Имеем ли мы право осуждать поступки других людей сочинение
Обновлено: 02.07.2024
Почему люди осуждают других людей? И есть у них на это право? человек право
Человек , грешная натура. У человека склонность ко греху, почему ко греху? Потому, что осуждать другого человека, это грех. То, что мы генетически грешны, не даёт нам право судить других людей. Мы не судьи, в Священной книге говорится; Перестаньте судить, чтобы не быть судимыми, ведь каким судом вы судите, таким будут судить и вас, и какой мерой вы мерите, такой отмерят и вам. (Матвея 7:1-3). Заметьте, Иисус говорит , перестаньте, т.е. хватит судить, человек такая натура, что он видит соринку в глазах другого, а в своём бревна не видит, как записано в той же книге, (Матфея 7: 4,5)
Конечно нет. Можно дать совет, но не осуждать. "Почему ты смотришь на соломинку, которая в глазу твоего брата, а на бревно, которое в твоём глазу, не обращаешь внимания? Как ты можешь говорить твоему брату: „Брат, позволь мне вынуть соломинку, которая в твоём глазу“, тогда как ты сам не смотришь на бревно в своём глазу? Лицемер! Вынь сначала бревно из своего глаза, и тогда ясно увидишь, как вынуть соломинку, которая в глазу твоего брата". (Луки 6:41, 42)
Осуждают, потому что не понимают, что каждый поступает так, как поступает в соответствии со своей природой и поступать по-другому не может. Что значит, имеют ли право, мне не очень понятно. О каком праве идёт речь: моральном? Юридическом? Если моральном, то на какую мораль следует опираться?
Конечно, есть. Это право заложено в них природой. Человек имеет возможность оценивать слова и поступки других людей. Следовательно, судить их. Следовательно, осуждать, если они не соответствуют его представлениям о нормах. Он может быть неправ, но это его право.
Человек , грешная натура. Учинено склонность ко греху, почему-то греху? Потому, что осуждать другого человека, это грех. То, что мы генетически грешны, не даёт нам право судить других людей. Мы не судьи.в Священной книге говорится; Перестаньте судитьсудить,
Осуждение идёт от воспитания. Чаще всего мы осуждаем людей, совершивших неординарные поступки. Для нас это кошмар, для них- норм. Поэтому осуждать не имеем права, но отмечать в душе, что так бы не сделал всё же стоит, это делает нас ещё лучше
Нет. Перестаньте судить, чтобы не быть судимыми, 2 ведь каким судом вы судите, таким будут судить и вас, и какой мерой вы мерите, такой отмерят и вам. 3 Почему ты смотришь на соломинку в глазу твоего брата, а бревна в своём глазу не замечаешь
Нет, такого права нет у людей. А осуждают, потому что считают себя лучше. Других мы судим беспристрасно, по делам,
Не допуская сентиментов сострадания.
Когда же отвечать случается вдруг нам,
В благих намереньях находим оправдани
Вы говорите, но не заговаривайтесь. Два разных вопроса. По второму вопросу: в каком - либо своде законов, правил оговаривается регламент ( запретить, разрешить и т.д.) высказывать суждения? Так, что Андрюша- мели Емеля, твоя неделя.
Vade retro, Satana.
По Божьи -Права нет ! Есть ПОНИМАНИЕ и СОСТРАДАНИЕ ! У каждого нравственные принципы и мораль своя ! НО в жизни " И про НАС говорят, и про ВАС говорят - ну и пусть говорят " . И из осуждений можно сделать для себя правильный вывод.
Имеет ли право общество осудить поступок человека нарушающий морально этические нормы этого общества? Наверное, имеет. Имеет ли человек право осудить поступок другого человека, если это влияет и на него? Наверное, имеет.
"Прежде чем осуждать кого-то возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь- как правильно жить."
Все люди несовершенны. У каждого из нас свои недостатки, особенности, а самое главное — свой жизненный путь. Так имеем мы ли мы право осуждать других людей? Именно над этой проблемой и рассуждает Юрий Иванович Чичев в предложенном фрагменте текста.
В попытке ответить на данный вопрос автор рассказывает читателям воспоминания из детства героя-рассказчика, которое пришлось на голодные послевоенные годы. К тетя Нине, его соседке, привезли племянника, Шурку Гусева. Сестра тети Нины сделала это вовсе не из-за собственной прихоти — того требовали жизненные обстоятельства того времени, ведь в “полуголодной деревне”, где Шурка ”долго не видел сливок”, мальчику приходилось отнюдь не сладко. В силу своей юношеской неопытности герой-рассказчик не осознавал всего этого, и когда он увидел, как проходит завтрак в доме Аносовых и что “дочке намазывался белый хлеб густогусто.
Шурке намазывался чёрный хлеб жиденько”, то возмутился было такой
несправедливости. Однако, поведав о своем открытии домашним, мальчик был крайне удивлён реакции матери, которая назвала тетю Нину не жадной, а несчастной бедняжкой. Конечно, он ведь не знал, что, возможно, семья Аносовых сама испытывает лишения, а тетя Нина делает все возможное, чтобы прокормить не только свою дочь, но и племянника, однако эта неосведомленность, к сожалению, не помешала герою
Герой-рассказчик осознал несправедливость своих действий лишь тогда, когда на собственном опыте столкнулся с похожей ситуацией. Когда к Шурке Гусеву приехал брат, Ванька, он “записался в нашу семилетку, попал в мой класс и, как эстафету, принял мою [героя-рассказчика] дружбу с Шуркой”. Мальчики “стали такими неразлучными, что задание по физике — построить электромоторчики — решили выполнить сообща”, а моторчик главному герою решили сделать первым. Домашнее задание было выполнено на отлично, ведь друзья работали усердно, старались, поэтому и моторчик был “образцовый”. Автор отмечает, что, когда пришел черед делать домашнее задание для Вани, герой-рассказчик “всячески отлынивал”, “работал нехотя, спустя рукава”. Учитель поставил Ване пятерку, но моторчик был “аляповатый, неизящный”. Тогда-то мальчик и понял, как несправедлив он был, осуждая тетю Нину, ведь и сам он отнюдь неидеален.
Сопоставляя данные примеры, Юрий Иванович Чичев обращает внимание читателей на то, как менялось отношение героя-рассказчика к своим действиям с течением жизни, даже спустя много лет ему было “стыдно набрасывать на бумагу этот эпизод”.
Позиция писателя выражена вполне убедительно. У нас нет нравственного права осуждать окружающих, ведь мы сами несовершенны и достойны осуждения. Не зная, как живёт человек, о чем он думает и что движет его действиями, крайне малодушно делать какие-либо выводы о нём.
Я полностью согласна с автором. В жизни каждого из нас можно найти хотя бы один поступок, которого мы стыдимся, однако это не дает людям право нас этим попрекать.
Порой люди так жестоки в своих суждениях, что забывают свою человеческую, а не животную природу. В рассказе А. Платонова “Юшка” жители деревни относились к Юшке с пренебрежением, недолюбливали его без явных на то причин. Однако главного героя это вовсе не расстраивало-он считал, что все люди добры, “просто сердце у них слепое”. Жизнь его закончилась крайне трагично: мужчину убил односельчанин. После
его смерти в деревню приехала дочь Юшки, которую он приютил и которой, как оказалось, всю свою жизнь отсылал все свои деньги, чтобы та смогла выучиться на врача. Так, мужчина, который подвергался многочисленным насмешкам из-за его образа жизни, одежды, речи, оказался гораздо более высоконравственен чем все его обидчики.
Таким образом, никто из нас не имеет морального права осуждать окружающих, ведь у всех есть как достоинства, так и недостатки. Нужно относиться к людям добрее и терпимее.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Размышляя об окружающих, мы склонны забывать, что они — тоже люди, каждый со своей внутренней психической сценой. О них нам проще мыслить, как о роботах — в русле их внешней адекватности и рациональной выгоды.
В отношении себя же все точно наоборот! Мы преданны собственным иррациональным чувствам, их горячо оправдываем и, ослепленные ими, даже не замечаем своей внешней неадекватности. Не осознаем, насколько собственные убеждения о справедливом и должном бывают пристрастны, а в чужих глазах — и вовсе бредовы.
Самобичевание
На самом деле осуждение подобно паршивой собаке, которая облаивает и чужих, и хозяина. Просто окружающих мы судим смело и уверенно, с чувством полного на это права. А себя — нехотя, стыдливо зажимаясь. Поэтому претензии к себе — не такой популярный повод обращения к психологу.
Сначала исступленно отстаиваем свои пылкие чувства, а когда порывы стихают и внутренние декорации сменяются, мы, как бы прозревая, принимаемся судить самих себя — все так же слепо к сцене психической. Жалеем об упущенном и содеянном — то бишь виним себя за то, что мы просто люди, а не безупречные роботы или живые воплощения нравственных идеалов. Будто безупречность — это, вообще, норма жизни.
Не много ли мы на себя берем?
Такое вот дерзкое неуважение к сцене психической — и своей, и чужой.
Имеем ли мы право судить?
Представьте такую картину: мельник забывает, что крылья мельницы движет ветер, и начинает с ней выяснять отношения, указывая, когда и с какой скоростью вращать жернова.
Примерно так поступаем и мы, когда осуждаем. Тело подобно безжизненной мельнице. Ветер — живым течениям души, оживляющим материю.
Мы сами для себя — непостижимая энерго-информационная субстанция. Мы не видим реальных людей никогда. Видим их декоративный внешний слой — наряженные тела в пространстве. Каждый из нас — утаенная от чужих глаз отдельная реальность. Психическая сцена жизни, оказывая решающее влияние, остается сокрытой.
Мы легко признаем преграды физические: скалы, непроходимую тайгу, хищников… А преграды внутренние, психологические такого признания не удостаиваем.
Скалу можно и лобзиком сточить. А недостаток опыта заменить нечем. Разве что — компенсировать. Не может молодая, наивная личность думать и поступать, как зрелая.
Оглянитесь на себя, на недовольство собой и окружающими. Откуда нам знать, что жизнь должна быть другой? Откуда знать, что религиозные и моральные догмы — всеобщая обязаловка? Почему не должно быть противоречий, заблуждений, изъянов и страданий? Не потому ли, что нам просто очень-очень хочется в это верить?
Если из ребенка с ранних лет выколачивали потребность в любви, не естественно ли, что он вырастает безжалостным социопатом?
Осуждение и самобичевание — это непонимание и неуважение естественных неумолимых законов психики. Каждый может быть только самим собой.
Естественная справедливость
В жизни нет несправедливости. Она не просит лайков и не нуждается в оправданиях. Нелегко это признавать, когда лично сталкиваешься с обманом, неблагодарностью и враждебностью. И все же — это данности жизни.
Жизнь не сказочный сон. Она больше похожа на дикий лес, где хищники и травоядные сумели договориться о выгодном сотрудничестве и дружбе. Но это не мешает им жульничать и плевать на соглашения, ведь они изначально условны — никто никому ничего не должен. Созидание — акт свободной воли, а не врожденная обязанность.
Пока верится, что жизнь должна быть другой, мы настаиваем на ее несправедливости. Этот протест подобен обиженному возмущению ребенка, обращенному к родителям, чтобы те заметили, как он незаслуженно страдает — и пожалели.
Взрослому человеку полезно понимать, что теперь он — один на один с жизнью.
Окружающие могут помочь, но имеют полное право отказать в понимании и поддержке. Хотя бы потому, что сами в ней нуждаются.
О мнимой праведности, ярлыках и вердиктах
— Отец Павел, возможен ли суд без осуждения, можно ли кого-то судить, не осуждая? И в чем разница?
— А где сам факт суда? Христос ведь ее не осудил.
— Что значит судить? И я не осуждаю тебя. Иди и больше не греши (Ин 8:21). Суд был произведен. Мы видели, что произошла оценка ее деятельности. Оценка и осуждение — это разные вещи.
— А в чем разница?
Когда мы ощущаем себя на голову выше окружающих — всех этих негодяев, преступников и прелюбодеев, — нам гораздо комфортнее, нежели когда мы осознаем свое непотребство. Именно здесь, в попытке ложного самоутверждения, и рождается у нас желание осудить. Унижая, опуская, компрометируя других, мы можем ощутить свое некое величие на фоне всех остальных, таких нехороших.
— Значит, между гордостью и осуждением — непосредственная связь?
— Прямая зависимость! Чем человек более горделив, тем больше он осуждает остальных. Чем человек смиреннее, имеет более покаянный настрой души, тем менее он склонен к тому, чтобы рассуждать о ком-то другом. Мнение о себе является подосновой гордости, как и подосновой осуждения.
Святые отцы не раз подчеркивали, что главная добродетель христианина — это рассудительность. То есть способность проводить анализ — если говорить современным языком — ситуации, поступков и так далее. При этом они категорически запрещали осуждать человека.
Развести проблему осуждения и рассуждения очень просто. Когда мы осуждаем человека, мы отождествляем его личность с тем осуждаемым нами поступком, который был совершен. Мы претендуем на знание глубинной внутренней сущности, сути это человека. Мы говорим, кто это: это не человек, это вор, блудник, хам.
И что самое плохое, тем самым закрываем ему саму возможность для дальнейшего изменения. Если мы сказали, что он вор, отождествили два понятия, соответственно, если он не будет вором, он уже не будет собой. Однако это вовсе не значит, что в случае, если перед нами очевидно неправильные поступки, мы должны закрывать на них глаза и не называть вещи своими именами. Да, он украл. Но он не вор.
— Как разделить личность человека и его дела на практике? А просто надо заглянуть внутрь самого себя. Каждый сам себя очень сильно любит. И при этом мы часто ненавидим поступки, которые совершаем. В то же самое время это не приводит нас к искренней ненависти и отрицанию самого себя как такового. И если быть честным по отношению к самому себе, то дела человека и саму личность легко разделить.
Это один подход. А второй подход связан с тем, что не осуждает согрешившего человека только тот, кто сам знает, что такое покаяние, и понимает, как легко впасть в любой грех, когда от человека по той или иной причине отступает ограждающая милость Божия, когда он оказывается перед очень тяжелым выбором. Лучшее лекарство от осуждения — это осознание своей греховности, понимание того, что нет такого греха, который бы ты не мог совершить, если для этого были бы созданы соответствующие условия.
Вопрос осуждения связан с внутренним позиционированием человека в жизни. Когда он видит реальность такой, какая она есть, он не посмеет осуждать других, потому что у него нет для этого достаточной информации.
— Значит, самый действенный способ борьбы с помыслами осуждения — это обращение к себе?
— Да. Очень часто любимым местом осуждения других в приходской жизни становится. исповедь. Здесь происходит недопонимание самой сути покаяния: человек приходит на исповедь не для того, чтобы принести некий вызревший плод переосмысления своего отношения к жизни, а пожаловаться Богу и священнику на то, какие вокруг него плохие люди; если бы вокруг были все хорошие, добрые, ласковые, прощающие, послушные, то и он бы никогда не совершил того, что совершил! Это тоже очень показательно. И я боюсь, что это одна из хронических болезней как людей, недавно переступивших порог Церкви, так и тех, кто находится в ней уже давно.
Писание — о смысле заповеди
— А в Ветхом Завете эта заповедь имела такое же значение, как и с приходом Христа?
— Конечно же, нет. Заповедь неосуждения является важнейшей частью Нагорной проповеди Спасителя, в которой мы видим, что Христос сознательно противопоставляет весь широкий спектр ветхозаветных предписаний тем новым горизонтам, которые Он предлагает своим последователям. Это касается брака, развода, мести, и в том числе осуждения.
Согласно Ветхому Завету, Бог делегировал еврейскому народу право судить для того, чтобы удержать этот народ в определенных, вполне жестких и понятных, рамках праведности.
Точно так же сегодня мы говорим, что если общество лишить судебной системы, то градус преступности и криминальной составляющей не понизится, а существенно повысится. Потому что сдерживающие элементы — то, что сдерживает вседозволенность и разгул, — исчезают.
Та же ситуация наблюдалась и в Ветхом Завете.
Осуждение было необходимо для того, чтобы таким образом пусть внешне, формально, но все же сдерживать распространение греха. Христос же, не отрицая необходимости внешних границ, уходит в глубину, к первоистокам и причинам неправильных поступков людей.
Когда человек любит, когда он всю свою жизнь, все свои мотивы согласует с позицией любви к Богу и ближнему, ему уже эти границы не просто не нужны, они начинают мешать. Он их не переступит никогда, но не потому что боится наказания: он боится потерять ту самую любовь, которая для него является основным содержанием жизни.
О злорадстве, доверии и церковном суде
— Есть ли такие вещи, которые люди не считают осуждением, но они таковым являются?
Когда вокруг меня все плохие, тут есть для меня два очень утешительных момента. Первый: если я такой же грешник, как они, я уже не одинок. Второй: если я хотя бы чуть-чуть не такой, как они, чуть-чуть выше и лучше, то я уже ощущаю себя почти супергероем на фоне всех этих негодяев. Это для человека приятно. И до тех пор, пока глаза человека не откроются на то, какой он есть на самом деле, он постоянно будет скатываться в эту яму осуждения.
— Есть ли взаимосвязь между осуждением, видением себя и верой?
Хочется отметить один очень важный момент: когда человек может быть готов вынести всю правду о самом себе? Если человек вдруг увидит себя без прикрас, таким, какой он есть в данный момент его жизни, и при этом отождествит себя со всеми совершенными им грехами, недолжными поступками, преступлениями, для него единственный выход — повеситься. Потому что тем самым человек ставит крест на самом себе — если у него нет веры. Для того чтобы не допустить отчаяния при видении бездны своего непотребства, нужна сильная вера. Вера как состояние преданности Богу, абсолютного доверия и безграничной надежды на милость Божию. Бог — величайший педагог, поэтому Он человеку открывает меру его греховности в той степени, в какой человек может понести своей верой.
И чем больше человек укрепляется в вере, тем больше ему открывается грехов. И наоборот. Когда человек ослабляется в вере, его грехи беспокоят его все меньше. Господь их прикрывает, скрывает, иначе человек впадет в жуткое отчаяние и безнадежность.
— А как же церковный суд — ведь это орган, который как раз призван судить, выносить суждение?
— Вопрос можно расширить. Помните притчу Христа о пшенице и плевелах? Так вот, до тех пор, пока всё растет вместе — до жатвы — необходимо сделать так, чтобы те, кто не хотят соблюдать рамок Божественного закона, не становились тормозом для тех, кто хочет жить по-Божьему.
— Не является ли отлучение от Церкви окончательным вердиктом?
— Отлучение от Церкви — это общецерковное признание полной несовместимости с Церковью. Но такие случаи настолько редки, что их можно сосчитать по пальцам. И то я не сомневаюсь, что, если бы преданные анафеме захотели вернуться, все эти отлучения были бы сняты. Это крайняя мера, во-первых, она исключительна, во-вторых, она свидетельствует о каком-то пределе ухода человека от состояния, в котором он может измениться и покаяться, о каком-то глобальном ожесточении, застывании человека в грехе и его очевидной неспособности измениться. Но таких случаев, повторюсь, единицы.
Очень важный момент: христианство смотрит на человека в постоянной динамике. И такое видение сразу в корне исключает осуждение, потому что любое осуждение — это фиксация, остановка. А остановка у нас только одна — это Божий Окончательный — и потому Страшный — суд.
Даже с того момента, когда душа человека разлучилась с его телом, когда, казалось бы, уже ничего нельзя сделать, мы все равно продолжаем говорить, что его участь не решена. Есть Церковь, которая за него молится, есть ближние, которые будут благотворить в память об этом усопшем, — и всё это имеет свое значение для души усопшего. И мы знаем из множества свидетельств, что происходит благотворное воздействие на души тех, кто сам уже не может измениться. Но то, что он оставил на земле, уже работает на него, помимо его воли, его желания.
— Стало быть, окончательный суд только один?
Альтернатива: равнодушие?
— Может ли неосуждение быть притворством? Встречались ли Вы с такими случаями в Вашей пастырской практике, когда человек заставлял себя думать, что все хорошие, пытался не осуждать, сдерживался, а в результате происходил внутренний надлом?
— Мне не приходилось с такой ситуацией встречаться. Возможно, что это немного надуманная проблема. Когда человек других не осуждает, это связано не с тем, что он закрывает глаза на их поведение, а с тем, что он себя лучше видит. Это не та ситуация, когда человек надевает розовые очки и пытается видеть все в розовом свете — ничего подобного! Неосуждающий человек слишком хорошо себя видит, чтобы осуждать других. Поэтому он и других видит гораздо лучше.
Когда человек смотрит вокруг себя и старается все плохое, что видит в людях, не принимать во внимание, и наоборот, концентрироваться на лучшем, что есть — так это же позиция Бога! Бог именно так на нас и смотрит. Лучшее, что в нас есть, Он стремится разными способами умножить, раздуть тлеющие угольки добра под грудами пепла в нашей душе. Раздуть для того, чтобы этот разгорающийся огонь поглотил и выжег все худшее, неспособное к жизни.
В одном из писем святителя Феофана мне встретились слова, которые и самого святителя ярко характеризуют, и задают правильный вектор по отношению к другим людям. Он говорил, что чем дольше живет, тем больше убеждается, что плохих людей нет. На какой-то глубине все люди добры — потому что любой человек хочет блага. А все злое, что есть в людях, — случайное и наносное. Как только мы сможем проникнуть в святая святых любого человека, даже самого плохого, закоренелого преступника, мы все равно там увидим какое-то добро.
— Может ли быть праведным негодование, направленное на другого человека?
— Праведным негодование, направленное на другого человека, не может быть никогда. А вот на его поступок — может.
Гнев нам дан как способность быстрой, оперативной реакции души на недолжное — такова единая позиция у святых отцов. Еще до того, как мы поняли, что мы столкнулись с недолжным, срабатывает гнев и нас от этого остерегает. Это врожденный инстинкт самосохранения души. Другое дело, что в состоянии греха эта Богом данная способность с легкостью обращается нами не на грех, а на людей.
— Как же поступить в такой ситуации?
— Ни в коем случае не оправдывая его поступка, необходимо погрузить ребенка в такое море любви, чтобы острое ощущение стыда выжгло саму возможность повторения подобной ситуации. Мы должны не его потопить в нашем гневе, а помочь обратить его собственный гнев на греховный поступок, чтобы таким образом в его душе образовался своего рода духовный иммунитет. И тогда он никогда больше так не поступит — не потому, что до смерти боится испепеляющего гнева родителей, а потому что знает, что такое — сгорать от стыда. И как тяжело переживать любовь, прощающую тебя за твой мерзкий поступок!
— Когда мы читаем о том, как Христос выгнал торговцев из храма, здесь речь идет о праведном гневе?
— Конечно. Они знали, что находятся там, где не имели права, знали, что совершают беззаконие. Ведь законом Моисея было запрещено внутри двора Храма заниматься коммерцией — для этого существовали другие места за пределами храма. Но, естественно, это было не столь выгодно торговцам и менялам.
По законодательству Моисея смертный грех — это тупиковая ветка. Человек совершил смертный грех — и все, пути обратно нет, он должен быть убит — чтобы другим было неповадно, и зараза греха не стала распространяться дальше. А Христос все эти тупиковые ветки вскрывает и дает возможность исправления дальнейшей жизни — потому что Он ради одной заблудшей овцы оставляет целое стадо, лишь бы ее найти и спасти.
Он — не политик и не экономист, а Сама Безграничная Любовь, для которой и одна душа, и сто, и тысяча, и миллион душ имеют одинаковое бесценное значение.
— Можно ли осудить человека с любовью?
— Нельзя. Можно осудить поступок с любовью. В моей жизни были такие случаи, когда мои поступки оказывались осужденными другими людьми с огромной любовью. И их, как правило, я никогда больше не совершал. Это очень тяжелое состояние: быть уверенным в том, что тебя бесконечно любят, и в то же самое время понимать, что твой поступок точно так же бесконечно осуждают. Появляется огромный, испепеляющий стыд, который является предохранителем, гарантом того, что ты больше так не поступишь.
Читайте также: