Коренные русские слова помнят всю мировую историю свидетельствуют об этой истории сочинение
Обновлено: 05.07.2024
Самая большая ценность народа - язык, на котором он пишет, говорит и думает. Это значит, что вся сознательная жизнь людей проходит через родной для них язык. Все мысли человека формулируются языком, а эмоции, ощущения окрашивают то, о чём он думает.
Есть язык народа как показатель его культуры, а есть язык человека как показатель его личных качеств. Язык человека - это его мировоззрение и поведение. Как говорит, так, следовательно, и думает. Поэтому самый верный способ узнать человека - прислушаться к тому, что и как он говорит.
Мы обращаем внимание на манеру человека себя держать, на его походку и лицо, но судить о человеке только по этим признакам - значит ошибаться. А вот язык человека - гораздо более точный показатель его нравственных качеств, его культуры. Язык - самое выразительное, чем человек обладает, поэтому за своей речью - устной или письменной - надо следить постоянно.
Самая большая ценность народа - язык, на котором он пишет, говорит и думает. Я думаю, это значит, что вся сознательная жизнь людей проходит через родной для них язык. Все мысли человека формулируются языком, а эмоции, ощущения окрашивают то, о чём он думает. Даже думает человек на родном языке.
Есть язык народа как показатель его культуры, а есть язык человека как показатель его личных качеств. Язык человека - это его мировоззрение и поведение. И, заметте, как говорит человек, так, следовательно, и думает. Поэтому самый верный способ узнать человека - прислушаться к тому, что и как он говорит.
На государственном уровне огромное значение придается языку. В России 2007 год указом президента В. В. Путина был объявлен Годом русского языка.
И, согласитесь, народ немыслим без языка. Народ без языка был бы безумен. Главное назначение языка состоит в том, чтобы объединять людей.
Обратимся к мудрости великих творцов и мыслителей русского языка. Они же нам доказали своим искусством, что это язык великой русской литературы, и поэтому он так популярен в мире. Вспомним с истории, первые слова в космосе были произнесены на русском языке, это первый язык общения в космосе.
Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело.
Наполняешься гордостью за наш родной язык, когда читаешь высказывания выдающихся людей о его богатстве, живости, многогранности и меткости!
Русский язык в умелых руках и в опытных устах — красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен. Не так ли ?
И на завершение хочу подвести итог изложенным мною мыслям, цитатой С. Довлатова :
" Язык не может быть плохим или хорошим.. . Ведь язык - это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять. "
помогите на основе этого высказывания написать мини сочинение. буквально на пол странички.
Целое сочинение так сразу написать очень сложно, могу только подсказать несколько мыслей по поводу написания сочинения, а ваше дело - воспользоваться ими или нет. Считаю, что предыдущий ответ слишком уж "заумный", да простит меня автор; думаю, следует писать не о самом языке, а о том, кто на нём говорит и пишет. О том, что человек, знающий все тонкости русского языка, способен на многое. Можно привести примеры русских классиков, владеющих русским языком в совершенстве, и их бессмертные произведения, являющиеся этому доказательством. Приятно слушать красивую умную речь, а для этого на протяжении всей своей жизни нужно совершенствовать свои знания, учить родной язык, читать классику, стихи, романы, повести. Наполнять всё своё существо этими знаниями, чтобы потом быть приятным в общении, а может быть даже писать свои собственные произведения. Как-то так. ИМХО!
p.s. Хотя воспользоваться частично предыдущим ответом тоже можно. Но как учитель русского языка замечу сразу - видно, что это где-то списано, что это не полёт мысли, а обычный плагиат! (опять-таки прошу извинения у автора предыдущего ответа)
Русский язык - это национальный язык великого русского народа. Значение русского языка в наше время огромно. Современный литературный русский язык - это язык наших газет и журналов, художественной литературы и науки, государственных учреждений и учебных заведений, радио, кино и телевидения.
Говорить и писать правильно и говорить и писать хорошо не одно и то же. Даже если вы свободно владеете литературным языком, все-гда полезно задуматься о том, как сделать свою речь богаче, выразительнее. Этому учит стилистика - наука об умелом выборе языковых средств.
При помощи русского языка можно выразить тончайшие оттенки мысли, раскрыть самые глубокие чувства. Нет такого понятия, которое нельзя было бы назвать русским словом. Читая произведения великих писателей, мы погружаемся в мир, созданный их фантазией, следим за мыслями и поведением их героев и подчас забываем, что литература - искусство слова. А ведь все, о чем мы узнаем из книг, воплощено в слове, вне слова не существует!
Волшебные краски русской природы, описание богатой духовной жизни людей, весь необъятный мир человеческих чувств - все воссоз-дается писателем с помощью тех самых слов, которые служат и нам в повседневной жизни. Не случайно язык называют одним из самых удивительных орудий в руках человечества. Надо только уметь им пользоваться. Вот для этого-то и необходимо изучать стилистику.
Никто не рождается с готовым чувством языка. Лингвистический вкус, как и весь культурный облик человека, -- результат опыта, жизни, воспитания. Кто воспиты-вает чувство языка? Родители, если их речь литературно правильна и вместе с тем сохраняет яркость выразитель-ных средств и чистоту народного языка; учителя, кото-рые проводят уроки с любовью и вниманием к родному языку (будь это даже уроки математики, географии, физкультуры или труда) ; книга большого писателя, театр, радио, телевидение -- все это способствует выра-ботке хорошего лингвистического вкуса у детей и взрос-лых, у всех слушателей и читателей.
По моему мнению данное суждение несомненно является истиной, и никакой другой язык неспособен так точно и завораживающе выражать чувства, мысли и переживания людей, которые смогли должным образом познать науку великого русского языка.
Ярым доказательством этой мысли будет являться человек, чья фигура сопровождает нас на протяжении всех лет учебы, его имя – Александр Сергеевич Пушкин. Ведь кто как не он смог полностью овладеть искусством русского языка? В его произведениях прослеживается необыкновенная выразительность, певучесть и красивость. Всего в нескольких строфах своего стихотворения он может уместить весь простор русской души. С помощью своих невероятных умений Пушкин полностью подчиняет русский язык и благодаря этому способен выражать свои мысли на бумаге красиво и развернуто даже на самые тяжелые.
Самым важным явлением в
школе, самым поучительным
предметом, самым живым
примером для ученика
является сам учитель. Он
олицетворенный метод обучения, само воплощение принципа воспитания.
Я – учитель словесности… Судьба? Наверное, да. Учительство – это искусство, мой труд не менее творческий, чем труд писателя и композитора, но более ответственный. Я обращаюсь к душе человеческой не через музыку, как композитор, не с помощью красок, как художник, а через слово. Я воспитываю своей личностью, своими знаниями, своим отношением к миру.
В новых условиях трансформируется моё сознание. Для того чтобы противостоять этим тревожным явлениям, я осваиваю передовые педагогические технологии. Индивидуализация — одна из многих интересных технологий образования, но это только технология, поэтому я резко развожу персональное образование, формирование личности, где ключевая задача — готовность к изменениям, и различные инструменты, такие как индивидуальная траектория.
На своём поприще я не забываю и лучшие достижения прошлого. Что такое школа?
Школа — это культурное пространство, где договариваются поколения, которое четко сконструировано, и его конструктора зовут Ян Амос Коменский . Именно в его работах была предложена технология массового обучения, идея дисциплины и школьного года. Урок, заданный Коменским, — это особая форма общения: монологическая, авторитарная и, как правило, закрытая. И как бы мы ни пытались в течение многих веков выскочить из сюртука Яна Амоса Коменского, этого замечательного моравского епископа, мы все равно используем технологию образования, предложенную этим мыслителем.
С чем идти на урок сегодня, что нести? Талантливое слово, впечатляющий образ, острую мысль, трепетное чувство. Урок литературы в школе стоит на особом положении. Это не просто урок с определёнными целями, задачами, выбором педагогических технологий и современных методик преподавания, это скорее – осмысление, очарование, открытие, удивление, восторг, проникновение, прочувствование. Это, прежде всего урок искусства, призванный формировать Личность, Человека, Гражданина. Литература и словесность дают молодому человеку то, что он пока не находит и в дальнейшем не всегда найдёт в окружающей жизни, - яркие образы, примеры, идеалы человеческого счастья. На каждом уроке мои ученики рассматривают ситуации нравственного выбора героев, тем самым готовясь к самостоятельному решению нравственных проблем в ситуации выбора.
Преподавать литературу в школе – это мастерство, овладеть которым – дело жизни и чести каждого учителя – словесника.
Слить в один поток обучение и воспитание, учить мыслить и учить чувствовать – вот цель и назначение моей миссии в школе. Основа основ нравственного и эстетического воздействия – всегда есть художественный текст, само произведение. Если оно не прозвучало на уроке, если ученик, не перечувствовал, он так и останется равнодушным. Иной раз можно услышать:
- Терпеть не могу Маяковского!
- Гоголь – фу! Тоска!
- Не люблю Толстого!
Ни Маяковский, ни Блок, ни Толстой ответственность за эту яростную нелюбовь не несут. Герои книг, которые мы изучаем в школе, могут заговорить взволнованно и страстно лишь тогда, когда будут пропущены через такое же взволнованное и страстное сердце учителя. Звёзды зажигают звёзды. И воспитывать в ученике яркую, незаурядную личность может только такая же личность.
Да умножится, да возрастёт усердие к русскому слову и в деталях, и в слушателях!
Язык есть исповедь народа.
Именно язык и вера православная,
несмотря на мученический ХХ
и наступивший разрушительный ХХI век,
не дали (не дают!) прерваться многовековой преемственности.
Язык — наша вторая купель после крещения.
Его красоту Ломоносов неспроста называл "небесной"
и предупреждал от будущего вражьего нападения:
Языка нашего небесна красота
не будет никогда попрaнна от скота.
Без сомнения, что — "Метальный, звонкой, самогудный,
Разгульный, меткий наш язык!"(Н.Языков) —
уже сам по себе есть высшая поэзия и мудрость,
на нём лежит безусловная печать гения его творца —
русского народа.
Оттого в художественном и творческом отношении мы по преимуществу являемся нацией Слова, в котором для нас соединились и музыка, и цвет, и пластика, и философия, и история, и психология, и земля, и Небо.
На основании всеми признанной красоты и богатства нашего языка должны мы признать,
что душа русского народа по определению —
поэтическая, художественная, творческая,
"правдивая и свободная"
(а отнюдь не рабская, как любят внушать нам клеветники России!). И несметное богатство это собрано в разнообразных словарях, своего рода скатертях-самобранках.
Соглашаясь с глубокой мыслью филолога В.Базылёва о том,
что "коренные русские слова помнят всю мировую историю, свидетельствуют об этой истории, раскрывают её загадки. ", поневоле задумаешься:
а не по этой ли самой причине как раз и гнобят сегодня
русский язык, национальное школьное образование,
чтобы лишить нас памяти, родства
со своей культурой, историей?
Но язык — это ещё и духовная, нравственная энергия,
передаваемая от поколения к поколению,
и утрата такой энергии, через которую эти поколения
как бы присутствуют и действуют вместе с нами
в длящейся истории, —
есть разрыв не только связи с этими поколениями,
но и разрыв самой истории, утрата духа истории, исторического пути.
Подобную ситуацию можно сравнить разве что с насильственной эвтаназией.
Если, по Достоевскому, сердце человека есть
арена борьбы между Богом и Дьяволом
("Тут Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей"),
то можно не сомневаться, что сегодня в войне за Россию
поле битвы — русский язык.
Профессор Архангельского университета Е.Галимова даёт такую оценку: "Процессы, которые происходят сейчас в русском языке, лингвисты называют "третьей варваризацией" (первая была в Петровскую эпоху, вторая — после революции 1917 года)".
Александр Солженицын, будучи в изгнании,
с горечью писал о зарождавшейся ещё в среде "третьей волны" эмиграции
смене национальных символов, культурных знаков:
"Эти освобождённые литераторы. —
бросились в непристойности, и даже буквально в мат,
и обильный мат.
(Как сказал эмигрант Авторханов:
там это писалось на стенах уборных, а здесь — в книгах.)
Уже по этому можно судить об их художественной беспомощности. Другие, ещё обильнее, — в распахнутый секс.
Третьи — в самовыражение,
модное словечко,
высшее оправдание литературной деятельности.
Какой ничтожный принцип.
"Самовыражение" не предполагает никакого самоограничения
ни в обществе, ни перед Богом".
Однако странные эти люди, наши непрошенные "просветители" и "цивилизаторы",
так напоминающие энтузиастов начала прошлого века,
которые то, подобно герою Олеши, "поют по утрам в клозете"
от распирающих их рефлекторно чувств,
то, как в повести Платонова, режут колбасу на крышке гроба ещё не остывшего покойника,
то (как в платоновской же "Москве") ищут душу в прямой кишке.
Тысячи раз повторив нам заезженную песенку про "патриотизм — последнее прибежище для негодяев", они тем самым по признакам формальной логики открыто объявляют себя "антипатриотами", то есть не любящими Россию. И немудрено, что вся эта антипатриотическая рать с гиканьем и улюлюканьем морально санкционировала омерзительное поругание храма Христа Спасителя — Храма русской воинской славы зоологическими кощунницами.
Оставалось только дождаться уже совсем невообразимого, когда же услышим мы, что и русский язык — это последнее прибежище для негодяев и неудачников (или "лузеров", как предпочитают презрительно называть нас на "Эхе Москвы"). С каким воодушевлением на "Эхе" несколько лет назад г. Бунтман обсуждал подстрекательскую антигосударственную идею перевода алфавита на территории России с кириллицы на латиницу.
Самый беспрецедентный по своей наглости и безнаказанности факт — это интервью "Независимой газете" (7 августа, 2001 г.) члена-корреспондента РАН Сергея Арутюнова, заявившего: "Идея какой-то особости России. это вредная идея, реакционная. Россия должна интегрироваться в Европу. И одним из необходимых условий этого, по моему глубокому убеждению, является перевод письменности всех народов России на латинский шрифт. "
Ничем новым Арутюнов не удивил: Гитлер ведь тоже хотел нас "интегрировать в Европу", и если бы Россия ценою миллионов жертв не избавила мир от этого "цивилизатора", у нас, на радость Арутюнову, сейчас была бы не просто латиница, а её готический, колючий, как ограда концентрационных лагерей, вариант.
Профессор Е.М. Верещагин, вспоминая о последней встрече с лингвистом О.Н. Трубачёвым, рассказывает, что их разговор касался и высказываний Арутюнова: "Сердцем духовной культуры является язык, — говорил Олег Николаевич, — а если язык имеет алфавит тысячелетней традиции, на котором написаны и напечатаны миллионы и миллионы книг, то призыв изменить алфавит на поверку оказывается призывом отказаться от всей предшествующей духовной культуры".
Но что для них выдающийся русский учёный Трубачёв, которого с его "кириллицей" Арутюнов с Бунтманом могут обвинить в шовинизме и национализме, не понимающим величайших благ глобализации! Им и Бродский Иосиф не указ, поэтическим чутьём за версту чуявший "прорицания" Арутюновых:
. кириллица грешным делом,
разбредясь по прописи, вкривь ли, вкось ли,
знает больше: чем та сивилла.
В процессе работы над антологией "И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово. " — меня удивило одно неожиданное открытие. В это трудно поверить, но среди всех, обеспокоенных состоянием русского языка, самыми спокойными, если не сказать благодушными, — оказались (не все, разумеется. ) лингвисты, филологи, как раз те, кто вроде бы по долгу службы обязаны были первыми бить тревогу.
На эмоциональные выступления писателей, учителей, учёных, общественности, возмущённых негативными процессами, связанными с порчей языка, с культурой речи, с оправданием вариантов безграмотного произношения, с попытками навязывания очередной реформы орфографии, от чего предупреждал ещё Пушкин: "Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого", —
из стана лингвистической корпорации наиболее мягким можно считать пожелание: "должна быть языковая толерантность", "страсти по этому поводу не нужны", "по поводу интенсификации процесса заимствования: не надо паниковать", "язык умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного".
Иногда учёные мужи не могут скрыть неудовольствия, отбиваясь (от кого?! подумать только!) от жаждущих быть грамотными и научить этой грамоте других:
"В особенности учителя (я просто знаю эту среду) требуют,
чтобы им предоставили один вариант:
"Нет, вы скажите, так или не так, не надо нам вариантов!".
Но это насилие над языком, потому что реально существует и то, и другое"(Л.Крысин).
То есть вместо того, чтобы сказать спасибо учителям,
последним энтузиастам, за то, что они из последних сил
пытаются хоть как-то сохранять на достойной высоте
культуру речи, автор как будто бы раздражён
их старомодным служением своему великому призванию
(с них бы пример брать нашим политикам, министрам, профессорам. ).
Учителя хотят учить, они хотят понимать в беспредельном культурном бедламе,
в сумятице мнений,
во всё разрушающем хаосе иерархии ценностей, —
что есть культура,
что есть язык литературный и нелитературный.
Ведь и сам Л.Крысин согласен,
что "норма, в частности, тем и хороша, что она стабильна, консервативна и строга. Это необходимо, чтобы поколения понимали друг друга".
Но если бы только в том была проблема.
"Есть какая-то тайная связь между ослабевшей грамматикой
и нашей распавшейся жизнью.
Путаница в падежах и чудовищный разброд ударений
сигнализируют о некоторой ущербности бытия.
За изъянами синтаксиса вдруг обнаруживаются дефекты души", —
с горечью констатирует И.Волгин.
Когда слышишь от авторитетных специалистов:
"Сегодня мы видим, что вариативность в языке стала выше.
И, вообще говоря, с ней тоже можно жить"(М.Кронгауз),—
смущает пораженчество учёных перед невежеством и, тем самым, как бы официальная легализация этого невежества.
Вспоминаются "новоязовские" тошнотворные
словечки либералов "ровно наоборот", "отнюдь" (звучавшее как "отнять"), "ваучер", "тренд",
"нерукопожатный", "заточенный", "лузеры" и проч —
от которых на Россию веяло ядовитым трупным запахом,
что позднее символически выразилось (по Фрейду) признанием г. Чубайса
в "почти физической ненависти"
к великому русскому писателю Фёдору Достоевскому
и в желании "разорвать его на куски".
С этой "почти физической ненавистью" к русскому языку и литературе,
с желанием "разорвать на куски" — неуёмные клоны чубайсов и гайдаров
заполонили Министерство образования,
откуда планомерно вершат свои реформы, о которых впору на площади в рельсу бить: "Отечество Пушкина в опасности. "
В свое время ещё академик Л.Щерба предупреждал о небезобидности подобных экспериментов: "Может показаться странным, что после проведения реформы орфографии, которая и была задумана в значительной мере в целях облегчения достижения полной грамотности, результаты получились как раз обратные ожидаемым".
Всё действительно очень серьёзно. "Мы знаем, что ныне лежит на весах и что совершается ныне" в этой войне за русский язык и русскую культуру. "Письмо русское — одна из прочнейших нитей, связывающих нас со своей страной, со своим народом и его славным достоянием — родным русским языком", — был убеждён прозаик О.Волков. "Для меня русская грамота, как я её узнал, икона. Какой же верующий будет изменять свою икону или подрисовывать её?" — писал К.Бальмонт. Ещё жёстче в оценке О.Мандельштам: "Онемение" двух, трёх поколений могло бы привести Россию к исторической смерти. Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории".
Когда-то русские писатели В.Распутин, В.Белов, С.Залыгин совместно с группой патриотически настроенных учёных смогли остановить так называемый "поворот северных рек" (речь шла о преступном плане переброски северных рек в южные республики!). Ныне осуществляется ещё более преступный план поворота исторической и культурной памяти народа в сторону беспамятства, деградации, национального равнодушия и предательства.
Адмирал А.С. Шишков писал в 1812 году при виде сгоревшей Москвы: "Где чужой язык употребляется предпочтительнее своего, где чужие книги читаются более, нежели свои, там при безмолвии словесности всё вянет и не процветает. Я почти стал в 1804 году о сём говорить смело, и Вы помните, как господа "Вестники" и "Меркурии" против меня восстали. По сочинениям их, я был такой преступник, которого надлежало запереть и взять с меня ответ, каким образом дерзнулся я говорить, что русскому надобно русское воспитание. Они упрекали меня, что я хочу ниспровергнуть просвещение и всех обратить в невежество, что я иду против Петра, Екатерины, Александра; тогда они могли так влиять, надеясь на великое число заражённых сим духом, и тогда должен был я поневоле воздерживаться; но теперь я бы ткнул их носом в пепел Москвы и громко им сказал: "Вот чего вы хотели".
"Над Россией сегодня висит смог сквернословия, — пишет учёный В.Троицкий. — В таких условиях нелепо ожидать того, что называют культурной жизнью. В таких условиях каждое непечатное слово, произнесённое человеком, имеющим сознание, — плевок в лицо русского языка. ".
Но что Министерству образования до мнения педагогов, крупных учёных, писателей. Господин Фурсенко всех убеждал, что "гуманитарные специальности. — это дорога в никуда". А кто, спрашивается, мостил своими "благими" реформами эту "дорогу в никуда", не сам ли вчерашний министр? Не благодаря ли этой государственной политике сегодня, по данным социологов, уже 40% российских семей не имеют в доме ни одной художественной книги.
Специалисты в один голос заявляют строителям "дороги в никуда": ЕГЭ для России, это национальная трагедия. А в ответ издевательское: от реформы ни на шаг!
Выдающийся пушкинист, филолог В.Непомнящий говорит: "План Даллеса — детская игрушка по сравнению с реформой образования. Мы стремительно движемся к национальной катастрофе. Надо спасать Россию от реформы образования". Какой там Зорге, кому нужны его предупреждения! Министерство плюёт с кремлёвских башен на "дикарей", цепляющихся за какой-то там "великий и могучий" русский язык.
Доцент кафедры стилистики русского языка журфака МГУ Анастасия Николаева сталкивается с этим ежегодно во время установочных диктантов для выявления уровня знаний первокурсников. "Я 20 лет даю диктанты, но такого никогда не видела, — пишет А.Николаева. — По сути дела, в этом году мы набрали инопланетян. Это национальная катастрофа. ЕГЭ уничтожил наше образование на корню. Это бессовестный обман в национальном масштабе. Дети не понимают смысла написанного друг другом. А это значит, что мы идём к потере адекватной коммуникации, без которой не может существовать общество. Мы столкнулись с чем-то страшным. И это не край бездны: мы уже на дне"("МК",16.11.2009).
Здесь уместно вспомнить два весьма неглупых высказывания канцлера Бисмарка.
"Россию — нельзя победить силой, её можно разрушить только изнутри!", —
говорил он, и слова его сбываются на наших глазах.
А после победы в франко-прусской войне в 1871 году Бисмарк сказал,
что войну выиграл не прусский солдат, войну выиграл прусский школьный учитель.
Какую же войну может выиграть поверженный русский учитель в разгромленной школе,
в которой реформы проводят под диктовку Запада,
а учебники пишут на гранты людей, ненавидящих Россию.
И, кажется, уже с небес пытается докричаться до нас
бедная Марина Цветаева:
Мракобесие. — Смерч. — Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Обведите свой дом — межой,
Да не внидет в него — Чужой.
Язык есть исповедь народа. Именно язык и вера православная, несмотря на мученический ХХ и наступивший разрушительный ХХI век, не дали (не дают!) прерваться многовековой преемственности. Язык — наша вторая купель после крещения.
Фото: ссылка
Язык есть исповедь народа. Именно язык и вера православная, несмотря на мученический ХХ и наступивший разрушительный ХХI век, не дали (не дают!) прерваться многовековой преемственности. Язык — наша вторая купель после крещения. Его красоту Ломоносов неспроста называл "небесной" и предупреждал от будущего вражьего нападения:
Языка нашего небесна красота
не будет никогда попрaнна от скота.
Без сомнения, что — "Метальный, звонкой, самогудный, Разгульный, меткий наш язык!"(Н.Языков) — уже сам по себе есть высшая поэзия и мудрость, на нём лежит безусловная печать гения его творца — русского народа.Оттого в художественном и творческом отношении мы по преимуществу являемся нацией Слова, в котором для нас соединились и музыка, и цвет, и пластика, и философия, и история, и психология, и земля, и Небо.
На основании всеми признанной красоты и богатства нашего языка должны мы признать, что душа русского народа по определению — поэтическая, художественная, творческая, "правдивая и свободная" (а отнюдь не рабская, как любят внушать нам клеветники России!). И несметное богатство это собрано в разнообразных словарях, своего рода скатертях-самобранках.
Соглашаясь с глубокой мыслью филолога В.Базылёва о том, что "коренные русские слова помнят всю мировую историю, свидетельствуют об этой истории, раскрывают её загадки. ", поневоле задумаешься: а не по этой ли самой причине как раз и гнобят сегодня русский язык, национальное школьное образование, чтобы лишить нас памяти, родства со своей культурой, историей? Но язык — это ещё и духовная, нравственная энергия, передаваемая от поколения к поколению, и утрата такой энергии, через которую эти поколения как бы присутствуют и действуют вместе с нами в длящейся истории, — есть разрыв не только связи с этими поколениями, но и разрыв самой истории, утрата духа истории, исторического пути. Подобную ситуацию можно сравнить разве что с насильственной эвтаназией.
Если, по Достоевскому, сердце человека есть арена борьбы между Богом и Дьяволом ("Тут Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей"), то можно не сомневаться, что сегодня в войне за Россию поле битвы — русский язык.
Профессор Архангельского университета Е.Галимова даёт такую оценку: "Процессы, которые происходят сейчас в русском языке, лингвисты называют "третьей варваризацией" (первая была в Петровскую эпоху, вторая — после революции 1917 года)".
Александр Солженицын, будучи в изгнании, с горечью писал о зарождавшейся ещё в среде "третьей волны" эмиграции смене национальных символов, культурных знаков: "Эти освобождённые литераторы. — бросились в непристойности, и даже буквально в мат, и обильный мат. (Как сказал эмигрант Авторханов: там это писалось на стенах уборных, а здесь — в книгах.) Уже по этому можно судить об их художественной беспомощности. Другие, ещё обильнее, — в распахнутый секс. Третьи — в самовыражение, модное словечко, высшее оправдание литературной деятельности. Какой ничтожный принцип. "Самовыражение" не предполагает никакого самоограничения ни в обществе, ни перед Богом".
Однако странные эти люди, наши непрошенные "просветители" и "цивилизаторы", так напоминающие энтузиастов начала прошлого века, которые то, подобно герою Олеши, "поют по утрам в клозете" от распирающих их рефлекторно чувств, то, как в повести Платонова, режут колбасу на крышке гроба ещё не остывшего покойника, то (как в платоновской же "Москве") ищут душу в прямой кишке. Тысячи раз повторив нам заезженную песенку про "патриотизм — последнее прибежище для негодяев", они тем самым по признакам формальной логики открыто объявляют себя "антипатриотами", то есть не любящими Россию. И немудрено, что вся эта антипатриотическая рать с гиканьем и улюлюканьем морально санкционировала омерзительное поругание храма Христа Спасителя — Храма русской воинской славы зоологическими кощунницами.
Оставалось только дождаться уже совсем невообразимого, когда же услышим мы, что и русский язык — это последнее прибежище для негодяев и неудачников (или "лузеров", как предпочитают презрительно называть нас на "Эхе Москвы"). С каким воодушевлением на "Эхе" несколько лет назад г. Бунтман обсуждал подстрекательскую антигосударственную идею перевода алфавита на территории России с кириллицы на латиницу.
Самый беспрецедентный по своей наглости и безнаказанности факт — это интервью "Независимой газете" (7 августа, 2001 г.) члена-корреспондента РАН Сергея Арутюнова, заявившего: "Идея какой-то особости России. это вредная идея, реакционная. Россия должна интегрироваться в Европу. И одним из необходимых условий этого, по моему глубокому убеждению, является перевод письменности всех народов России на латинский шрифт. "
Ничем новым Арутюнов не удивил: Гитлер ведь тоже хотел нас "интегрировать в Европу", и если бы Россия ценою миллионов жертв не избавила мир от этого "цивилизатора", у нас, на радость Арутюнову, сейчас была бы не просто латиница, а её готический, колючий, как ограда концентрационных лагерей, вариант.
Профессор Е.М. Верещагин, вспоминая о последней встрече с лингвистом О.Н. Трубачёвым, рассказывает, что их разговор касался и высказываний Арутюнова: "Сердцем духовной культуры является язык, — говорил Олег Николаевич, — а если язык имеет алфавит тысячелетней традиции, на котором написаны и напечатаны миллионы и миллионы книг, то призыв изменить алфавит на поверку оказывается призывом отказаться от всей предшествующей духовной культуры".
Но что для них выдающийся русский учёный Трубачёв, которого с его "кириллицей" Арутюнов с Бунтманом могут обвинить в шовинизме и национализме, не понимающим величайших благ глобализации! Им и Бродский Иосиф не указ, поэтическим чутьём за версту чуявший "прорицания" Арутюновых:
. кириллица грешным делом,
разбредясь по прописи, вкривь ли, вкось ли,
знает больше: чем та сивилла.
В процессе работы над антологией "И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово. " — меня удивило одно неожиданное открытие. В это трудно поверить, но среди всех, обеспокоенных состоянием русского языка, самыми спокойными, если не сказать благодушными, — оказались (не все, разумеется. ) лингвисты, филологи, как раз те, кто вроде бы по долгу службы обязаны были первыми бить тревогу. На эмоциональные выступления писателей, учителей, учёных, общественности, возмущённых негативными процессами, связанными с порчей языка, с культурой речи, с оправданием вариантов безграмотного произношения, с попытками навязывания очередной реформы орфографии, от чего предупреждал ещё Пушкин: "Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого", — из стана лингвистической корпорации наиболее мягким можно считать пожелание: "должна быть языковая толерантность", "страсти по этому поводу не нужны", "по поводу интенсификации процесса заимствования: не надо паниковать", "язык умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного".
Иногда учёные мужи не могут скрыть неудовольствия, отбиваясь (от кого?!подумать только!) от жаждущих быть грамотными и научить этой грамоте других: "В особенности учителя (я просто знаю эту среду) требуют, чтобы им предоставили один вариант: "Нет, вы скажите, так или не так, не надо нам вариантов!". Но это насилие над языком, потому что реально существует и то, и другое"(Л.Крысин).То есть вместо того, чтобы сказать спасибо учителям, последним энтузиастам, за то, что они из последних сил пытаются хоть как-то сохранять на достойной высоте культуру речи, автор как будто бы раздражён их старомодным служением своему великому призванию (с них бы пример брать нашим политикам, министрам, профессорам. ). Учителя хотят учить, они хотят понимать в беспредельном культурном бедламе, в сумятице мнений, во всё разрушающем хаосе иерархии ценностей, — что есть культура, что есть язык литературный и нелитературный. Ведь и сам Л.Крысин согласен, что "норма, в частности, тем и хороша, что она стабильна, консервативна и строга. Это необходимо, чтобы поколения понимали друг друга".
Но если бы только в том была проблема. "Есть какая-то тайная связь между ослабевшей грамматикой и нашей распавшейся жизнью. Путаница в падежах и чудовищный разброд ударений сигнализируют о некоторой ущербности бытия. За изъянами синтаксиса вдруг обнаруживаются дефекты души", — с горечью констатирует И.Волгин. Когда слышишь от авторитетных специалистов: "Сегодня мы видим, что вариативность в языке стала выше. И, вообще говоря, с ней тоже можно жить"(М.Кронгауз),— смущает пораженчество учёных перед невежеством и, тем самым, как бы официальная легализация этого невежества.
Вспоминаются "новоязовские" тошнотворные словечки либералов "ровно наоборот", "отнюдь" (звучавшее как "отнять"), "ваучер", "тренд", "нерукопожатный", "заточенный", "лузеры" и проч — от которых на Россию веяло ядовитым трупным запахом, что позднее символически выразилось (по Фрейду) признанием г. Чубайса в "почти физической ненависти" к великому русскому писателю Фёдору Достоевскому и в желании "разорвать его на куски". С этой "почти физической ненавистью" к русскому языку и литературе, с желанием "разорвать на куски" — неуёмные клоны чубайсов и гайдаров заполонили Министерство образования, откуда планомерно вершат свои реформы, о которых впору на площади в рельсу бить: "Отечество Пушкина в опасности. "
В свое время ещё академик Л.Щерба предупреждал о небезобидности подобных экспериментов: "Может показаться странным, что после проведения реформы орфографии, которая и была задумана в значительной мере в целях облегчения достижения полной грамотности, результаты получились как раз обратные ожидаемым".
Всё действительно очень серьёзно. "Мы знаем, что ныне лежит на весах и что совершается ныне" в этой войне за русский язык и русскую культуру. "Письмо русское — одна из прочнейших нитей, связывающих нас со своей страной, со своим народом и его славным достоянием — родным русским языком", — был убеждён прозаик О.Волков. "Для меня русская грамота, как я её узнал, икона. Какой же верующий будет изменять свою икону или подрисовывать её?" — писал К.Бальмонт. Ещё жёстче в оценке О.Мандельштам: "Онемение" двух, трёх поколений могло бы привести Россию к исторической смерти. Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории".
Когда-то русские писатели В.Распутин, В.Белов, С.Залыгин совместно с группой патриотически настроенных учёных смогли остановить так называемый "поворот северных рек" (речь шла о преступном плане переброски северных рек в южные республики!). Ныне осуществляется ещё более преступный план поворота исторической и культурной памяти народа в сторону беспамятства, деградации, национального равнодушия и предательства.
Адмирал А.С. Шишков писал в 1812 году при виде сгоревшей Москвы: "Где чужой язык употребляется предпочтительнее своего, где чужие книги читаются более, нежели свои, там при безмолвии словесности всё вянет и не процветает. Я почти стал в 1804 году о сём говорить смело, и Вы помните, как господа "Вестники" и "Меркурии" против меня восстали. По сочинениям их, я был такой преступник, которого надлежало запереть и взять с меня ответ, каким образом дерзнулся я говорить, что русскому надобно русское воспитание. Они упрекали меня, что я хочу ниспровергнуть просвещение и всех обратить в невежество, что я иду против Петра, Екатерины, Александра; тогда они могли так влиять, надеясь на великое число заражённых сим духом, и тогда должен был я поневоле воздерживаться; но теперь я бы ткнул их носом в пепел Москвы и громко им сказал: "Вот чего вы хотели".
"Над Россией сегодня висит смог сквернословия, — пишет учёный В.Троицкий. — В таких условиях нелепо ожидать того, что называют культурной жизнью. В таких условиях каждое непечатное слово, произнесённое человеком, имеющим сознание, — плевок в лицо русского языка. ".
Но что Министерству образования до мнения педагогов, крупных учёных, писателей. Господин Фурсенко всех убеждал, что "гуманитарные специальности. — это дорога в никуда". А кто, спрашивается, мостил своими "благими" реформами эту "дорогу в никуда", не сам ли вчерашний министр? Не благодаря ли этой государственной политике сегодня, по данным социологов, уже 40% российских семей не имеют в доме ни одной художественной книги.
Специалисты в один голос заявляют строителям "дороги в никуда": ЕГЭ для России, это национальная трагедия. А в ответ издевательское: от реформы ни на шаг!
Выдающийся пушкинист, филолог В.Непомнящий говорит: "План Даллеса — детская игрушка по сравнению с реформой образования. Мы стремительно движемся к национальной катастрофе. Надо спасать Россию от реформы образования". Какой там Зорге, кому нужны его предупреждения! Министерство плюёт с кремлёвских башен на "дикарей", цепляющихся за какой-то там "великий и могучий" русский язык.
Доцент кафедры стилистики русского языка журфака МГУ Анастасия Николаева сталкивается с этим ежегодно во время установочных диктантов для выявления уровня знаний первокурсников. "Я 20 лет даю диктанты, но такого никогда не видела, — пишет А.Николаева. — По сути дела, в этом году мы набрали инопланетян. Это национальная катастрофа. ЕГЭ уничтожил наше образование на корню. Это бессовестный обман в национальном масштабе. Дети не понимают смысла написанного друг другом. А это значит, что мы идём к потере адекватной коммуникации, без которой не может существовать общество. Мы столкнулись с чем-то страшным. И это не край бездны: мы уже на дне"("МК",16.11.2009).
Здесь уместно вспомнить два весьма неглупых высказывания канцлера Бисмарка. "Россию — нельзя победить силой, её можно разрушить только изнутри!", — говорил он, и слова его сбываются на наших глазах. А после победы в франко-прусской войне в 1871 году Бисмарк сказал, что войну выиграл не прусский солдат, войну выиграл прусский школьный учитель. Какую же войну может выиграть поверженный русский учитель в разгромленной школе, в которой реформы проводят под диктовку Запада, а учебники пишут на гранты людей, ненавидящих Россию. И, кажется, уже с небес пытается докричаться до нас бедная Марина Цветаева:
Мракобесие. — Смерч. — Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Обведите свой дом — межой,
Да не внидет в него — Чужой.
Читайте также: