только сняли с текста имя автора, чтобы не подводить его под возможные последствия. И повесть Владимова — первая ее редакция — зажила своей собственной, от автора уже никак не зависящей, жизнью.

Георгий Владимов. Иллюстрация из первого издания повести

Подобное поведение члена Союза писателей СССР — а таковым Георгий Владимов являлся с 1961 года — не могло не остаться незамеченным руководством этой формально творческой, фактически же — фискально-полицейской организации. О том, как союзписательские начальники отнеслись к публикации им своего произведения в антисоветском эмигрантском издательстве, восемь лет спустя писатель рассказывал следующее:

«Публикация на Западе не проходит для советского писателя без последствий. Его вызывают на беседу, от него хотят услышать, что он утратил контроль над рукописью и не знает, как она попала в “Посев” или в “ИМКА-Пресс”, а когда он эти желанные слова произносит, ему предлагают: “Вот и напишите об этом в ‘Литературную газету’, дайте достойный отпор этим бешеным собакам!”

Георгий Владимов

Георгий Владимов покидает СССР. Шереметьево, 26 мая 1983 года

По моему субъективному мнению, этот текст стал лучшим анализом повести Георгия Владимова из всех, когда-либо вышедших из-под пера литературно-критического сословия — что в русском зарубежье, что в собственно метрополии.

Георгий Владимов покидает СССР. Шереметьево, 26 мая 1983 года

Вот до какого состояния можно довести беспартийного российского писателя, утаивая от него авторские гонорары и лишая возможности выпускать литературный журнал.

Прежде всего — там наконец стали публиковать прежде десятилетиями находившуюся под идеологическим запретом литературу. Сначала этот процесс касался только писателей и поэтов из числа эмигрантов-покойников, оказавшихся за пределами России еще во времена первой, белогвардейской, волны эмиграции, но довольно быстро очередь дошла и до ныне здравствующих. В их числе оказался и Владимов.

Однако времена менялись, и мнение начальничков интересовало широкие народные массы все меньше и меньше.

Георгий Владимов

В письме давнему своему приятелю, разобрав по косточкам, хотя и вполне доброжелательно, его рецензию — местами сдержанно похвалив, местами тактично попеняв, — Владимов о собственном произведении высказался вполне определенно:

Здесь автор, как говорится, малость поскромничал. Вернее, не малость, а весьма. Что по отношению к самому себе не только вполне логично, но и этически оправданно. Однако же по отношению к своему сочинению оправданно не вполне. Поскольку не объемами произведения в авторских листах или же книжных страницах определяется степень его великости или же не-великости, но — поднимаемой им темой, высвечиваемой проблемой, той, в конце концов, болью, со страниц его выплескивающейся, и той кровью, с них же сочащейся. (Терпеть ненавижу всякий пафос, тем паче окололитературный, но тут по-другому и не скажешь.)

Это было издание советское первое, ставшее и последним. Жить Советскому Союзу оставалось около двух лет, и к концу его позорного существования широкие массы населения настолько разучились читать книги и так хорошо овладели искусством перепродажи турецких шмоток, что литература — и хорошая, и всякая — была вытеснена из мейнстрима их сознания на самую дальнюю обочину, какая только в оном обнаруживалась. Коммунизм стремительно заканчивался. Голод не менее стремительно надвигался. Читать книги становилось недосуг.

С тех приснопамятных времен минуло четверть века. За эти годы повесть Георгия Владимова о караульной собаке по кличке Руслан издавалась в России еще не менее девяти раз [22] . Поскольку повесть небольшая, издатели обычно включают ее в сборники под одну обложку с другими владимовскими сочинениями. А то и вовсе в состав каких-нибудь антологий — порою несколько странных, порою странных более чем [23] , при первом же взгляде на оглавление которых возникает вполне естественный вопрос: и как это у человека, указанного редактором-составителем, фантазии на этакое хватило? Однако тут же приходится признавать, что люди, в том числе редакторы, бывают настолько разные, что, будучи профессионалом, анализировать чью-то дилетантскую деятельность есть занятие в высшей степени бесполезное и неблагодарное.

В самом начале истории хозяин Руслана, вологодский вертухай, намеревается своего — ставшего ему уже ненужным — пса пристрелить. Но не делает этого. Потому как передумал. Если бы пристрелил — на четвертой, например, странице, — не понадобились бы последующие сто семьдесят. Потому как не было бы самой истории. Был бы только двулапый зверь, убивший зверя четырехлапого. Который ему, двулапому и говорящему, стал более не нужен. Потому как кончилась Служба. И не осталось ему больше места в том аду, который он привык считать жизнью, поскольку никакой иной жизни не знал и не представлял, что какая-то иная бывает. И тем, кто окружал его в этом живом аду, места не осталось тоже.

[1] Владимов Георгий. Большая руда // Новый мир. 1961. № 7; Три минуты молчания // Новый мир. 1969. №№ 7—9.

[2] Что происходит в стране. Рассказывает Георгий Владимов // Посев (Франкфурт-на-Майне). 1983. № 8. С. 40—42.

[7] Владимов Георгий. Верный Руслан. История караульной собаки // Грани (Франкфурт-на-Майне). 1975. № 96; То же. Frankfurt am Main: Possev-Verlag, 1975.

[8] Что происходит в стране. Рассказывает Георгий Владимов // Посев. 1983. № 8. С. 41.

[10] См.: Диалог в прозе: Г. Владимов — Ф. Кузнецов // Литературная газета (Москва). 1976. 18 февраля.

[12] Что происходит в стране. Рассказывает Георгий Владимов // Посев. 1983. № 8. С. 42.

[13] Терц Абрам. Люди и звери // Континент (Париж). 1975. № 5. С. 367—404.

[16] Владимов Георгий. Скребущая песчинка общественной совести // Время и мы (Нью-Йорк — Москва — Иерусалим). № 133. 1996. С. 224.

[20] Цит. по: Владимов Георгий. Бремя свободы. — М.: Вагриус, 2005. С. 222.

[21] Цит. по: Владимов Георгий. Бремя свободы. — М.: Вагриус, 2005. С. 258—259.

[23] См., например: Владимов Г. Верный Руслан. История караульной собаки // Воспоминания охотничьей собаки / Ред.-сост. Алексей Суров. — М.: Патриот, 1992. С. 111—208. (Здесь повесть Г. Владимова соседствует с произведениями Вирджинии Вульф, Франца Кафки, Израиля Меттера, Людвика Ашкенази и М. Эльберда). См. также: Владимов Г. Верный Руслан. История караульной собаки // Верный Руслан. Три повести о собаках. — Красноярск.: Гротеск, 1994. (А в этой антологии Г. Владимов угодил в одну компанию с Д. Лондоном и упомянутым И. Меттером.)

[24] Владимов Г. Верный Руслан. История караульной собаки // Владимов Г. Собрание сочинений: В 4 т. — М.: NFQ/2Print, 1998. Т. 1. С. 235—370.

Эту статью могут комментировать только участники сообщества.
Вы можете вступить в сообщество одним кликом по кнопке справа.

Не могла удержаться, чтобы не поделиться с сообществом. Из года в год читаю этот рассказ - и восхищаюсь им. Надеюсь, упоминание о Севастополе не будет воспринято с политическим подтекстом. )))

З.Салтыкова. Руслан

Небольшое торговое судно под командой капитана Сибирина возвращалось из рейса. Людмила Васильевна, стоя на самом краю пристани, приветливо махала платком. С зловещим шипением разбивались волны о цемент причала, бросая серебристые брызги прямо ей в лицо, и не понять было, сбегают это с лица капли морской воды или слезы радости. Тридцать лет встречает и провожает она мужа с этой самой пристани и каждый раз испытывает такое волнение, точно все происходит впервые.

Вскоре капитан ушел в очередной рейс и не вернулся. Прошло несколько лет. Из забавного неуклюжего щенка Руслан превратился в великолепного пса. Как-то сразу осунулась и стала маленькой сухонькой старушкой вдова капитана Сибирина.

Руслан и бабушка Люся были неразлучны. Сенбернары всегда славились сообразительностью, но эта собака была умна необыкновенно. Руслан сам ходил на рынок за антрацитом. Его посылали с запиской к знакомым. С ним можно было говорить, как с человеком.

Шел 1921 год. Это был тяжелый голодный год. Кулаки прятали хлеб. Рынки пустовали. Многие жили на мизерный паек, а Людмила Васильевна и того не имела. Соседи делились с ней чем могли. А Руслан? Ему давали обмывки с тарелок, чуть-чуть добавляя туда какой-нибудь кашицы. По существу, он питался одной водой. Было как-то неловко перед ним, но что можно было сделать?

В один из дней Руслан с утра исчез. Его ждали час, два, наступил полдень. Людмила Васильевна не находила себе места. Руслан не из тех собак, которые могут забежать в чужую подворотню или просто шататься по улицам. Раз он не пришел домой, значит с ним что-то случилось…

Скрип лебедок, громыхание якорных цепей, гудки пароходов, людской говор наполнили порт. Только военные корабли стояли на рейде в суровой задумчивости. У одного из причалов моряки грузили на большую баржу тару. Сюда беспрерывно подходили подводы, груженные мешками, рогожами. Несколько моряков сортировали их, связывая десятками, двое записывали, а остальные таскали тюки в трюм баржи. Руслан напряженно наблюдал за работой. Его умные глаза не пропускали ни одного движения рабочих. Но вот один из сортирующих отбросил связанную десятку немного дальше, чем следовало, и Руслан решился. В одно мгновение он схватил вязанку и понес.

- Стой, собачья морда! Ты Куда!?

Но Руслан неторопливо нес связку за грузившими. Так же как и они, поднялся по трапу, подошел к трюму и только тогда разомкнул пасть. Все это было так необыкновенно, что моряки на некоторое время прервали работу, наблюдая, что же будет дальше. А Руслан вернулся за вторым десятком мешков и опять спокойно понес их на баржу.

- Братцы, глядите-ка, в нашем полку прибыло!

- Еще работничек нашелся. Вот это да! Вот это пес!

Руслан продолжал работу, ни на что не обращая внимания. Моряки, находившиеся в трюме, вылезли посмотреть на это диковинное явление.

Каково же было изумление повара, когда пес, вместо того чтобы наброситься на еду, бережно взял в пасть дужку котелка и медленно, стараясь не разлить его содержимое, пошел с пристани. Два матроса были сейчас же откомандированы ему вслед. Встречные прохожие расступались, подолгу провожая всю эту компанию взглядом. Миновав Графскую пристань и перейдя Екатерининскую улицу, пес повернул на Малую Офицерскую и исчез в дверях одноэтажного домика, крытого красной черепицей.

Людмила Васильевна, утомленная беспокойством, дремала в кресле, низко опустив голову. Но вот кто-то легонько ткнулся ей в колени. Она вздрогнула. Положив большую голову ей на колени и как-то виновато виляя хвостом, Руслан смотрел на нее преданным взглядом, всем своим видом стараясь показать, что он понимает, сколько огорчений он доставил ей своим долгим отсутствием. Перед ногами старушки стоял котелок с добротным краснофлотским борщом. Он был совсем еще горячий – из котелка поднимался пахучий парок.

А старушка продолжала негодовать. Неожиданно постучали в дверь. На пороге выросли две дюжие фигуры матросов с улыбающимися физиономиями.

О чем говорили молодые матросы с вдовой капитана Сибирина, осталось для нас тайной, так же как и разговор их с командиром корабля. Известно только, что на следующий день Руслан раньше команды явился на причал. Так же трудился. Так же вызывал изумление и восхищение окружающих. Весть о собаке-грузчике распространилась с быстротой молнии по всему Севастополю, и некоторые приходили даже с Корабельной стороны посмотреть на это чудо. А вечером, когда заканчивался трудовой день, один из матросов нес в домик на Малой Офицерской два котелка: один с большой костью, а другой – старательно прикрытый бумагой.

Так Руслан Сибирин, как значилось в ведомости, был принят на довольствие одного из военных кораблей.

Руслан (история одной собаки)

Однажды маленький Саша Пушкин написал стихотворную шутку на французском языке и дал прочесть ее своему гувернеру французу Русло. Гувернер осмеял стихи и их автора. Мальчик крепко обиделся и обиду свою сохранил надолго.

Пес был добр, его любили все домашние и слуги. Сам Сергей Львович был от него без ума. Куда бы он ни направился, куда бы ни поехал, Руслан был всегда с ним. Был он, по-видимому, из ирландских сеттеров, чистой ли породы — теперь никто не знает.

У сына поэта Григория Александровича была лучшая в округе псарня.

В знаменательный для Михайловского 1824 год, когда вся семья Пушкиных была здесь в полном сборе, Сергей Львович заказал художнику Гампельну свой портрет, на котором он изображен в рединготе — дорожном летнем пальто. У своих ног он попросил художника изобразить его верного друга Руслана.

Сегодня этот портрет висит в спальне родителей Пушкина в их Михайловском доме.

Прошли годы, и старый пес издох. Это случилось летом 1833 года в Михайловском. Вот как писал об той утрате Ольге Сергеевне ее батюшка:

«Как изобразить тебе, моя бесценная Ольга, постигшее меня горе? Лишился я друга, и друга такого, какого едва ли найду! Бедный, бедный мой Руслан! Не ходит более по земле, которая, как говорится по-латыни, да будет над ним легка!

Да, незаменимый мой Руслан! Хотя и был он лишь безответным четвероногим, но в моих глазах стал гораздо выше многих и многих двуногих: мой Руслан не воровал, не разбойничал, не сплетничал, взяток не брал, интриг по службе не устраивал, сплетен и ссор не заводил. Я его похоронил в саду под большой березой, пусть себе лежит спокойно.

Для задуманного мавзолея он сочинил и эпитафию (по-французски и по-русски):

Рисунок этот был приобретен мною в 1975 году в Ленинграде в семье кинооператора Ф. П. Овсянникова. Сейчас он находится в доме поэта рядом с портретом, на котором изображен Сергей Львович и его добрый друг Руслан.

***
Из книги Гейченко С. С. У Лукоморья: Рассказы хранителя Пушкинского заповедника. — 5-е изд., доп. — Л.: Лениздат, 1986. — 494 с.

Руслан и бабушка Люся были неразлучны. Сенбернары всегда славились сообразительностью, но эта собака была умна необыкновенно. Руслан сам ходил на рынок за антрацитом. Его посылали с запиской к знакомым. С ним можно было говорить, как с человеком.

Шел 1921 год. Это был тяжелый голодный год. Рынки пустовали. Многие жили на мизерный паек, а Людмила Васильевна и того не имела. Соседи делились с ней чем могли. А Руслан? Ему давали обмывки с тарелок, чуть-чуть добавляя туда какой-нибудь кашицы. По существу, он питался одной водой. Было как-то неловко перед ним, но что можно было сделать?

Его умные глаза не пропускали ни одного движения рабочих. Но вот один из сортирующих отбросил связанную десятку немного дальше, чем следовало, и Руслан решился. В одно мгновение он схватил вязанку и понес.
— Стой, собачья морда! Ты Куда!?

А старушка продолжала негодовать. Неожиданно постучали в дверь. На пороге выросли две дюжие фигуры матросов с улыбающимися физиономиями.
О чем говорили молодые матросы с вдовой капитана Сибирина, осталось для нас тайной, так же как и разговор их с командиром корабля. Известно только, что на следующий день Руслан раньше команды явился на причал. Так же трудился. Так же вызывал изумление и восхищение окружающих. Весть о собаке-грузчике распространилась с быстротой молнии по всему Севастополю, и некоторые приходили даже с Корабельной стороны посмотреть на это чудо. А вечером, когда заканчивался трудовой день, один из матросов нес в домик на Малой Офицерской два котелка: один с большой костью, а другой – старательно прикрытый бумагой.

Так Руслан Сибирин, как значилось в ведомости, был принят на довольствие одного из военных кораблей.

Читайте также:

Собака руслан рассказ сочинение

Войти

Руслан (история одной собаки)