Жанр басни в творчестве федра реферат
Обновлено: 02.07.2024
Римский поэт 1 века нашей эры Федр и греческой поэт II века нашей эры Бабрий — два классика античной литературной басни. Собственно, к их именам сводится почти вся история античной басни как самостоятельного литературного жанра. Конечно, басня в древности существовала и до них и после них; но до них она не имела законченного литературного оформления, а после них она оставалась достоянием их подражателей. В истории басенного жанра имена Федра и Бабрия стоят рядом: Федр был основоположником литературной басни в римской поэзии, Бабрий — в греческой. И в то же время во всей античности трудно найти двух других поэтов, которые бы столь отличались и по идейной направленности, я по содержанию, и по стилю своего творчества.
Чтобы это объяснить, нужно начать издалека.
Басня впервые появляется в Греции в VIII — VI вв. до н. э.— за много веков до Федра и Бабрия. Это было бурное время ожесточенной общественной борьбы в греческих городах — борьбы, сокрушившей господство старой знати и положившей начало демократическому строю. Басня была оружием народа в этой борьбе против знати; иносказательность басенной формы позволяла пользоваться ею там, где прямой социальный протест был невозможен. Память об этом периоде истории басни навсегда сохранилась в народе. Именно к VI в. до н. э. предание относит жизнь легендарного родоначальника басни — Эзопа.
Этот расцвет устной басни был, однако, недолгим. Борьба между аристократией и демосом закончилась победой демоса, боевой пафос басенной морали потускнел, иносказательность стала ненужной. Философские течения V—IV вв. принесли с собой новые идейные искания: доморощенный практицизм басенной мудрости не мог более никого удовлетворить. Басня не перестает существовать, но она меняет аудиторию. Из народного собрания она переходит в школу, вместо взрослых обращается к детям.
В школе басня пришлась как нельзя более к месту: младшие впитывали из нее народную мудрость, старшие пользовались ею как материалом для риторических упражнений. И школа осталась основным питомником басни и в Греции, и в эллинистических государствах, и в Риме — вплоть до конца античности.
До создания басни как самостоятельного литературного жанра оставался только один шаг. Но этот шаг был трудным. По самой своей природе басня представляет собой сочетание двух элементов: развлекательного и поучительного, морали и повествования. Пока басня была средством общественной борьбы, основным в басне был ее социальный и моральный смысл; когда басня стала школьным упражнением, основным в басне стала манера изложения. А что должно оказаться основным в басне, когда она станет литературным произведением? Будет ли эта басня рассказом, дополненным моралью, или моралью, проиллюстрированной рассказом? Этот вопрос предстояло решить тому писателю, который первый взялся бы придать басне законченную литературную обработку и ввести басню в круг традиционных литературных жанров.
Такими писателями оказались Федр и Бабрий.
Федр говорит о себе охотно, особенно в прологах и эпилогах своих книг; благодаря этому, его биография известна нам хотя бы в общих чертах.
Вот все, что мы знаем о Федре; это совсем не мало, особенно по сравнению с той неизвестностью, которая окружает имя Бабрия. В противоположность Федру, Бабрий — за единственным исключением в басне 57 — нигде не говорит о себе. Поэтому его биографии мы не знаем, и лишь по косвенным признакам можем предположительно определить его происхождение, время и обстоятельства его жизни.
Имя поэта — Валерий Бабрий. Это имя — не греческое, а римское, или, во всяком случае, италийское: род Валериев был одним из древнейших в Риме, а имена Бабриев не раз упоминаются в надписях Средней Италии. Поэт знаком с римскими обычаями и нравами; в его речи попадаются обороты, явно заимствованные из латинского языка; его метрика отличается некоторыми особенностями, не связанными с греческой стихотворной традицией, но легко объясняемыми метрикой латинских поэтов.
Все это указывает на то, что Бабрий был римлянин, хотя и писал по-гречески. Время жизни Бабрия — начало II века н. э. Отнести поэта к более ранней эпохе пе позволяют черты его языка, общие с другими греческими писателями позднего времени — Лукианом, Алкифроном, эпиграмматистами и другими. Отнести же Бабрия к более поздней эпохе (как делали многие ученые XIX века) невозможно после того, как в 1914 г. был опубликован египетский папирус, датируемый II в. н. э. и содержащий список нескольких басен Бабрия. Вероятно, Бабрий жил в самом начале II века и был современником императоров Нервы, Траяна и, может быть, Адриана.
Бабрий жил, по-видимому, в восточных провинциях Римской империи: скорее всего, в Сирии. На это указывают его слова (57, 12) о том, тго он знаком по собственному опыту с коварством и лживостью арабов; об этом же свидетельствует то, что он, в отличие от большинства античных писателей, подчеркивает происхождение басни из стран Востока — Сирии и Ливии (во II прологе). Не случайно и то, что именно в Сирии были найдены восковые таблички III века с ученической записью нескольких басен Бабрия.
Итак, Федр — грек, пишущий по-латыни, а Бабрий — римлянин, пишущий по-гречески. Уже эти скудные биографические данные указывают на глубокие различия между двумя баснописцами. Рассмотрение творчества обоих поэтов еще ярче раскрывает эту противоположность.
Вот третий пример — басня о свадьбе Солнца (Федр, I, 6; Бабрий, 24). Здесь эзоповский образец не сохранился. Но отношение между версиями Федра и Бабрия — прежнее. Федр ограничивается минимумом необходимых мотивов: свадьба Солнца, жалоба лягушек. Бабрий вводит оживляющие действие подробности: всеобщий праздник, преждевременное ликование лягушек, вразумляющая отповедь жабы.
Можно привести и другие примеры различной трактовки двумя баснописцами одних и тех же сюжетов; и все они подтвердят уже отмеченные особенности. Федр и Бабрий исходят из одного и того же принципа античной поэтики — принципа краткости (brevitas): недаром Федр не раз с гордостью говорит о краткости своих басен (II, пролог, 12; III, 10, 59—60; III, эпилог, 8; IV, эпилог, 7). Но этот принцип они понимают по-разному. Федр в погоне за краткостью отбрасывает второстепенные мотивы, сохраняя лишь ядро сюжета; Бабрий не жертвует ничем, но сокращает все мотивы, сжимая их до намеков. Стиль Федра — схематичный, сухой, рассудочный; стиль Бабрия — естественный, обстоятельный, живописный. Эти черты заметны не только в общем строении их басен, но и в трактовке отдельных мотивов.
Стремясь к живости и естественности изображаемых картин, Бабрий заботится о мотивировке даже таких подробностей, которые Федром оставляются без внимания в ряду прочих басенных условностей. Так, Федр в басне о мышах и ласках (IV, 6) сообщает, что мышиные вожди привязали себе рога к головам, но не задумывается, что это были за рога и откуда они взялись; а Бабрий, обрабатывая тот же сюжет (басня 31), не забывает сказать, что это были прутья, вырванные из плетня. Так, ни в одном из вариантов эзоповой басни о споре дуба с тростником не возникает вопрос, почему, собственно, дубу пришла странная мысль тягаться с тростником силою; а Бабрий (басня 36), изображая вырванный бурею дуб плывущим по пенной реке, отлично подготавливает встречу этих несхожих растений. Так, Федр (I, 3), рассказывая о галке в чужих перьях, не объясняет, откуда галка набрала эти перья; а Бабрий (басня 72) пользуется этим, чтобы дать красивое описание ручейка, возле которого птицы прихорашивались перед состязанием в красоте: тут-то и подбирала галка чужие перья.
Эпитетами, метафорами и прочими украшениями слога оба баснописца пользуются в одинаковой мере, но по-разному: Федр рассыпает их лишь для того, чтобы придать общий поэтический оттенок своей речи, Бабрий яке умело распределяет их, отмечая важнейшие места рассказа, чтобы яридать ему яркость и выразительность.
Все, что было сказано, относится к различиям в трактовке стиля. Но не менее, если не более значительна разница между Федром и Бабрием и в трактовке самого жанра басни.
Дополнительные источники сюжетов Федра и Бабрия были двоякого рода. С одной стороны, это сборники притч, аллегорий и моралистических примеров, служившие обычно материалом для риторов и проповедников-философов; к таким сборникам восходят, например, басни Федра III, 8; А, 20 или Бабрия 58, 70. С другой стороны, это сборники новелл и анекдотов; к ним восходят басни Федра I, 14; А, 14 или Бабрия 75, 116. Возникал вопрос; каким образом соединить новые сюжеты со старыми, выработанными школьной традицией формами эзоповской басни. Этот вопрос Федр и Бабрий решали противоположным образом. У Федра эзоповская басня теряет свои традиционные черты и все более приближается то к проповеди, то к анекдоту. Бабрий, напротив, всегда старается держаться золотой середины между этими крайностями и подчиняет новое содержание нормам обычного басенного сюжета.
Именно поэтому нам гораздо труднее составить впечатление о взглядах Бабрия, чем о взглядах Федра. Федр говорит о своих мнениях открыто или хотя бы намеком; Бабрий скрывает свои за толстым слоем басенной условности. Общим для обоих поэтов является критический взгляд на современность: этого требовала сама природа басенной поучительности. И Федр и Бабрий рисуют мрачную картину мира, где царит несправедливость (Бабрий, 117, 126), где сильные гнетут слабых (Федр, I, 1; I, 5; I, 30; I,31; Бабрий, 21, 67, 89), коварство торжествует над простотой (Федр, I, 13; I,19; II, 4; Бабрий, 17, 77, 93), где женщины порочны(Федр, II,2; А, 9; А, 13; Бабрий, 16, 22), а гадатели и врачи невежественны (Федр, I,14; III,3; Бабрий, 54, 75), где нет ни благодарности (Федр, I, 8; IV, 20; Бабрий, 94), ни дружбы (Федр, III, 9; V, 2; Бабрий, 46, 50, 130), и где злой рок сулит перемены только к худшему (Федр, I,2; I,15; IV, 1; Бабрий, 123, 124, 141). Осуждая этот мир, поэты призывают людей не обманываться видимостью, а смотреть на сущность (Федр, I, 12; I, 23; III, 4; V, 1; V, 5 и т. д.; Бабрий, 13, 43, 107, 139), а для этого не ослепляться страстями (Федр, IV, 4; Бабрий 11, 35) и прежде всего — алчностью (Федр, I, 27; IV, 21; Бабрий, 34, 45, 123) и тщеславием (Федр, I, 3; III, 6; IV, 6; V,7; Бабрий, 81, 84, 104, 114). Тогда люди поймут, что нет ничего лучше их скромной доли (Федр, II, 7; IV, 6; А, 28; Бабрий, 4, 5, 36, 64), и что каждый должен довольствоваться тем, что ему дано, и не посягать на большее (Федр, I, 3; I, 27; III, 18; А, 2; Бабрий, 32, 55, 62, 101, 115 и т. д.). Все это — обычный арсенал басенной мудрости, унаследованный от эзоповских времен и лишь слегка подновленный в духе популярной философии стоицизма и кинизма. Но идейное содержание басен Федра далеко не исчерпывается этими мотивами, тогда как об идейном содержании басен Бабрия, собственно, больше почти нечего сказать.
Пожалуй, единственная область, где Бабрий обнаруживает несомненное своеобразие, — это религиозная тема. У Федра она затрагивается лишь изредка, и о богах он говорит с неизменным почтением (даже в шутливой басне А, 9 о Юноне, Венере и курице), хотя и считает, что миром правят не боги, а Судьба (IV, И, 18—19). У Бабрия боги появляются в баснях чаще, и отношение к ним далеко не столь почтительное. То у него собаки пачкают статую Гермеса, и бог бессилен им помешать (48), то ремесленник, чтобы добиться от Гермеса помощи, ударяет его кумир головой оземь (119); Геракл предлагает погонщику не надеяться на божью помощь, а лучше самому понатужиться (20); божество Случай жалуется, что люди валят на него беды, в которых виноваты только они сами (49); и даже оказывается, что не бог решает судьбу человека, а человек — судьбу бога (30). Мало того, что боги бессильны: они вдобавок и злы, и мстительны, и несправедливы (10, 63, 117). Люди, преданные таким богам, заслуживают только осмеяния (15). Этот иронический скептицизм Бабрия — признак упадка традиционной религии древности; нередко он заставляет вспомнить религиозную сатиру Лукиана. Может быть, некоторые особенности такого отношения к богам — например, критика идолопоклонства — объясняются знакомством с восточными культами: ведь Бабрий, по-видимому, жил в Сирии.
Наконец, еще одна тема, которая занимает много места у Федра и почти отсутствует у Бабрия — тема личная. Федр беседует с покровителями (III, IV — прологи и эпилоги), рассказывает о своей жизни и беде (III, пролог), излагает свои идейные и художественные задачи (прологи и эпилоги всех книг), спорит с завистниками (IV, 7, IV, 22), намекает смыслом басен на свою судьбу (III, 1; III, 12; V, 10) и даже вставляет в середину басни неожиданное признание в своей любви к славе (III, 9). В моралях своих басен он сплошь и рядом говорит от своего лица, дает пояснения к басням (порой довольно пространные — II, 5; IV, 2; IV, И и др.), и эти пояснения подчас придают басням прямо противоположный смысл (II, 1; III, 4; III, 13). О таких открытых проповеднических выступлениях Федра как IV, 21; V, 4; А, 2; А, 5; А, 6, уже говорилось. У Бабрия ничего подобного нет: несколько слов о соперниках-подражателях (II, пролог) да загадочная обмолвка о коварстве арабов, которое пришлось ему испытать (57) — вот и все, что мы узнаем о баснописце из его басен.
Все прослеженные нами многочисленные различия между поэзией Федра и поэзией Бабрия в конечном счете сводятся к одному главному — к тому, что Федр идет по пути морализации, Бабрий — по пути эстетизации басни. Федр стремится к осуждению и поучению, Бабрий — к тому, чтобы доставить читателю художественное наслаждение. Для Федра басня — средство, для Бабрия — цель. Вот почему Федр в угоду своим задачам без колебания разрушает традиционные формы басни, а Бабрий ах бережно сохраняет. Вот почему у Федра рассказ оказывается лишь схематической иллюстрацией к моральному тезису, а у Бабрия — самодовлеющей, заботливо выписанной картинкой из сказки или из жизни. Вот почему у Федра авторская оценка в морали приобретает такую резкость, а у Бабрия теряет всякое значение. Вот почему Федр так чуток, а Бабрий так глух к социальным проблемам современости. Вот почему басни Федра оказываются грубоватыми и неуклюжими, но напряженными и живыми, а басни Бабрия — изящными и стройными, но холодными.
Эту коренную противоположность между творческими установками Федра и Бабрия лучше всего показывает описание происхождения басни, сделанное тем и другим поэтом (III пролог Федра, II пролог Бабрия). Федр говорит о том, как рабское бесправие толкнуло Эзопа на мысль излить свои тайные чувства под прикрытием басенной условности. А Бабрий рассказывает, что некогда был золотой век, когда говорили звери и травы, и когда дружили люди и боги, и что об этом-то золотом веке простодушно поведал потомкам Эзоп. Басня Федра — это иносказательное суждение о слишком опасной современности; басня Бабрия — бесхитростное повествование о сказочном веке всеобщего счастья.
Чем объяснить, что два античных поэта, два создателя литературной басни пошли по двум столь противоположным направлениям? Причин этому по крайней мере две: разница во времени и разница в социальном положении.
Эпоха Бабрия — начало II века н. э.— отстоит от эпохи Федра на целое столетие. За это время изменилось многое. Римская империя начинала медленно клониться к упадку. В условиях монархического режима значение общественного мнения постепенно сошло на нет. Литература перестает откликаться на современные проблемы и замыкается в кругу формальных задач и чистой развлекательности. Центральной фигурой культурной жизни становится уже не философ, а ритор. Изящество слога превращается в самоцель. Греческий язык с его многовековой литературной традицией представлял больше возможностей для культивирования изящного слога — и римские писатели начинают писать по-гречески, снискивая похвалы правильности своего языка и чистоте стиля. Неумелые писатели в погоне за изяществом слога впадали в манерность; избегая этого, лучшие мастера слова провозгласили своим идеалом простоту — но не грубую простоту бытописательства, а изысканную простоту идиллии, скрывающую за собой глубокую ученость и искусственность, окрашенную легкой иронией. Все это — и безразличие к современности, и греческий язык, и изящество стиля, и вкус к простоте, и скрытая ученость, и тонкий юмор — самые характерные черты поэзии Бабрия. Этот баснописец также всецело принадлежит своему веку: он достойный современник Диона Хрисостома и Антония Полемона и предшественник Лукиана и риторов второй софистики.
Не лишено правдоподобия предположение, что Федр был школьным учителем — грамматиком, как это называлось в древности. Многие грамматики были вольноотпущенниками-греками, как Федр, многие из них сочиняли стихи и прозу. Басня, как уже говорилось, была обычным материалом для школьного преподавания, и многие особенности манеры Федра можно возвести к школьной привычке чтения, пересказа и толкования басен. Бабрий тоже, по-видимому, был преподавателем,но не грамматиком, а ритором. Это была более высокая ступень, более почетная профессия. Грамматик знакомил подростков с классической литературой, ритор учил искусству слова юношей, готовившихся к политической или судебной карьере. Учениками Федра были дети римского простонародья, учеником Бабрия был сын царя Александра.
Так наметились в литературе Римской империи два противоположных направления в развитии басенного жанра: моралистическое, плебейское направление Федра и эстетизирующее, аристократическое направление Бабрия. Однако дальнейшего углубления эта противоположность не получила. Общий упадок античной культуры остановил развитие обоих направлений: ни у Федра, ни у Бабрия не было продолжателей, были только подражатели. В их творчестве разница между двумя тенденциями начинает стираться: подражатели Федра отказываются от злободневной резкости, их мысли становятся отвлеченнее, тон спокойнее; а подражатели Бабрия уступают все шире распространяющейся моде на дидактическую поэзию и снова усиливают в басне моралистический элемент, жертвуя простотой и непринужденностью рассказа. Но разница между демократической традицей Федра и аристократической традицией Бабрия сохранилась и, может быть, даже стала еще резче.
Традицию Бабрия в поздней античной литературе представляет латинский поэт Авиан, живший в конце IV — начале V в. Он оставил сборник из 42 басен, написанных элегическим дистихом и посвященных некоему Феодосию, искушенному ценителю литературы и искусства (может быть, тождественному с известным прозаиком этого времени Макробием Феодосием). Источником этих басен послужило несохранившееся сочинение Юлия Тициана, ритора III в., который перевел латинской прозой басни Бабрия. Судя по предисловию Авиана к своим стихам, они были его первым поэтическим опытом; и опыт оказался не очень удачным. Высшее римское общество, для которого писал Авиан, к этому времени уже утратило способность ценить простоту, и стремилось лишь к вычурности и пышности. В угоду ему Авиан заменил бабриевскую простоту привычной для римлян торжественностью, и этим безнадежно разрушил единство формы и содержания своих произведений. Четкая строфика элегического достиха нарушает плавное течение басенного повествования; эпические описания замедляют развитие действия; традиционная возвышенность слога, насыщенного реминисценциями из Вергилия, настолько не вяжется с бытовой простотою предметов, что местами звучит прямой пародией. Кроме того, в языке поэта то и дело проскальзывают вульгаризмы поздней эпохи, а его метрика допускает вольности, не известные классической поре.
Первые басни были известны еще в глубокой древности. Считается, что первыми древнегреческими баснописцами были Гесиод (кон. 9–8 вв. до н.э) и Стесихор (6 в. до н.э.) Древний мир знал множество басен, недаром уже в древней Греции проводилась классификация различных произведений этого жанра. Судя по всему, их сочиняли в различных местах Средиземноморья. Наиболее распространенные варианты – басни сибаритские, в которых действовали люди, и эзоповы басни, героями которых были животные.
Эзоп (сер. 6 в. до н.э.) – наиболее известный древний баснописец, чьи произведения стали классическими и неоднократно переводились на языки мира. Их сюжеты послужили основой для творчества многих литераторов последующих эпох.
Эзоп – полулегендарная личность, о жизни которого ходило много рассказов, в которых смешивались правда и вымысел. Традиционно его родиной называют Фригию – область в Малой Азии. Считается, что он был рабом, несколько раз переходившим от одного хозяина к другому и перенесшим много злоключений. Басни Эзопа были написаны прозой, остроумно, ясно и просто. Произведения фригийского раба или приписывавшиеся ему составлялись в сборники под названием Эзоповы басни. Их переписывали, изучали в школах, разучивали наизусть.
Басни Эзопа стали одним из самых популярных произведений в античном мире. Их сюжеты оказали влияние на сирийскую, армянскую, арабскую, еврейскую, индийскую литературу.
Большое значение для развития басенного жанра имело творчество древнеримского поэта Федра (ок. 15 до н.э. – ок. 70 н.э.). Федр был рабом, а затем вольноотпущенником императора Августа и жил в эпоху расцвета латинской литературы. Ему принадлежат 5 книг Эзоповых басен, написанных ямбическим размером.
В своих ранних книгах Федр в основном следовал традиционным сюжетам Эзопа, но затем начал создавать более самостоятельные произведения, использовать непривычный для тогдашних баснописцев материал, такой, например, как анекдоты.
Произведения как Эзопа, так и Федра неоднократно переписывались и пересказывались в средние века, от которых до нас дошло множество сборников с их баснями.
- Для учеников 1-11 классов и дошкольников
- Бесплатные сертификаты учителям и участникам
Описание презентации по отдельным слайдам:
Пыстина Лидия Митрофановна
учитель русской литературы
школа – гимназия № 9
г. Павлодар
Конец I в. до н. э. –
первая половина I в. н. э.
Вольноотпущенник Августа, бывший раб,
Федр делает попытку ввести в римскую литературу жанр басни.
Басня издавна существовала в Древней Греции, ее использовали в своих произведениях Гесиод, Архилох и Симонид.
Автором басен был знаменитый Эзоп.
Многие басенные сюжеты пришли в Грецию из Индии и Месопотамии, так как в странах Востока басня была особенно развита.
Связанная по своему возникновению с народной средой и фольклорными истоками, басня в античном обществе обычно защищала слабого перед лицом сильного в форме притчи о животных.
Федр (Phaedrus) - римский баснописец. По происхождению Федр был рабом. Родился он в Македонии, но уже с детства попал в Рим.
Впоследствии он был отпущен на волю. Федр – плебейский поэт.
Он писал свои произведения на латинском.
В те далекие времена в римской литературе басня как жанр не существовала.
Федр был первым, кто стал писать небольшие юмористические и сатирические рассказы.
Часто в аллегорической форме он обличал пороки богатых людей, но несколько раз затронул и деятельность римских императоров.
„Самый ловкий всегда берет вверх над самым сильным,“ — Федр
„Несчастье бесчестит только тех, которые заслужили его,“— Федр
Фебр занялся поэзией. Он решил переложить латинскими ямбами Эзоповы басни, но уже во 2-й книге вышел из роли подражателя и написал басню на сюжет из жизни Тиберия.
Основным жанром своего творчества он избрал басню, жанр, который считался в римской литературе свойственным "низовой литературе".
Иносказательная форма этого жанра давала возможность выразить протест против верхушки общества.
Сборники произведений Федра должны были принести двойную пользу читателям:
посмешить их и дать дельный совет.
Двойная польза книги: будет смех
И жизни учит дельными советами.
При Калигуле Федр выступил с третьей книгой своих басен.
Этой книгой поэт хотел закончить свою поэтическую деятельность, чтобы "оставить что-нибудь для разработки и своим будущим собратьям", но это не помешало издать ему четвертую и пятую книги.
В своих баснях Федр выступает против гнета и насилия правящих кругов, против паразитизма и лени богачей ( басня "Пчелы и трутни"), против тщеславия знати, против доносчиков.
Сохранилось 120 басен Федра;
они написаны шестистопным ямбом.
„Выслушивать нужно все, но не спешить с доверием,“ — Федр
Многие сюжеты басен заимствованы Федром у греческого баснописца Эзопа.
В Западной Европе басни Федра были использованы французским баснописцем Лафонтеном.
„Друзей немало; дружба только редкостна,“ — Федр
Баснописец И. Крылов использовал, творчески переработав, некоторые сюжеты басен Федра: "Волк и Ягненок", "Волк и Журавль","Ворона и Лисица", "Петух и Жемчужное Зерно".
Умер Федр около 87 - 88 гг. по Р. Хр. Одному из своих покровителей он
Гордо заявлял, что имя его будет жить, пока будут чтить римскую литературу, но он рассчитывал скорее на будущие поколения,
чем на современников, отношение которых к нему он сравнивает с отношением петуха к жемчужному зерну.
Главная заслуга Фебра заключается в том, что он ввел римскую литературу басню, как самостоятельный отдел; раньше она
встречалась в произведениях разных писателей только спорадически.
К числу несомненных достоинств Федра
принадлежит его простой, ясный и чистый язык, благодаря которому его
басни, особенно в прежнее время, усердно читались в школах; единственным
недостатком в этом отношении является излишнее употребление отвлеченных
имен.
Ямбы Федра строго сообразуются с законами метрики.
В поздних книгах Федр дополнил традиционный басенный жанр
морализаторскими рассуждениями, бытовыми анекдотами и прочим разнородным
материалом, отличающимся простонародным языком и плебейской идеологией с
большим вниманием к социальным мотивам.
Эта басня направлена против Сеяна, всесильного фаворита императора Тиберия.
Написана она в связи с предполагаемой женитьбой Сеяна на вдове Друза, брата Тиберия.
„Никогда не доверяй союзу с могущественными,“ — Федр
Уроки литературы в 5 классе[1]
Задачи: развивать имеющиеся у учащихся после начальной школы представления о жанре басни; познакомить с эволюцией басенного жанра, спецификой басни как жанра, своеобразием басенной манеры Эзопа и Федра.
Основные виды деятельности: чтение статей учебника; выразительное чтение басен; словарная работа; ответы на вопросы учебника; составление схемы; комментирование басенной морали.
Термины: мораль, художественный образ, антитеза, композиция, баснописец.
Этапы урока
I. Подготовка к разговору
об эволюции жанра басни, введение в тему.
Басенный жанр имеет большие возможности для создания речевых ситуаций на уроке.
Сам материал предполагает диалогическую форму его рассмотрения, обращение к выразительному чтению, творческим и игровым видам деятельности.
Выразительное чтение учителем
хорошо известной учащимся басни И. А. Крылова по выбору педагога поможет пятиклассникам настроиться, создаст условия для активной речевой коммуникации в классе.
Беседа по вопросам
после восприятия басни
подготовит учащихся к разговору о специфике басенного жанра:
Далее предлагаются известные учащимся формулировки басенной морали. Они читаются и комментируются, например:
а) Ай, Моська, знать она сильна,
Что лает на слона.
б) Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться.
Учащиеся делают вывод, о том, что басенная мораль вошла в нашу разговорную речь как пословицы и поговорки, размышляют о том, в чём связь басни со сказкой, анекдотом и пословицей, какому виду сказок басня особенно близка.
II. Объяснение нового материала,
рассказ учителя о жанре басни
в мировой литературе
на основе статьи учебника.
Возможно оформление записей в рабочих тетрадях.
Чётко обозначаются признаки жанра:
– мораль;
– аллегорический (иносказательный) смысл;
– типичность описываемого случая;
– характеры-персонажи;
–осмеяние человеческих пороков и недостатков.
Далее вводится круг традиционных басенных героев, которых надо классифицировать. Это могут быть образы людей, животных, растений, предметов, например: Очки, Волк, Лиса, Зеркало, Портной, Хозяин, Медведь, Виноград, Ворона, Повар, Камень, Гость.
III. Закрепление материала
статьи учебника:
Примерные вопросы для работы с текстом басни:
Кроме того, используются вопросы 1—3 учебника после басни.
При анализе морали басни обращается внимание на время действия, отдалённость первого басенного события от его последствий (не всегда жизненная ситуация разрешается сразу).
Анализ басни направят вопросы 2 и 3 учебника. Учащиеся подводятся к выводу о построении образов персонажей в басне на основе принципа антитезы:
Ворон глупый, недалёкий; Лисица хитрая, умная, изворотливая.
При ответе на вопросы 1, 4 учебника пятиклассникам предлагается объяснить смысл морали басни.
Примерные вопросы для беседы:
1. В чём заслуга Федра перед литературой?
2. Как объяснял Федр причину своего обращения к жанру басни?
3. В чём особенности басен Федра?
Учащимся предлагается записать особенности басен Эзопа и Федра в тетради и сделать вывод о сходстве и различии творческой манеры двух баснописцев.
Примерные вопросы и задания:
Кроме того, работу с текстом басни направят вопросы 1—3 учебника.
Учащиеся также объясняют басенную мораль. Внимание обращается на аллегорию и антитезу как приёмы построения басни, разговорный язык и вольный стих, появившуюся в баснях Федра диалогичность.
IX. Заключительное слово
о басне как жанре литературы
и об идеях, заложенных в баснях Эзопа и Федра.
X. Домашнее задание:
нарисовать иллюстрацию к одной из басен Эзопа (или Федра)
и подобрать строку из этой басни в качестве заглавия своей иллюстрации.
2. Уроки, выделенные звёздочкой *, рассчитаны только на классы с углублённым изучением литературы.
В обычных классах отдельные материалы этих уроков и формы работы могут использоваться на основных уроках, реализующих базовый уровень. (вернуться)
Читайте также: