Ольга александровна савельева блэк сочинение

Обновлено: 28.06.2024

(1)Я живу с мыслью, что каждую минуту жизнь может измениться к лучшему. (2)Мне так проще жить. (3)Я всё время жду хороших новостей. (4)А если случается плохое, я думаю: так, это плохое – ступенька к хорошему.

(5)Очень хочу заразить этой мыслью окружающих.

(6)Вот сейчас забежала в магазин. (7)В очереди передо мной женщина с дочкой. (8)Девочке лет пять.

-(9)Мам, можно я сама выложу продукты на ленту? – спрашивает она. (10)Очень хочет помочь.

(11)Мама нервничает, может, опаздывает куда-то.

-(12)Давай, только быстрее… - говорит она дочке рассеянно.

(13)Девочка сломя голову начинает метать продукты из тележки на ленту. (14)Спешит. (15)Мама доверила! (16)Надо оправдать ожидания! (17)И вдруг… (18)Пакет с пшеном падает на пол… и лопается. (19)Пшено почти не высыпалось, но пакет порван.

(20)Девочка испуганно замерла. (21)Что она натворила!

-(22)Ну вот, - мама вздыхает. – (23)Так и знала! (24)Вот доверь! (25)Ну, руки-крюки! (26)За что ни возьмёшься… (27)Надо теперь брать новый пакет пшена!

(28)Девочка беззвучно плачет. (29)Она больше не хочет ничего перекладывать. (30)Она неумеха. (31)Руки-крюки. (32)Так сказала мама.

-(33)А что теперь с этим пшеном? (34)Которое ваша дочь рассыпала? (35)Кто за него должен платить? (36)Я? – возмущается кассир.

-(37)Я куплю это пшено, если ваша дочурка поможет мне переложить продукты на ленту, - осторожно говорю я. –(38)Она так здорово это делает. (39)А у меня рука болит.

(40)Мама девочки удивлённо смотрит на меня и, будто опомнившись, говорит:

-(41)Да, Лидочка, помоги тёте…(42)У неё рука болит.

(43)Лидочка будто отмирает и начинает аккуратно перекладывать мои продукты на ленту, старается, поглядывает на маму.

-(44)Какая у вас помощница растёт! – говорю я маме Лиды громко, чтобы девочка слышала.

-(45)Да, и не говорите! (46)Она и полы у меня умеет мыть. (47)И стиральную машину запускать!

(48)Мы одновременно с Лидой и её мамой выходим из магазина.

-(49)Лида, а ты когда-нибудь была в Венеции? – спрашиваю я.

-(50)Нет. (51)Я в Крыму была.

-(52)Знаешь, я тоже пока не была, но читала, что там есть площадь, на которой много-много голубей, и они почти все ручные. (53)Садятся людям на плечи и на голову, и люди с ними фотографируются. (54)Представляешь?

-(56)Хочешь прямо сейчас оказаться в Венеции?

(57)Здесь? (58)Сейчас? – удивляется Лида.

-(59)Да! – я достаю целлофановый пакет с пшеном. – (60)Здесь и сейчас.

(61)Мы отходим от магазина на пятачок пространства, где никому никто не мешает, и я говорю:

-(62)Лида, ты очень скучно уронила пшено. (63)Оно даже не рассыпалось. (64)Урони так, чтобы БАМС. (65)Чтобы всё разлетелось, как салют.

(66)Лида оглядывается на маму. (67)Та уже всё поняла, улыбается и кивает. (68)Лида берёт у меня пакет с пшеном.

-(69)Прямо на землю?

-(70)Прямо на землю.

(71)Лида радостно плюхает пшено, оно рассыпается жёлтым мандариновым салютом и тотчас… (72)Почернело небо! (73)С крыш, с проводов, откуда ни возьмись огромное полчище голодных голубей стремительно пикирует к ногам визжащей от восторга и счастья Лиды.

-(74)Ма-ма-ма-ма! (75)Смотри, как их много! (76)Ма-ма-ма-ма! (77)Они едят наше пшено. (78)Ма-ма-ма-ма, мы в Венеции.

(78)Помните, пожалуйста: каждую минуту всё может измениться к лучшему.

(80)Или подождите. (81)Или… сами измените.

*Ольга Савельева – писательница, блогер.

Аргументируя свой ответ, приведите два примера из прочитанного текста (По О.Савельевой).

Приводя примеры, указывайте номера нужных предложений или применяйте цитирование.

Я считаю верным высказывание профессора Екатерины Ивановны Никитиной о том, что знаки говорят, как и слова. И постараюсь подтвердить это высказывание на примере использования многоточия в рассказе О.Савельевой.

В любом учебнике можно найти правила применения многоточия: указание на недосказанность; неожиданный переход от одной мысли к другой; пропуск информации в тексте.

Это сухая характеристика многоточия. На самом деле, этот знак вместо слов способен передан гамму переживаний.

Кроме того, когда автор использует многоточие, он предполагает, что читатель включится в предложенную игру, будет развивать мысль, увидит то, что написано между строк, вступит в дискуссию.

Какую же смысловую нагрузку несет в себе многоточие в рассказе О.Савельевой?

В предложении 12 явно чувствуется, что многоточие передаёт определённое состояние мамы девочки Лиды: она думает не о покупках, её волнует что-то другое. В этом предложении многоточие передаёт читателю состояние волнения одной из героинь рассказа.

А вот в предложении 26 дано другое применение многоточия – незаконченность высказывания.

Вот так с помощью многоточия в рассказе более глубоко передана небольшая жизненная ситуация.

Как следует относиться к животным? Именно этим вопросом О. А. Савельева, поднимая проблему отношения к животным.

Чтобы привлечь внимание читателей к данной проблеме, автор повествует нам историю о маленькой девочке и котенке Блэке. Героиня вспоминает, как они с сестрой смотрят на дворового котенка, мерзнувшего на улице. Девочки подкармливали Блэка, но Бабушка с дедушкой не разрешали им его забрать, как бы они не упрашивали.

Оба примера дополняют друг друга и приводят нас к мысли о том, что необходимо относиться к животным с добротой и заботой, прививать эту доброту своим детям.

Таким образом, мы можем прийти к выводу, что с животными необходимо обращаться с вниманием и заботой, тогда они будут преданны тебе до самого конца!

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Часто ли вы встречаете чудеса в обыденной жизни? Видите ли добро каждый день? Автор этой книги Ольга Савельева, блогер, мама, жена и благотворитель, не просто идет навстречу добру каждый день – она его ищет, рождает, делится им и дает уроки любви всем своим читателям. Искренние и честные рассуждения о важных и жизненных вещах – нужно ли помогать незнакомым людям, как научиться думать не только о себе, как дарить любовь и оставаться собой – близки каждому человеку и отзываются в каждом сердце. В этих коротких рассказах сосредоточено столько любви и нежности, милосердия и неравнодушия, что невольно начинаешь видеть в людях больше хорошего и верить в добро. Каждая история основана на реальных событиях – это сама жизнь, состоящая из мелочей, быта, разговоров, взглядов и улыбок, которая собирается в неповторимую мозаику характеров и поступков. Здесь есть место и переживаниям, и боли, и бескорыстной помощи, и, конечно, любви. Прочитав эту книгу, вы узнаете: [ul]Как совмещать работу, семью и участие в жизни других людей и при этом быть в гармонии с собой Почему культивировать в себе хорошее – это талант В чем смысл благотворительности Что такое настоящая мечта и почему ее обязательно нужно реализовывать Как разрешить себе проявлять эмоции[/ul]

А вот я сижу в ванне и смотрю на окошечко в кухню под потолком. На кухне бабуля печет что-то вкусное, и я знаю, что сейчас выйду из ванной и первая попробую вкусноту, и мне так хорошо, так тепло и вкусно…

Я помню эти зарисовки так явно, будто смотрю фильм, в котором снималась только вчера.

Но вот я почему-то совершенно не помню елки, ни одной. Хотя их там, у дедули и бабули, должно было быть как минимум 13 (пока не переехала в Москву), из которых хотя бы десять я должна была запомнить.

Почему так? Где мой Новый год? Почему он растворился в памяти, будто ничего и не было? Я спрашиваю свою двоюродную сестру: там, в детстве, мы, одногодки, все праздники встречали вместе:

— Да, конечно, — кивает сестра. — Помню.

— Елка была, мандарины, салаты? Все было?

Как же так… Почему я не помню… Как только я вспоминаю зиму, память сразу бросает меня к одной-единственной картинке. Всегда. Вспоминать ее почему-то очень холодно.

Блэк — это черный дворовый котенок, любимец всех детей во дворе. Мы все его подкармливаем уже почти месяц. Он живет где придется. Часто ночует на этой крыше. Смотрит в чужие теплые окна и мерзнет.

Сегодня мы с сестрой носили ему суп — куриную лапшу. Он ел в подъезде, смешно лакал бульон маленьким красным язычком. А потом мы ушли домой, в тепло, а он пошел на крышу. Под снег. Встречать Новый год.

Мы с сестрой смотрим в окно, распластав ладошки по стеклу, и плачем. По-моему, мы наказаны, несмотря на праздник.

Прибежав домой с пустым лотком из-под супа, мы в очередной раз стали канючить и просить бабушку и дедушку разрешить взять котенка себе. Ну пожа-а-а-а-луйста. Ну хотя бы на новогоднюю ночь!

— Тысячу раз уже говорили вам — нет! Знаешь, сколько грязи от котов, он сейчас метить все будет, мебель драть, ковры, провоняет вся квартира. Нет и еще раз нет!

— Мы будем убирать, следить, мы приучим к лотку, — хнычем мы с сестрой. — Ничего не будет, ни грязи, ни шерсти…

— Да кого вы обманываете? Через неделю наиграетесь, а дальше мне скинете. Я сказала нет. — Бабуля непреклонна. — Только котов мне тут не хватало. Не трепите нервы.

— Опять скандал? — ругается дедуля. — Бабушку довели, вон валерьянку пьет! Ни стыда ни совести! А ну брысь к себе…

Мы поняли, что Блэк не будет жить с нами, давно уже поняли. Просто на улице мороз минус 18. Если Блэка взять на руки, он все время дрожит…

Мы с сестрой понуро смотрим в окно. За стеклом, в темноте, прикреплен и освещен градусник, шкала на котором предательски ползет вниз. Уже минус 20, и это еще не ночь. Значит, ночью будет еще холоднее….

Почему-то дальше я никогда не вспоминаю. Больно и холодно. Я убегаю от этих воспоминаний.

Сейчас я сама мама, у нас есть кошка. Я учу детей любить ее и заботиться о ней, потому что нельзя научить любить в теории. Любить можно только на практике: согреть, обнять, накормить, спасти.

А тогда… Надо вспомнить, чем все закончилось.

Помню, у меня текут слезы. Я вижу этот комок шерсти на ящике, сжавшийся, спрятавший лапки под себя. Блэк сидит под снегом, и из черного котенка давно превратился в белого.

— А ну-ка отлипли от окон! — велит дедушка.

Мы с сестрой покорно садимся на диван и смотрим телевизор, но я все равно вижу Блэка, не могу о нем не думать. Я иду в прихожую — там телефон — и набираю номер подруг — сестер Нади и Кати. Они обещали поговорить с родителями, вдруг те разрешат взять Блэка домой.

— Нет, — печально говорит трубка голосом Нади. — Нельзя.

— Ты говорила, что просто на одну ночь?

— А про мороз говорила?

— Они знают про мороз.

— И нас тоже, — вздыхаю я и кладу трубку.

— Сейчас будем провожать старый год, — весело говорит дедуля. — Садитесь все за стол.

Мы садимся. У меня нет аппетита и настроения. Я не могу смотреть на стол, который ломится от еды, и на людей, которые сидят в тепле, в то время как там, в холоде, замерзает маленький черный котенок, который никому не помешает.

— Так, вот вы, обе, сколько можно нам нервы трепать? — Вдруг дедушка ударил кулаком по столу.

Я вздрогнула, обернулась на сестру. Она тоже понуро смотрела в окно.

— Да что с ними делать? — вздыхает бабуля. — Ну пусть, что ли, заберут этого кота. Сил никаких нет уже… До завтра хотя бы… Замерзнет же…

— Правда? — Мы с сестрой вскакиваем, синхронно роняя табуретки. — Правда можно?

— Давайте, бегите, как раз полчаса до Нового года… — говорит дедуля, махнув рукой.

— Спасибо! Спасибо! Мы мигом. — Мы с сестрой срываемся с места, застреваем в проеме двери, на ходу напяливаем шапки, забываем шарфы, запрыгиваем в сапоги, хватаем куртки и, еще не веря своему счастью, несемся вниз, перепрыгивая ступеньки.

Я почему-то плачу, но это уже от счастья, слезы такие хорошие, добрые, плачу и смеюсь, только бы успеть, только бы обнять, прижать к себе замерзающее тельце Блэка…

Мы подбегаем к крыше, судорожно ставим ящики друг на друга, я подсаживаю сестру, а она потом помогает залезть мне.

Тут мы видим, что к нашим ящикам бросаются еще две тени, которые при ближайшем рассмотрении превращаются в сестер Надю и Катю.

— Разрешили! Разрешили! — кричат они, задыхаясь от бега и мороза. — Разрешили забрать Блэка!

— И нам разрешили!

— Мы своих довели….

— А мы — своих! — будто хвастаемся мы, протягиваем руки девчонкам, вытаскиваем их на крышу и вчетвером бежим к тому ящику, в котором нас ждет Блэк, не думая, как будем его делить.

Но его нет… Ящик пуст. Мы переворачиваем ящик, ищем котенка, бегаем по крыше, зовем… Нет, нет его… Мы плачем, все четверо. Нам кажется, что случилось самое худшее. Мы забыли варежки, греем руки своим дыханием и рыдаем в голос. Где ты, Блэк?

Я задираю голову и вижу, как из окна нам машет дедуля. Мол, быстро домой. Нет так нет.

Мы понуро бредем к ящикам, по которым залезли на эту крышу, спрыгиваем вниз, бегаем по двору, пока окончательно не замерзаем, и разбредаемся по подъездам, даже не поздравив друг друга с Новым годом.

Как же так, Блэк?

Мы с сестрой входим в наш подъезд. За нами хлопает, ухнув, входная дверь.

Состояние — хуже некуда. Будто не праздник, а похороны. Вдруг на лестничной клетке нам под ноги бросается темный комок… Блэк! Это ты? Ты, Блэк, ура! Мы же сегодня кормили его супом прямо здесь, он, наверное, проголодался и пришел сюда, на вкусные запахи, погреться!

Мы хватаем котенка на руки, отбираем друг у друга, он насквозь мокрый, дрожит, начинаем его гладить и целовать в холодный нос.

— Бежим домой, а то уже Новый год, — торопит сестра.

Вбегаем в квартиру, веселые, заплаканные, счастливые, все трое, сестра заматывает малыша в теплое полотенце, а я остаюсь в прихожей и торопливо набираю сестрам.

— Он нашелся, Надя! Он у нас. Сам пришел, да! Уже в тепле, вон курочку ест. И вас, и вас с Новым годом!

Я такая счастливая! Смотрю, как сестра кутает Блэка, прячет его от фейерверков, а он пугливо выглядывает из мохнатого полотенца — любопытно же! Сестра целует малыша, прижимает к себе, пытается накормить (а он объелся уже), а я… А я засыпаю. Все плывет перед глазами… Спать хочется.

Чувствую, как меня переносят на кровать, как с меня снимают свитер, и я падаю в подушку лицом и бормочу что-то про с Новым годом и про хорошие приметы.

А утром я проснулась первая. На моей кровати рядом с подушками спал Блэк. Я вскочила, взбудораженная и счастливая. Блэк с нами! И он вскочил. Проснулся, потянулся. И мы с ним тихо, чтобы никого не разбудить, пошли в комнату. То есть он пошел, а я за ним кралась — так интересно наблюдать за котом у себя дома, так здорово!

И вот он, обнюхивая все на своем пути, проходит кухню, вот минует шкафчик, из которого я воровала конфеты, вон коридор, где я ударилась плечом, вот проходит дверь в ванную, входит в комнату, где был праздничный стол, обходит его и… начинает играть с шариком, который висит на… елке! Помню! Я помню елку! У дивана стояла, в ведре! И звезду на ее верхушке помню — красную, как будто леденец. Еще помню, что я запретила Блэку играть с шариками, чтобы не разбить.

Иногда память услужливо прячет от нас болезненные воспоминания, а ведь за ними может быть спрятано настоящее счастье!

Вечером я в подробностях рассказываю эту историю сыну.

— А что дальше было с Блэком?

— Он так и остался у нас. В него невозможно было не влюбиться, и нам разрешили его оставить. Бабуля и дедуля его полюбили, так и жил с нами.

— Здорово. А при какой температуре замерзают кошки?

— Дань, ну ты как скажешь что-нибудь, — смеюсь я и целую его в лоб. — Спи давай.

И сын засыпает, укутавшись в одеяло и обнимая свою любимую кошку Ладошку, которую заботливо накрыл одеялом.

Чтобы не замерзла… Ведь при какой температуре замерзают кошки, я ему так и не сказала.

Блэк – это черный дворовый котенок, любимец всех детей во дворе. Мы все его подкармливаем уже почти месяц. Он живет где придется. Часто ночует на этой крыше. Смотрит в чужие теплые окна и мерзнет.

Сегодня мы с сестрой носили ему суп – куриную лапшу. Он ел в подъезде, смешно лакал бульон маленьким красным язычком. А потом мы ушли домой, в тепло, а он пошел на крышу. Под снег. Встречать Новый год.

– Тысячу раз уже говорили вам – нет! Знаешь, сколько грязи от котов, он сейчас метить все будет, мебель драть, ковры, провоняет вся квартира. Нет и еще раз нет!

– Мы будем убирать, следить, мы приучим к лотку, – хнычем мы с сестрой. – Ничего не будет, ни грязи, ни шерсти…

– Да кого вы обманываете? Через неделю наиграетесь, а дальше мне скинете. Я сказала нет. – Бабуля непреклонна. – Только котов мне тут не хватало. Не трепите нервы.

– Опять скандал? – ругается дедуля. – Бабушку довели, вон валерьянку пьет! Ни стыда ни совести! А ну брысь к себе…

Почему-то дальше я никогда не вспоминаю. Больно и холодно. Я убегаю от этих воспоминаний.

А тогда… Надо вспомнить, чем все закончилось.

– А ну-ка отлипли от окон! – велит дедушка.

Мы с сестрой покорно садимся на диван и смотрим телевизор, но я все равно вижу Блэка, не могу о нем не думать. Я иду в прихожую – там телефон – и набираю номер подруг – сестер Нади и Кати. Они обещали поговорить с родителями, вдруг те разрешат взять Блэка домой.

– Нет, – печально говорит трубка голосом Нади. – Нельзя.

– Ты говорила, что просто на одну ночь?

– А про мороз говорила?

– Они знают про мороз.

– И нас тоже, – вздыхаю я и кладу трубку.

– Сейчас будем провожать старый год, – весело говорит дедуля. – Садитесь все за стол.

– Так, вот вы, обе, сколько можно нам нервы трепать? – Вдруг дедушка ударил кулаком по столу.

Я вздрогнула, обернулась на сестру. Она тоже понуро смотрела в окно.

– Да что с ними делать? – вздыхает бабуля. – Ну пусть, что ли, заберут этого кота. Сил никаких нет уже… До завтра хотя бы… Замерзнет же…

– Правда? – Мы с сестрой вскакиваем, синхронно роняя табуретки. – Правда можно?

– Давайте, бегите, как раз полчаса до Нового года… – говорит дедуля, махнув рукой.

– Спасибо! Спасибо! Мы мигом. – Мы с сестрой срываемся с места, застреваем в проеме двери, на ходу напяливаем шапки, забываем шарфы, запрыгиваем в сапоги, хватаем куртки и, еще не веря своему счастью, несемся вниз, перепрыгивая ступеньки.

Один из любимых моих рассказов, вошедших в сборник "ПОПУТЧИЦА"

- Мам, - спросил сын перед сном. - А ты любишь Новый Год?

- Конечно, разве есть люди, которые не любят праздники?

- А расскажи, как ты праздновала Новый Год, когда была маленькая?
Как все? Ёлка, мандарины.

- Да, - киваю я. - Как все.
И молчу.

Я очень хорошо помню свое детство.
Некоторые моменты так отчетливо, что даже страшно.

Я помню, как вздрогнула, когда полезла за конфетами, трогать которые мне запретили, потому что "это не Новый Год", и была окликнута бабушкой.

Помню, как вприпрыжку бежала за дедусей по коридору, который казался мне, маленькой, очень длинным, спотыкаюсь и больно-прибольно удаляюсь плечом.

А вот я сижу в ванной и смотрю на окошечко под потолком, которое ведет в кухню. На кухне бабуся что-то вкусное печёт, и я знаю, что сейчас выйду из ванны и первая попробую вкусноту, и мне так хорошо, так тепло и вкусно.

Я помню эти зарисовки так явно, будто смотрю фильм, в котором снималась только вчера.

У меня мурашки от испуга - когда я ворую конфеты, у меня "болит" несуществующий синяк на плече, или я наяву слышу запах выпечки и пытаюсь понять: плюшки или хворост?

Но вот почему-то я совершенно не помню ёлки. Ни одной. Хотя по идее их там, у дедуси и бабуси, должно было быть как минимум 13 (пока не переехала в Москву), из которых хотя бы 10 я должна была запомнить.

Почему так? Где мой Новый год? Почему он растворился в памяти, будто не было его, ни одного.

Я спрашиваю свою двоюродную сестру , там, в детстве, мы , одногодки, все праздники встречали вместе:

- Да, конечно, - кивает сестра. - Помню.

- Ёлка была, мандарины, салаты? Все было?

Как же так. Почему я не помню.

Как только я вспоминаю зиму , память сразу бросается меня к одной-единственной картинке. Всегда.
Вспоминать ее почему-то очень . холодно.

Мне - лет 9. Может, 10.

Зима. Вечер. 31 декабря. Уже темно, горят сливочные фонари, идёт пушистый снег. Люди спешат домой, встречать Новый Год.

Я смотрю в окно. Мы живем на пятом этаже , и из окна у нас видна крыша магазина "Тысяча мелочей".

Там , на крыше, на брошенном ящике для инструментов сжался Блэк.

Блэк - это черный дворовый котенок. Любимец всех детей во дворе.

Мы все его подкармливаем уже почти месяц. Он живет где придется. Часто ночует на этой крыше. Смотрит в чужие тёплые окна и мёрзнет.

Сегодня мы с сестрой носили ему суп. Куриную лапшу. Он ел в подъезде, смешно лакал бульон маленьким красненьким язычком.

А потом мы ушли домой, в тепло. А он пошел на крышу. Под проливной снег. Встречать Новый год.

Мы с сестрой смотрим в окно, распластав ладошки по стеклу. Мы заплаканные. По-моему, мы даже наказаны, не смотря на праздник.

Прибежав домой с пустым лотком из-под супа, мы в очередной раз стали канючить и просить бабушку и дедушку разрешить взять котенка себе.
Ну пожа-а-а-а-луйста.

Ну хотя бы на одну новогоднюю ночь.

- Тысячу раз уже говорили вам. Нет. Знаешь, сколько грязи от котов, он сейчас метить все будет, мебель драть, ковры, провоняет всю квартиру. Нет! И еще раз нет!

- Мы будем убирать, следить, мы приучим к лотку, - хнычем мы с сестрой. - Ничего не будет, ни грязи, ни шерсти.

- Да кому вы врете!! Через неделю наиграетесь, а дальше мне скинете. Я сказала "нет", - бабуся непреклонна. - Только котов мне тут не хватало. Не трепите нервы.

- Опять скандал. - ругается дедуся. - Бабушку довели, вон валерьянку пьет. Ни стыда не совести. А ну брысь к себе.

Мы поняли, что нет. Что Блек не будет жить с нами. Давно уже поняли. Просто на улице мороз. Минус 18.

Если Блэка взять на руки, он все время дрожит.

Мы с сестрой понуро смотрим в окно. За стеклом, в темноте, прикреплен и освещен градусник, шкала на котором предательски ползет вниз.

Уже минус 20, а это еще даже не ночь. Значит, ночью будет еще холоднее.
Почему-то дальше я никогда не вспоминаю. Больно. И холодно. Я сбегаю из этих воспоминаний.

Сейчас я сама мама. И у нас есть кошка. И я учу детей любить и заботится о ней, потому что нельзя научить любить - в теории. Любить можно только на практике: согреть, обнять, накормить, спасти.

А тогда. Надо вспомнить, чем все закончилось.

Помню, у меня текут слезы. Я вижу этот комок шерсти на ящике, сжавшийся, спрятавший лапки под себя. Блека сидит под снегом, и из черного котенка давно превратился в белого.

- А ну-ка отлипли от окон! - велит дедушка.

Мы с сестрой покорно садимся на диван и смотрим телевизор, но я все равно вижу Блэка.
Не могу о нем не думать.

Я иду в прихожую - там телефон - и набираю номер подруг - сестёр Нади и Кати. Они обещали поговорить с родителями, вдруг те разрешат Блэка взять домой.

- Нет, - печально говорит трубка голосом Нади. - Нельзя.

- Ты говорила, что просто на одну ночь?

- А про мороз говорила?

- Они знают про мороз.

- Оль, нас с Катькой наказали за то, что мы "все нервы вытрепали с этим котом"!

- И нас тоже, - вздыхаю я и кладу трубку.

- Сейчас будем провожать Старый год, - говорит дедуся весело. - Садитесь все за стол.

Мы садимся.
У меня нет аппетита и настроения.
Я не могу смотреть на стол, который ломится от еды, и на людей, которые сидят в тепле, в то время как там, в холоде замерзает маленький черненький котенок.

Который никому не помешает.

Я вздрагиваю от звона бокалов, взрослые смеются, что-то обсуждают. По телевизору идет "Голубой Огонёк".
Одно слово - праздник.

Я смотрю в одну точку. В окно.

- Так, вот вы, обе, сколько можно своими лицами нам нервы трепать. - вдруг дедушка ударил кулаком по столу.

Я вздрогнула, обернулась на сестру. Она тоже понуро смотрела в окно.

- Да что с ними делать, - вздыхает бабуся.

- Ну пусть что ли заберут этого кота. Сил никаких нет уже. До завтра хотя бы. Замерзнет же.

- Правда. - мы с сестрой вскакиваем, синхронно роняя табуретки. - Правда можно.

- Давайте, бегите, как раз пол часа до Нового года. - говорит дедуся, махнув рукой.

- Спасибо. Спасибо. Мы мигом, - мы с сестрой срываемся с места, застреваем в проёме двери, на ходу напяливаем шапки, забываем шарфы, запрыгиваем в сапоги, хватаем куртки и, ещё не веря своему счастью, несемся вниз, пешком, перепрыгивая ступеньки.

Я почему-то плачу, но это уже от счастья, слезы такие хорошие, добрые, плачу-и-смеюсь, только бы успеть, только бы обнять, прижать к себе замерзающее тельце Блэка.

Мы выбегаем на мороз, распахнутые, толком не одетые, несёмся к крайнему подъезду: там, если поставить друг на друга три ящика, можно влезть на крышу магазина "Тысяча мелочей".

Мы подбегаем к крыше, судорожно ставим ящики друг на друга, я подсаживаю сестру, а она потом помогает залезть мне.
Тут мы видим, что к нашим ящикам бросаются еще две тени, которые при ближайшем рассмотрении превращаются в сестер Надю и Катю.

- Разрешили. Разрешили. - кричат они, задыхаясь от бега и мороза. - Разрешили забрать Блэка.

- И нам разрешили.

- Мы своих довели.

- А мы - своих. - будто хвастаемся мы, протягивая руки девчонкам, вытаскиваем их на крышу, и вчетвером бежим к тому ящику, на котором ждёт нас наш Блэка.

Даже не думаем, как будем его делить.
Но его нет. Ящик пуст. Мы переворачиваем ящик, ищем котенка, бегаем по крыше, зовем.

Мы плачем. Все четверо. Нам кажется, что случилось самое худшее.

Мы, все четверо, забыли варежки, греем руки своим дыханием, и рыдаем в голос.
Где ты, Блэка.

Я задираю голову и вижу, как из окна нам машет дедуся. Мол, быстро домой.
Нет так нет.

Мы понуро бредём к ящикам, по которым залезли на эту крышу, спрыгиваем вниз, бегаем по двору, пока окончательно не замерзаем, и разбредаемся по подъездам, даже не поздравив друг друга с Новым Годом.

Как же так, Блэка?

Мы с сестрой входим в наш подъезд. За нами хлопает, ухнув, входная дверь.

Состояние - хуже некуда. Будто не праздник, а похороны.

Вдруг на лестничной клетке нам под ноги бросается темный комок.
Блэка. Это ты. Ты. Блэка. Ура.

Мы же сегодня кормили его супом прямо здесь, он, наверное, проголодался и пришел сюда, на вкусные запахи, погреться.

- Бежим домой, а то уже Новый год, - торопит сестра.

- Он нашелся, Надя!! Он у нас. Сам пришёл!! Даааааааа! Уже в тепле, вон курочку ест. И вас, и вас с Новым годом.

В это время бьют куранты, все взрослые кричат "ура. ", и я громче всех кричу "Урррра. " , хлопаю в ладоши и бегаю всех обнимать, а потом почему-то ем оливье прямо из большой салатницы.

Спасибо! Спасибо. Ура.
С новым годом всех.

Я такая счастливая! Смотрю, как сестра кутает Блэку, прячет его от фейерверков, а он пугливо выглядывает из мохнатого полотенца- любопытно же.

И сестра целует малыша, прижимает к себе, пытается накормить (а он объелся уже), а я. А я засыпаю, вот почему-то засыпаю, перенервничала что ли, или просто поздно - обычно же в 9 спим. Всё плывёт перед глазами. Спать хочется.
Слышу, как меня переносят на мою кровать, чувствую, как с сонной меня снимают свитер , и я падаю в подушку лицом, и бормочу что-то про с новым годом и про хорошие приметы.

А утром зато я проснулась первая.
На моей кровати, рядом с подушками спал Блэка. Я вскочила, взбудораженная и счастливая. Блэка с нами.

И он вскочил. Проснулся , потянулся. И мы с ним тихо, чтобы никого не разбудить, пошли в комнату. То есть он пошёл, а я за ним кралась - так интересно наблюдать за котом у себя дома, так здорово!

И вот он , обнюхивая всё на своем пути, проходит кухню, вот минует шкафчик, где я воровала конфеты, вон коридор, где я ударилась плечом, вот проходит дверь в ванную, входит в комнату, где был праздничный стол, обходит его и.

И начинает играть с шариком, который висит на. ёлке. Помню. Я помню ёлку. У дивана стояла, в ведре. И звезду на ее верхушке помню. Красную, как будто леденец.

Я помню, что я еще запретила Блэку играть с шариками, чтобы не разбить.
Даааааааа. Уррра! Помню.

Иногда память услужливо прячет от нас болезненные воспоминания, а ведь за ними может быть спрятано и настоящее счастье.

Вечером я в подробностях рассказываю эту историю сыну.

- А что дальше было с Блеком?

- Он так и остался у нас. В него невозможно было не влюбиться, и нам разрешили его оставить. Бабуся и дедуся его полюбили . Так и жил с нами.

- Здорово. А при какой температуре замерзают кошки?

- Дась, ну я не знаю, ну ты как скажешь что-нибудь, - смеюсь я и целую его в лоб. - Спи давай.

И сын засыпает, укутавшись в одеяло, и счастливо обнимая свою любимую кошку Ладошку, которую заботливо накрыл одеялом.
Чтобы не замёрзла…

Читайте также:

Ольга александровна савельева блэк сочинение

Оглавление