От мельницы с пригорка спускается женщина сочинение егэ
Обновлено: 05.07.2024
Стоит ли откладывать задуманное на потом? Какое чувство вызывают в человеке несовершённые поступки? Именно эти вопросы возникают при чтении текста русского советского писателя и сценариста Юрия Васильевича Бондарева.
Оба примера: нерешительность рассказчика, не исполнившего своей мечты познакомиться с близким по духу человеком, и увиденная вместо старичка чужая, незнакомая женщина, дополняя друг друга, вызывают в читателе сожаление о том, что герой упустил шанс приобрести близкого по интересам друга, которого ему так не хватало.
Авторская позиция заключается в следующем: нерешительность иногда становится причиной сожаления. Не совершённые вовремя поступки заставляют позднее горько сожалеть о том, что упустил свой шанс и не реализовал свои желания и мечты.
В заключение хочу подчеркнуть, что нужно обладать решительностью и уметь воспользоваться данным судьбой шансом, чтобы потом не сожалеть о нереализованных возможностях.
(1) Кружила январская метелица, скрипели мёрзлые тополя в переулке, верховой ветер гремел железом, то и дело срывал снежную пыль с карнизов, нёс её вдоль побелённых заборов, над свежими сугробами, а оно, это единственное в ночи окно, светилось зелёным уютным пятном и, всегда одинаково яркое, тёплое, занавешенное, притягивало к себе, вызывало приятное ощущение неразгаданной тайны.
(2) Неизменно каждый вечер меня встречал в переулке этот домашний маячок в деревянном домике, загороженный занавеской огонёк настольной лампы, — и я представлял натопленную комнату, стеллажи, заставленные книгами по всем стенам, потёртый коврик на полу перед диваном, письменный стол, стеклянный абажур лампы, распространяющий оранжевый круг в полумраке, и кого-то, мило сутуловатого, в старческих добрых морщинах, кто одиноко жил там, окружённый благословенным раем книг, листал их ласкающими пальцами, ходил по комнате шаркающей походкой, думал, работал до глубокой ночи за письменным столом, ничего не требуя от мира, от суетных его удовольствий. (3)Но кто же он был — учёный, писатель? (4)Кто?
(5)Раз прошлой весной (в набухшей сыростью мартовской ночи всюду капало, тоненько звенели расколотые сосульки, фиолетовыми стёклышками отливали под месяцем незамёрзшие лужицы на мостовой) я глядел на знакомое окно, на ту же зеленовато-тёплую, освещённую изнутри занавеску, испытывая необоримое чувство. (6)Мне хотелось подойти, постучать в стекло, увидеть колыхание отодвинутой занавески и его знакомое в моём воображении лицо, иссечённое сеточкой морщин вокруг прищуренных глаз, увидеть стол, заваленный листами бумаги, внутренность комнатки, заполненной книгами, коврик на полу. (7)Мне хотелось сказать, что я, наверное, ошибся номером дома, никак не найду нужную мне квартиру — примитивно солгать, чтобы хоть мельком заглянуть в пленительный этот воздух чистоплотного его жилья и работы в окружении книг — казалось, единственных его друзей.
(8)Но я не решился, не постучал. (9)И позднее не мог простить себе этого.
(10)Нет, спустя два месяца ничего не изменилось, всё было по-прежнему, а в тихоньком переулке была весна, майский вечер медленно темнел в глубине замоскворецких двориков; среди свежей молодой зелени зажигались фонари над заборами, майский жук с гудением потянул из дворика, ударился о стекло фонарного колпака, упал на тротуар, замер, потом задвигал ошеломлённо лапками, пытаясь перевернуться. (11)Тогда я помог ему, сказав зачем-то: «Что ж ты. * (12)Он пополз по тротуару к стене дома, к водосточной трубе (она была в трёх шагах от окна), а я почувствовал какое-то внезапное неудобство, глянувшее на меня из майских сумерек.
(13)Окно в домике не горело. (14)Оно было как провал.
(15) Что случилось?
(16) Я дошёл до конца переулка, постоял на углу, вернулся, надеясь увидеть знакомый свет в окне. (17)Но окно сумрачно отблёскивало стёклами, занавеска висела неподвижно, не теплилось на ней преоранжевое зарево, как бывало по вечерам, и в один миг всё стало неприютным, и показалось, что там, в невидимой этой комнатке, произошло несчастье.
(18)С беспокойством я опять дошёл до угла и, уже подсознательно торопясь, вернулся в переулок. (19)Я внушал себе, что сейчас вспыхнет зелёный свет на занавеске и всё в переулке станет обыденным, умиротворённым.
(20) Свет в окне не зажёгся.
(21) А на следующий день я почти бегом завернул по дороге домой в соседний переулок, и здесь неожиданное открытие поразило меня. (22)Окно было распахнуто, занавеска отдёрнута, выказывая нутро комнаты, книжные полки, какую-то карту на стене, — всё это впервые увидел я, не раз представляя моего неизвестного друга за вечерней работой.
(23) Пожилая женщина с мужским лицом и мужской причёской стояла у письменного стола и смотрела в пространство отсутствующими глазами.
(24) Тотчас она заметила меня, рывком задёрнула занавеску — и шершавый холодок вполз в мою душу. (25)И дом, и переулок, и окно представились мне ложными, незнакомыми.
(26)И я понял, что случилось несчастье, что мой воображаемый друг, тот седенький старичок с шаркающей походкой, к которому так тянуло меня душевно, был нужен мне как близкий друг.
«На морском берегу бесконечных миров собрались дети.
Беспредельное небо неподвижно над ними и немолчные воды охвачены бурей.
На морском берегу бесконечных миров с криками и плясками собрались дети.
Строят они себе домики из песку и играют пустыми раковинами. Из листьев опавших они сплетают кораблики и, улыбаясь, пускают их по широкой пучине. Дети играют на морском берегу миров.
Они не умеют плавать, они не умеют закидывать сети. Искатели жемчуга ныряют за жемчужинами, купцы плывут на своих кораблях, а дети сбирают камешки и снова разбрасывают их. Они не ищут скрытых сокровищ, они не умеют закидывать сети.
Море вздымается с хохотом, и бледной улыбкой мерцает морской залив. Смертоносные волны напевают детям незатейливые песни, как поет мать, качая колыбель младенца. Море играет с детьми, и бледной улыбкой мерцает морской залив.
На морском берегу бесконечных миров собрались дети. Буря мечется в бездорожном небе; корабли бесследно тонут в пучине; смерть свирепствует, а дети играют.
ТРЕХ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ, бегая по горнице, я ударился о печную дверцу и проломил голову: спустя несколько месяцев опрокинул на себя кружку с кипятком и обжог локоть; пометки остались на всю жизнь. Об этих случаях узнал я от старших. Не запомнил я в эти годы ни одной зимы. А вот альчики-камушки во влажном желтом песке, и как я ищу их и радуюсь им, — запомнились. Помню дуб в лесу за рекой Вороной, уродливый и могучий, — я прижимаюсь щекой к его окаменевшей коре и притворяюсь, будто хочу на него взобраться. Помню солнечные косяки в пятнах, в струйках: рядом дрожат и прыгают зайчики. Окно настежь открыто. За окном сирень, утренняя прохлада. На листьях дрожат сверкающие крупные капли росы, готовые упасть. От подушки, от простыни — сухое, ровное тепло. Кривой пустой рожок с резиновой соской висит у изголовья. Я хватаю рожок. От соски пахнет кисловатым, прокол по краям побелел. Держу рожок обеими руками и жадно сосу, но он скоро мне надоедает, и тогда я подтягиваю ногу и, пыхтя, сосу большой палец. Это куда вкуснее. От сосания меня долго не могли отучить.
В канаве за домом поймал я тритона, боялся его и жалел упустить; и все же упустил; тритон был холодный и скользкий. В роще напугал меня уж. С высокого сырого пня, где лежал он кольцом, уж блеснул темной лентой и со свистом скрылся в траве. И страшно и очень занятно…
Солнце осыпается ослепительной прозрачной пылью. Солнце во мне, повсюду, оно затопило леса, берег, луга. Река блещет до рези в глазах. Песок чист и горяч. Стаи рыбной мелюзги, лукавой и легкой, суетятся в прозрачной и теплой воде. Дно покрыто трепетными бликами. Сижу на корточках и не вижу, что уже успел замочить рубашку. Все, что двигается, живое, живое таинственно, любопытно; привлекает к себе. Живое есть радость. Я быстро погружаю в воду руку с распластанными пальцами. Раз, два! Неудача! — в руке ничего нет: мелюзга разбежалась, она играет подальше от берега. Осторожно я подвигаюсь к ней: ах, как хочется поймать! Башмаки давно в воде, рубашка намокла почти до пояса. Опять неудача! Сзади нянька Груня хватает меня подмышки, тащит на берег и шлепает. Я барахтаюсь и кричу не от боли, а оттого, что непременно хочется поймать силявку и настоять на своем. Не припоминается ни одного размышления. Мир. Живое… Все живое… Живое влечет к себе… Ощущения свежи, отрадны.
…Отец в лиловой рясе, светлобородый, и мама в широкополой соломенной шляпе усаживаются в тарантас. Меня обещали взять с собой, но обманули. С ревом бегу я за тарантасом. Груня перехватывает меня на дороге, где в колеях горячая пыль. Я визжу, кусаюсь. В кухне кухарка Анисья сует мне огрызок бублика. Я выбиваю огрызок из ее рук. За мной больше не ухаживают. Я долго кричу, кричать надоедает, и я уже только тихонько хныкаю, но когда замечаю, что на меня обращают внимание, хнычу громче. Голос мой мне самому противен. Анисья всердцах говорит:
— Будя! Не бросишь кричать, вытолкну в сенцы. Там вурдалак на чердаке тебя дожидает.
— Ничего, милой, ничего… Примнилось… У курочки болит, у собачки болит, у коровки болит, а у Лешеньки нашего все, все заживет.
В сенцы я долго потом не решался один выходить.
…Другой обман, обман слуха, был приятен. Часто кто-то окликал меня по имени и так ясно и громко, что я быстро оглядывался и удивлялся, когда не видел никого кругом. Голос был далекий, он звучал как музыка…
…С дивана я показываю на картину: бабушка, повязанная пестрым платком, с очками на конце пухлого добродушного носа, вяжет чулок; рядом — кудрявый, светловолосый мальчик. Оба сидят у плетня на охапках сена. Вдали церковь, рожь, луга.
Отец кашляет, прикрывает горсткой рот, осторожно гладит меня по голове:
— Это твоя бабушка…
— А это кто будет.
— А это ты будешь. Бабушка рассказывает тебе сказку.
Бабушки такой я никогда не видал. Очень также странно, что я нарисован на картине. Правда, я — кудрявый, вот они — мои кудри, и мальчик на картине кудрявый, вот они — его кудри, — все же непонятно, как же это я очутился на картине. Но я верю отцу, он для меня высшее существо. Он все знает. Никогда мне с ним не сравняться. Я верю ему вопреки очевидности.
5 готовых индивидуальных сочинений для варианта №6 нового сборника ЕГЭ 2021 Цыбулько И.П по русскому языку 36 тренировочных вариантов, проблема отношения человека к природе по тексту по Васильеву Б. Л.
Готовое сочинение №1
Как люди должны относиться к природе? Можно ли допускать неоправданную жестокость по отношению к живым существам? Именно эти вопросы возникают при чтении текста известного советского писателя Бориса Васильева.
Авторская позиция заключается в следующем: нельзя проявлять неоправданную жестокость по отношению к природе, нужно проявлять сострадание по отношению к живым существам. Человек не царь природы, а её часть.
Мне близка позиция автора. Действительно, нельзя потребительски относиться к природе, разрушать её среду, уничтожать живые существа. Необходимо беречь природу.
В заключение подчеркну, что губительное отношение к природе неприемлемо, нужно беречь всё, что нас окружает.
Готовое сочинение №2
Именно проблеме отношения человека к природе посвящён текст, который я прочитал. Здесь говорится о туристах, которых поманила к себе лесная тишина и красота. Но они пришли не как гости, а как завоеватели. И когда им не понравилось соседство с огромным муравейником, просто сожгли его, не обращая внимания на то, что это дом миллионов муравьёв, уничтожив и всех этих насекомых. С ужасным реализмом и болью описывает автор в предложениях 66-67 гибель изумительного чуда природы — громадного муравейника — и несчастных существ, пытающихся защитить свой дом от безжалостного огня. И контрастом к этим мучительным словам автор приводит высказывания туристов в предложениях с 68 по 71: восхищенные своей сообразительностью, приезжие видят в случившемся не трагедию, которую они устроили собственными руками, а фейерверк, победу, торжество человеческого разума. Таким образом автор подчеркивает разницу в отношении людей к природе: одни люди относятся к ней с вниманием, любовью, восхищаясь каждой мелочью, которая их окружает; другие же видят в ней всего лишь источник своего удовольствия и, если что-то мешает им наслаждаться жизнью, просто уничтожают, не задумываясь ни о последствиях, ни об обыкновенный справедливости.
Автора возмущает такое отношение к природе. Он уверен, что достоинство человека не в том, чтобы уничтожать, а в том, чтобы внимательно и хозяйственно беречь то, что ему, как разумному существу, доверено.
Я думаю, если человек в ближайшем будущем не научится бережно относиться к природе, мы все останемся на пустой планете, с болью вспоминая о той красоте, которой лишились по собственному неразумию.
Готовое сочинение №3
Является ли человек царем природы? Имеет ли он право распоряжаться жизнями других живых существ? На эти вопросы отвечает в предложенном для анализа тексте русский писатель Б.Л. Васильев.
Раскрывает проблему бережного отношения к миру природы автор, противопоставляя поступки туристов мыслям лесника Егора Полушкина и его сына Кольки.
Автор текста находится на стороне Егора Полушкина и его сына Кольки. Увидев муравейник, лесник сразу же предложил туристам отнести вещи на другое место, чтобы не потревожить муравьев. Когда у него попросили бензин, герой даже не мог подумать о том, что туристы хотят убить всех этих муравьев. И Егор, и Колька не могли равнодушно отнестись к тому, что туристы подожгли живых муравьев. Б.Л. Васильев демонстрирует, что отцу и сыну не свойственна жестокость по отношению к животному природы.
В тексте ярко выражена авторская позиция: человек не является царем природы, поэтому он не имеет права распоряжаться жизнями живых существ, каждый человек должен бережно относиться к миру природы.
С автором текста невозможно не согласиться. Ни один являющийся частью природы человек не имеет права убивать таких же живых существ, как и он сам. Каждый человек должен беречь природу и заботиться о ней. Такая точка зрения находит отражение во многих художественных произведениях отечественных и зарубежных писателей.
Подводя итоги ко всему сказанному, можно отметить, что человек должен бережно и заботливо относиться к животному и растительному миру, поскольку жизнь человека, который вовсе не является царем природы, зависит от природы.
Готовое сочинение №4
Как люди относятся к природе-вот вопрос, который ставит в тексте Б. Л.Васильев.
Таким образом, люди по-разному относятся к природе: кто-то считает, что он вправе губить ее, а кто-то хочет ,чтобы она жила вечно.
Готовое сочинение №5
Человек – это часть природы, а не её царь, поэтому мы не имеем права уничтожать живых существ ради собственной прихоти. Писатель Б.Л. Васильев поднимает в тексте проблему отношения людей к природному миру.
Итогом размышлений автора становится такая позиция: люди должны заботиться обо всех живых существах и брать ответственность за свои поступки, которые могут нанести невосполнимый урон миру природы.
В заключение хочется сказать, что все люди на земле должны бережно относиться к нашему общему дому, потому что без природы не было бы и самого человека.
Сам текст из 6 варианта по которому писались сочинения начинается так:
Ни с кем Иван близко не сходился, не дружил; непокладистый, строптивый, он не имел привязанностей; уважал он, пожалуй, не за страх, а за совесть, только деда. Завидев его, Иван поднимался, с трудом расправлял поясницу и спину, истово деду кланялся, провожал его пристальным взглядом и не садился, покуда тот не скрывался. Перед остальными Иван никогда не вставал.
Умер Иван скоропостижно. Утром нашли его под амбарным навесом уже похолодевшим и покрытым росой. Еще задолго до смерти он совсем высох, и труп его напоминал мощи: виски провалились, щеки глубоко запали, остро выдавались скулы, выпирали ключицы; глаза зашли под лоб, согнутые колена торчали палками. В углах иссиня-черных губ копошились зеленые мухи и по лицу ползали мокрицы… Какой одинокой, горькой и нерассказанной бывает жизнь человека!
…За огородами — коноплянник. Зреет рожь. На пригорке мельница все машет и машет без устали крыльями, налететь бы, да земля держит крепко. Тянет укропом, огуречным цветом, а порой ветер приносит горячий, горький запах полыни. Небо вот-вот распахнется, обстанет миражами.
От мельницы с пригорка спускается женщина; ближе и ближе мелькает она в густой и высокой ржи. Никто не должен догадываться о моих секретных занятиях по химии. Я старательно прячу жестянку под кочку. Сегодня мыло и порох не удались, — унывать не след: удадутся непременно завтра. В женщине я узнаю странницу Наталью. Голова ее повязана серым ситцевым платком, концы платка надо лбом торчат рожками, за спиной плетеная котомка. Наталья идет споро, легко, опираясь на посошок. Ей лет за сорок, но по лицу возраст ее определить трудно: она загорела, обветрилась почти до черноты. На ней домотканная в клетку юбка, белый шерстяной зипун, ноги в запыленных лапотках, крепко и аккуратно обмотаны онучами и бечевкой. Я окликаю Наталью.
— Здравствуй, милай, здравствуй, хозяин, — приветливо отвечает Наталья, вытирая крепко губы в мелких морщинках. — Примешь ли в дом гостью? Все ли живы-здоровы?
— Спасибо. Все живы-здоровы. В гости приму.
Я говорю солидно, будто и впрямь я хозяин. Шагаю рядом с Натальей вразвалку, по-мужицки.
Наталья из соседней деревни, лет десять назад она сразу лишилась мужа и троих детей: в отлучку ее они померли от угара. С тех самых пор она продала хату, бросила хозяйство и странствует.
Говорит Наталья негромко, певуче, простодушно. Слова ее чисты, будто вымыты, такие же близкие, понятные, как небо, поле, хлеба, деревенские избы. И вся Наталья простая, теплая, спокойная и величавая. Наталья ничему не удивляется: все она видела, все пережила, о современных делах и происшествиях, даже темных и страшных, она рассказывает, точно их отделяют от нашей жизни тысячелетия. Никому Наталья не льстит; очень в ней хорошо, что она не ходит по монастырям и святым местам, не ищет чудотворных икон. Она — житейская и говорит о житейском. В ней нет лишнего, нет суетливости. Бремя странницы Наталья несет легко и горе свое от людей она хоронит. У нее удивительная память. Она помнит, когда и чем в такой-то семье хворали дети, куда великим постом Харламов или Сидоров хаживали на заработки, хорошо ли, сытно ли там им жилось и какую обнову принесли они хозяйкам.
Читайте также: