Сирано де бержерак сочинение

Обновлено: 06.07.2024

О произведении

Ростан, вынашивая идею создания героической комедии, изначально не планировал сделать центральным героем своего произведения конкретную историческую личность. Однако, продумав основные черты характера своего персонажа, он пришёл к выводу, что такой человек мог существовать в действительности.

И этим человеком оказался писатель и философ Сирано де Бержерак, живший во Франции в эпоху абсолютной монархии. Он был поистине выдающейся волевой личностью, поскольку смело бросал вызов законам общества, религиозному клерикализму, ограниченности и серости французской аристократии, утверждая идеалы индивидуализма.

Автор в своей пьесе представляет любого человека своеобразным синтезом двух различных начал. В любом из нас присутствуют как крайне негативные, так и позитивные черты и их борьба и взаимодействие создаёт наш индивидуальный неповторимый характер.

В то же время автор говорит об обманчивости внешности, за красивым лицом может скрываться в лучшем случае посредственная личность, а то и самый гнусный подлец, в то время как уродство не всегда является признаком плохого человека.

Главнее персонажи трагикомедии

Сирано де Бержерак — умный смелы и талантливый французский дворянин, который, однако, стыдится своей внешности.
Роксана — очень красивая девушка, кузина Сирано.
Кристиан де Невилет — красивый, но ограниченный юноша, который служит вместе с де Бержераком в гасконском полку.
Карбон де Кастель Жалю — капитан полка, где служит Сирано и Кристиан.
Граф де Гиш.

Однажды в разговоре с де Бержераком Роксана говорит о том, что ей очень нравится новый сослуживец Сирано по имени Кристиан. Он очень красив, но девушка не знает, что скрывается за этой привлекательной внешностью. Герой решает поближе познакомиться с де Невилетом, чтобы узнать, что он за человек.

Довольно быстро де Бержерак понимает, что Кристиан не представляет из себя ничего интересного как личность, но у него возникает план выразить через него свою любовь к Роксане. Он предлагает юноше свой богатый духовный мир в дополнение к его блестящей внешности.

Де Бердерак начинает писать кузине прекрасные любовные письма от имени де Невилета, а однажды даже в сумерках вместо Кристиана произнёс признание в любви к Роксане. И девушка влюбляется фактически не во внешность красивого гвардейца, а в интеллект и романтизм Сирано.

Проходит много лет. Кристиан погиб на войне, а Роксана, находясь в трауре, ушла в монастырь. Там её каждую неделю навещает де Бержерак, но в очередную субботу он сильно задерживается. Наконец Сирано приходит к Роксане, но он еле держится на ногах — его серьёзно ранили наёмные убийцы, и он потерял много крови.

СИРАНО ДЕ БЕРЖЕРАК Героическая комедия (1897) Имя Сирано де Бержерака, поэта, писателя, философа, современника Ришелье и мушкетеров, в наши дни известно прежде всего благодаря Ростану, впрочем, его персонаж имеет весьма относительное сходство с историческим Сирано.

Публика расходится. Сирано печален — он влюблен в свою кузину, остроумную красавицу Роксану, но, зная, сколь он некрасив, Сирано даже не помышляет о взаимности. Неожиданно появляется дуэнья Роксаны. Она передает Сирано желание своей хозяйки встретиться с ним завтра. В сердце Сирано вспыхивает безумная надежда. Он назначает свидание в кондитерской поклонника муз Рагно.

К Рагно, кондитеру, обожающему поэтов, приходит Сирано. Рагно расспрашивает его о вчерашнем сражении: весь Париж только и говорит что о доблести Сирано, сразившегося с целой бандой наемных убийц и разогнавшего их. Но Сирано не расположен говорить о себе: в ожидании Роксаны он пишет ей письмо — признание в любви.

Нужна помощь в написании сочинение?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Письмами Сирано Кристиан завоевывает любовь капризницы Роксаны. Она назначает ему ночное свидание.

Стоя под балконом, Кристиан что-то невразумительно лепечет, и Роксана уже готова уйти. На помощь влюбленному красавцу приходит Сирайо. Спрятавшись среди листвы, он шепчет упоительные слова любви, громко повторяемые Кристианом.

Завороженная стихами Сирано, Роксана соглашается подарить возлюбленному поцелуй.

Любви Роксаны также добивается могущественный граф де Гиш, командующий полком, где служат Сирано и Кристиан.

Перед Сирано вновь мелькает призрак счастья. Но неприятельская пуля сражает Кристиана, и он умирает на руках Роксаны, не успев ей ничего сказать. На груди у него Роксана находит прощальное письмо, написанное от имени Кристиана отчаявшимся Сирано. Горе Роксаны беспредельно, и благородный Сирано решает сохранить тайну Кристиана.

Нужна помощь в написании сочинение?

Роксана удивлена — Сирано опаздывает впервые. Наконец появляется смертельно бледный де Бержерак.

Весь XVI век протекал под знаком так называемого процесса секуляризации общества, который первоначально предполагал установление светского контроля над делами церкви. Фактически это движение вылилось в секуляризацию церковных земель, замену клириков мирянами в правительственных учреждениях, передачу управления госпиталями светской администрации и т.п. Наиболее же существенно было то, что секуляризация означала и переворот в представлениях о мире и его устройстве как определенном божественном порядке. Все это создало благоприятные условия для интенсивного развития научной мысли, приведшие к формированию нового мировоззрения, что составило суть научной революции, охватившей XV, XVI и XVII столетия. Заметим, что прерогатива признается за последним веком, так как именно в этот период окончательно сложились основы современного мышления.

Политика централизации в области идеологии вылилась в систему покровительства наукам, литературе и искусству, которые должны были не только служить государству, но и руководствоваться его указаниями. Ее результатами также явились: выход с 1631 года периодической прессы; оформление в 1634 Французской академии; в 1648 - Королевской академии живописи и скульптуры; в 1666 - Академии наук. В этой связи примечательно, что первый министр Людовика XIII принял официальной титул проректора французской академии, и помимо философов, историографов, поэтов, переводчиков, драматургов в состав Академии были включены политические деятели и ближайшие помощники кардинала. Для современников деятельность правительства в этом направлении не оставляла сомнений. Когда у прославленного Геза де Бальзака испрашивали разрешение включить его имя в список академиков, он ответил, что представляет себе будущую Академию более страшной, нежели святая инквизиция.

Жизнь узкого круга интеллектуалов, группировавшихся вокруг Пьера Гассенди, привлекала Сирано де Бержерака. Но надо полагать, что писатель не был туда вхож. Ибо рядом с подобными именами, слава которых перешагнула пределы Франции, его личность, как ученого, представлялась ничтожной. И, по-видимому, после курса лекций их личные контакты прекратились. Тем острее самолюбивый Бержерак переживал невозможность столь интимного общения с великими мужами своего времени. Его сожаление вылилось в несбыточные мечты и нашло отражение в романе-путешествии на Солнце. Герой повествования некоторое время гостил в загородном доме своего друга Колиньяка, куда часто приезжали ученые. Обычно прогулка сопровождалась приятной беседой. К услугам посетителей была библиотека. Чтение и научные споры сменялись развлечениями - рыбной ловлей, охотой. Последние часто соединялись с хорошим столом. Но удовольствия, на которые способно тело, ограниченные разумом, занимали меньшую часть времени. Ибо они не могли заменить того наслаждения, которое ум находит в размышлениях и исканиях. Вот в такой незатейливой форме Сирано де Бержерак проиллюстрировал суть эпикурейской этики, где потребности ума, душ и тела находятся в гармоническом единстве, однако с несомненным превалированием духовных потребностей.

Здесь все было достойно удивления. И переезжающие городами способ передвижения лунатян на четвереньках. Подобному явлению Сирано дал следующее объяснение. Те, кто ходит на двух ногах, невольно обращают свой взор к небу, как бы жалуясь на своего создателя. А те, кто ходит на четвереньках, могут созерцать земные блага, ибо голова у них склоняется книзу. По убеждению обитателей Луна, на небе нет никого, кто мог бы позавидовать их счастливой жизни. Иными словами, Бержерак пытался уверить людей в том, что надо полнее пользоваться благами Земли, жить пока живется, искать счастья в этой жизни, а не в той, которая якобы наступит после смерти. После нее - нет ничего! Спали лунатяне на полу, усыпанном цветами апельсинового дерева, гвоздикой и жасмином, заменяющем постель. Питались же они одними запахами. Искусство готовить состояло в том, чтобы заключать в больше специально отлитые сосуды запахи, которые возникают при варке пищи. Подобрав несколько равных запахов согласно вкусу и аппетиту тех, которых потчуют, откупоривают сосуд сначала один, затем другой, и так до тех пор, пока компания не насытится. За еду необходимо платить, для этого используются сонеты, эпиграммы, оды и т.п. Здесь нет денег. В отличие от людей, лунатяне существовали не за счет средств, приобретенных обманом, жадностью и эксплуатацией чужого труда, а исключительно благодаря своему уму, трудолюбию и порядочности (присвоение чужих стихов не допускалось). Это была страна не только красивых, здоровых, ловких людей, но и поэтов, имеющих достаточное материальное обеспечение. Подобные мечты, безусловно, отражали условия жизни Сирано и той литературной среда, которая не всегда ела досыта.

С одной стороны, Сирано де Бержерак полон желания сделать всех счастливыми, материально обеспеченными, а с другой - образование, благодаря которому достигается благополучие, доступно только определенной категории людей. Но значимость каждого определялась не богатством и даже не образованностью, а его умом: авторитет ученого или большинства не берет верх над мнением какого-нибудь молотильщика зерна, когда он рассуждает столь же умно.

Выступление против какого бы то ни было авторитета приняло у Сирано де Бержерака своеобразную форму. Так, на Луне убеленные сединами профессора при встрече с молодыми коллегами приветствовали последних низким поклоном и оказывали почет словно рабы господину. Основная причина столь странного поведения крылась лишь в молодости ученого. Правда, подобное проявление знаков уважения регулировалось Сенатом философов, в компетенцию которого входило решение вопроса о достижении юношей разумного возраста, после чего и вступал в силу вышеописанный порядок взаимоотношений. Лунатяне убеждены, что это не противоречило здравому смыслу. Ибо молодежь обладает живостью ума, способностью быстрого реагирования и энергичных действий, в отличие от дряхлых безумных стариков, чье воображение застыло под снегами шестидесяти зим.

Л-ра: Гуманистическая мысль, школа и педагогика эпохи позднего средневековья и начала нового времени. – Москва, 1990. – С.126-136.

Ровно 400 лет назад родился Сирано де Бержерак — не персонаж рифмованной пьесы конца XIX века, а реальный человек, ученик Гассенди, гвардеец (кардинала?) и, возможно, первый европейский писатель-фантаст

Текст: Фёдор Косичкин

Иллюстрации: Сирано де Бержерак под рукой советского книжного иллюстратора и современной французской художницы Ребекки Дотремер

Впрочем, интерес к Сирано твердокаменного советского фантаста не случаен. Потому что нашего внимания и даже восхищения сейчас, через четыреста лет после своей краткой земной жизни, он заслуживает в первую очередь как раз тем, что каким-то невероятным образом во времена царя Михаила Фёдоровича и короля Карла I не просто отправил героя своей книги "Государства и империи Луны" на указанное небесное тело, но и весьма реалистично и даже изощренно описал, каким именно образом он это сделал.

Как видно из нижеприводимого фрагмента, путешествие на Луну распадается на две части. Сначала - суборбитальный полет по баллистической траектории из Парижа в Ванкувер, в то время - заморскую территорию Франции, причем в качестве "рабочего тела", как говорят ракетчики, используется выпавшая роса: как известно, утром ее притягивает к себе солнце, чем герой и пользуется. Но этот способ оказывается всё-таки не совсем эффективен, как и построенная им загадочная машина (судя по наличию пружины и больших крыльев, представляющая собой что-то вроде вертолета), и рассказчик попадает на Луну при помощи настоящей двухступенчатой ракеты. При этом первая ступень - это множество артиллерийских снарядов (ракет) из селитры, укрепленных вокруг "машины", как боковые ступени современных ракет-носителей; а вот вторая cтупень - нечто загадочное: костный мозг из бычьих костей, который притягивает к себе Луна.

Как знать - не окажется ли это скоро прозрением того, что новый прорыв в космических полетах удастся совершить на стыке инженерии и биотехнологий?

Сирано де Бержерак. Иной свет, или Государства и империи Луны.

Ред. и вступ. ст. В. И. Невского.

-М.-Л., "Academia", 1931.

Чтобы довести дело до конца, я удалился в довольно уединенный дом в деревне, где, предавшись моим мечтаниям и обдумав несколько возможностей их осуществить, я поднялся на небо, и вот каким образом.

Я прежде всего привязал вокруг себя множество склянок, наполненных росой; солнечные лучи падали на них с такой силой, что тепло, притягивая их, подняло меня на воздух и унесло так высоко, что я оказался дальше самых высоких облаков. Но так как это притяжение заставляло меня подниматься слишком быстро и вместо того, чтобы приближаться к Луне, как я рассчитывал, я заметил, наоборот, что я от нее дальше, чем при моем отбытии, я стал постепенно разбивать склянки одну за другой, пока не почувствовал, что тяжесть моего тела перевешивает силу притяжения и что я спускаюсь на землю.

Я не ошибся, и скоро я упал на землю; судя по тому времени, когда я начал свое путешествие, должен был наступить полдень. Между тем я увидел, что Солнце стоит в своем зените и что там, где я нахожусь, полдень. Вы можете себе представить мое изумление! Оно действительно было таково, что, не зная, чему приписать такое чудо, я возымел дерзкую мысль, что я в честь моей отваги вновь пригвоздил Солнце к небесам, дабы оно могло освещать столь благородное предприятие. Мое изумление, однако, достигло еще большей степени, когда я оглянулся вокруг себя и не узнал местности, в которой находился. Мне казалось, что, поднявшись вверх по совершенно прямой линии, я должен был спуститься на то самое место, откуда я начал свое путешествие.

Все в том же странном уборе я направился к какой-то хижине, заметив поднимавшийся из нее дым; я едва дошел до нее на расстояние пистолетного выстрела, как увидел себя окруженным множеством совершенно голых людей. Мне показалось, что вид мой чрезвычайно их удивил, ибо я был первый человек, одетый бутылками, которого им когда-либо приходилось видеть; они заметили, кроме того, что когда я двигаюсь, я почти не касаюсь земли, и это противоречило всему тому, чем они могли бы объяснить мой наряд: ведь они не знали, что при малейшем движении, которое я сообщал своему телу, зной полдневных солнечных лучей поднимал меня и всю росу вокруг меня и что если бы моих склянок было достаточно, как в начале моего путешествия, я мог бы на их глазах быть вознесен на воздух. Я хотел к ним подойти и заговорить с ними, но страх, казалось, обратил их в птиц; в одно мгновение они разлетелись по соседнему лесу. Мне, однако, удалось поймать одного из них, ноги которого, по-видимому, изменили его сердцу. Я спросил его, произнося слова с большим трудом (ибо задыхался), каково расстояние отсюда до Парижа, с каких пор народ ходил голым во Франции и почему они с таким ужасом бежали от меня. Человек, с которым я говорил, был старик с оливковым цветом лица, он сперва бросился на колени и, подняв руки кверху над головой, открыл рот и закрыл глаза. Он долго что-то бормотал сквозь зубы, но я не мог разобрать ни одного членораздельного звука и принял его речь за хриплое щебетание немого.

Для меня было большим счастьем встретить человека, способного к возвышенным мыслям, который притом не выразил никакого удивления, когда я ему сказал, что Земля, очевидно, вращалась, пока я поднимался, ибо, начав свое воздушное путешествие в двух милях от Парижа, я упал по линии, почти перпендикулярной в Канаде.

Как на другой день, так и в следующие мы продолжали вести разговоры на ту же тему, но вскоре затруднения, осложнившие управление провинцией, отразились и на наших философских беседах, и я все более и более стал задумываться над тем, как бы мне подняться на Луну. Как только она всходила, я отправлялся в лес и там принимался мечтать о своем предприятии и о том, как бы довести его до благополучного конца; наконец вечером, накануне Иванова дня, в то самое время, когда в форте шел совет и разрешался вопрос о том, следует ли оказать помощь дикарям против ирокезов, я ушел один на склон небольшой горы, поднимавшейся за нашим домом, и вот как я осуществил свое намерение.

Уже раньше я соорудил машину, которая, как я рассчитывал, могла поднять меня на какую угодно высоту; думая, что в ней уже есть все необходимое, я в нее уселся и сверху скалы пустился на воздух. Однако я, очевидно, не принял всех нужных мер предосторожности, так как я тяжело свалился в долину. Хотя я и был очень помят от падения, однако я не потерял мужества, вернулся в свою комнату, достал мозг из бычачьих костей, натер им все тело, ибо я был разбит от головы до ног. Подкрепив свое сердце бутылкой целебной настойки, я отправился на поиски своей машины, но не нашел ее, так как кучка солдат, которых послали в лес нарезать сучьев для праздничных костров, случайно набрела на нее и принесла ее в форт. Долго рассуждали они о том, что бы это могло быть, наконец напали на изобретенную мною пружину; тогда стали говорить, что нужно привязать к машине как можно больше летучих ракет: благодаря быстроте своего полета они унесут ее очень высоко; одновременно с этим под действием пружины начнут махать большие крылья машины, и не найдется ни одного человека, кто бы не принял ее за огненного дракона.

Долго я не мог найти ее, наконец разыскал посереди площади Квебека, в ту минуту, когда собирались ее зажечь. Увидя, что дело моих рук в опасности, я пришел в такое отчаяние, что побежал и схватил за руку солдата в ту минуту, когда он подносил к ней зажженный фитиль; я вырвал фитиль из его рук и бросился к своей машине, чтобы уничтожить горючий состав, который ее окружал; но было уже поздно, и едва я вступил на нее ногами, как вдруг я почувствовал, что поднимаюсь на облака. Ужас, овладевший мной, однако, не настолько отразился на моих душевных способностях, чтобы я забыл все то, что случилось со мной в эту минуту. Знайте же, что ракеты были расположены в шесть рядов по шести ракет в каждом ряду и укреплены крючками, сдерживающими каждую полдюжину, и пламя, поглотив один ряд ракет, перебрасывалось на следующий ряд и затем еще на следующий, так что воспламеняющаяся селитра удаляла опасность в то самое время, как усиливала огонь. Материал, наконец, был весь поглощен пламенем, горючий состав иссяк, и когда я стал уже думать только о том, как сложить голову на вершине какой-нибудь горы, я почувствовал, что хотя сам я совсем не двигаюсь, однако, я продолжаю подниматься, а что машина моя со мной расстается, падает на землю.

Это невероятное происшествие исполнило мое сердце такой необычайной радостью, и я был так счастлив, что избежал верной гибели, что я имел наглость начать по этому поводу философствовать. Итак, в то время как я искал глазами и обдумывал головой, что же могло быть причиной всего этого, я увидел свое опухшее тело, еще жирное от того бычачьего мозга, которым я натер себя, чтобы залечить раны, полученные при падении; я понял тогда, что Луна на ущербе (а в этой четверти она имеет обыкновение высасывать мозг из костей животных), что она пьет тот мозг, которым я натерся, и с тем большей силой, чем больше я к ней приближаюсь, причем положение облаков, отделяющих меня от нее, нисколько не ослабляло этой силы.

Когда, по расчету, сделанному мною много времени спустя, я пролетел три четверти расстояния, отделяющего Землю от Луны, я почувствовал, что падаю ногами кверху, хотя я ни разу не кувыркнулся; я бы даже не заметил такого своего положения, если бы почувствовал на голове своей тяжесть своего тела. Правда, я скоро сообразил, что не падаю на нашу Землю, ибо, хотя и находился между двумя лунами, я ясно понимал, что удаляюсь от одной по мере приближения к другой; я был уверен, что самая большая из этих лун - земной шар, ибо после дня или двух такого путешествия она стала представляться мне лишь большой золотой бляхой, как и другая луна, вследствие того, что отдаленное отражение солнечных лучей совершенно сгладило все различие поясов Земли и контуров тел. Ввиду этого я предположил, что спускаюсь к Луне, и утвердился в этом предположении, когда вспомнил, что начал падать собственно только после того, как пролетел три четверти пути. Ведь эта масса, говорил я сам себе, меньше чем масса нашей Земли, поэтому сфера ее воздействия тоже должна охватывать меньшее пространство, вследствие чего я позднее почувствовал на себе силу ее притяжения.

Я, очевидно, очень долго падал, о чем могу только догадываться, так как быстрота падения мешала мне что-либо замечать, и самое первое, что я могу вспомнить, это то, что я очутился под деревом, запутавшись в трех или четырех толстых ветках, которые треснули под ударом моего падения, и что лицо мое было мокро от расплющенного на нем яблока.

К счастью, это место было, как вы вскоре узнаете, земным раем, а дерево, на которое я упал, оказалось древом жизни.

Читайте также: