Реферат гиппиус зинаида николаевна
Обновлено: 02.07.2024
Зинаида Николаевна помнила день смерти Дмитрия Сергеевича спустя годы, так ясно, как будто все это произошло вчера, или Она пережила его уход очень остро, рассказывали даже, что у нее временно помутился рассудок, и она хотела покончить с собой, но. Но Бог дал ей слишком живую и гордую душу. Прежде, чем уйти вслед за ним, она решила оставить книгу воспоминаний о человеке, которого любила столь… Читать ещё >
Жизненный путь Зинаиды Николаевны Гиппиус ( реферат , курсовая , диплом , контрольная )
Мне нужно то, чего нет…
План.
II Путь, длиной в пятьдесят с лишним лет.
1.2. Пусть каждый пишет, как хочет и что хочет — и прозой, и стихами.
2. Стихи ее — это воплощение души
4. Мне нужно то чего нет на свете…
4.1. — непонятна и чужда моя молитва!
4.2. Новая жизнь — эмиграция.
«Как много было в ней — непознанного, не узнанного, отринутого. Столько и не бывает в обычной женщине!
Вообще, в женщине, — не бывает!"
Женственности в ней с самого рождения, от природы, была бездна, тьма, нисчерпаемый омут, колодец, море! Не зря же в нее без устали влюблялись, очаровывались ею беспрестанно, увлекались, писали безумные письма, хранили много лет ее ответы.
Как много было в ней — непознанного, неузнанного, отринутого. Столько и не бывает в обычной женщине! Вообще, в женщине, — не бывает! Но в ней все это — было. В том то — и загадка, в том то и фокус!
Спокойная в своем чинном замужестве и холодном блеске ума петербургская светская дама, держащая известный в северной столице салон, с уютною зеленой лампой и чаем с английским печеньем. Это опять Она.
Неутомимая спорщица и устроительница каждодневных бурных философско-литературных и политическо-исторических дисскусий со своим собственным мужем, Дмитрием Сергеевичем Мережковским. Верная его спутница в годы скитаний и изгнания, прожившая с ним бок о бок, не разлучаясь ни на день, пятьдесят один год.
Антон Крайний, Лев Пущин Антон Кирша. Беспощадный критик и публицист с тончайшим вкусом, чьих блестящих статей боялся весь столичный писательский бомонд! Было даже странно, что столь отточенным и сильным пером владеет хрупкое, изящнейiее существо, безупречно одетое в белое и окутанное облаком каких то немыслимо пряных ароматов, — Зинаида Гиппиус предпочитала светлые тона одежды и до старости любила густые ароматы, несколько напоминавшие восточные. Все она, она и она…
Быть может, там, в ранней юности, в детстве? Попробуем приблизиться к ним, истокам.
Зинаида Николаевна Гиппиус родилась двадцатого ноября 1869 года, в городке Белев, Тульской губернии, в семье известного юриста Николая Романовича Гиппиуса и его жены Анастасии Васильевны, урожденной Степановой, дочери екатеринбургского оберполицмейстера.
Раннее детство Зинаиды Николаевны было кочевым: из — за постоянных служебных переездов отца семья не жила на одном месте подолгу — временно обитали то в Саратове, то в Туле, то в Харькове. Жили и в Петербурге, ибо Николай Романович, талантливый человек, незаурядная личность, прекрасный оратор, не достигнув еще и тридцати лет был назначен обер-прокурором Сената. Правда, ненадолго. Николай Гиппиус в сыром климате столицы начал тотчас сильно хворать и ему пришлось срочно выехать с семьею на юг, в Нежин, к новому месту службы, председателем тамошнего суда. В Нежине он и умер, скоропостижно, ввергнув семью в полное отчаяние и оставив ее почти без средств.
Сестры Гиппиус — Зинаида, Анна, Наталья и Татьяна, — поэтому не получили систематического гимназического или институтского образования, оно было домашним: их готовили к экзаменам экстерном гувернантки и приходящие студенты, но живые, оригинально мыслящие, имеющие пылкое художественное воображение, отличную память, пристрастие к хорошему чтению и музыке, девочки — Зина была самой старшей из них — выгодно отличались от своих сверстниц серьезностью и глубиною домашних познаний.
Впрочем, некоторое время хрупкая умница Зиночка побыла ученицею Киевского патриотического женского института, но вскоре из-за слабости здоровья — ее забрали оттуда. Все дети унаследовали от обожаемого ими отца склонность к чахотке. Именно эта коварная болезнь слишком рано свела Николая Романовича в могилу, осиротила семью и безумно страшила молодую вдову и мать смутным призраком новых потерь!
Опасаясь потерять старшую дочь, вскоре после смерти супруга — в 1881 году, Анастасия Гиппиус уехала с детьми сперва в Крым, в Ялту, а затем в Тифлис, к брату, потом на дачу в Боржоми. Кочевое детство талантливой, очень музыкальной и восприимчивой ко всему удивительному и новому девушки, — к моменту внезапно решенного переезда на юг Зине исполнилось шестнадцать, — внутренне безумно одинокой после смерти отца, которого она сильно любила, — все продолжалось.
Религиозное воспитание Зины, впитанное с младенчества от любимой бабушки, было скорее, не то, чтобы — глубоким, а привычным для того времени.
Зиночка знала наизусть молитвы, прилежно ходила к заутрене и обедне, внимательно слушала жития святых, особенно Николая Чудотворца. Делала то, что делали все, но душа ее — молчала.
Она запоем читала самые разные книги, вела обширные дневники, писала письма знакомым и друзьям отца. Один из них, генерал Н. С. Драшусов , первым обратил на литературное дарование девушки и посоветовал ей серьезно заняться писательством, но тогда она еще сомневалась…
Требовалось время, чтобы залечить раны. И как, кстати, опять грянул переезд: родственники усиленно приглашали Анастасию Васильевну и детей ехать с ними на дачу в Боржоми. После Москвы и скучного лечения в Ялте, жизнь в теплом горном Боржоми, вместе с большою и веселой семьей дяди Александра, брата матери, очень Зине понравилась: музыка, танцы, верховая езда, море книг, первые поклонники. Душа ее понемногу оттаивала.
Природа Боржоми совсем обворожила ее.
Она вернулась сюда и ровно через год, в 1888 году. Ей было тогда неполных семнадцать лет. И именно здесь, на скромной даче в Боржоми снимаемой вместе с подругою, она и познакомилась с будущим мужем своим, двадцатитрехлетним поэтом Дмитрием Мережковским, только что выпустившим в свет свою первую книгу стихов и путешествующим по Кавказу.
Он отличался от роя поклонников Зиночки тем, что был серьезен, много молчал, а когда все — таки заговорил, сопровождая ее на прогулке, то неожиданно посоветовал ей прочесть сочинения английского философа Спенсера.
Красавица была ошеломлена. Обычно кавалеры предлагали ей прочесть только их беспомощные стихи или спешно тянулись за поцелуем. Она, посмеиваясь в душе над ними, уступала просьбам, ей даже нравилось немного мучить надоедливых воздыхателей, но приходилось же и страдать от их невыносимой глупости!
А тут. Интересное, удлиненное, чуть аскетическое, лицо, серые глаза, грассирующий выговор, что-то притягивающее в манерах, и главная, обезоруживающая ее пленительное кокетство, странность: кавалер сей верхом не ездит и не танцует! С увлечением говорит лишь о поэзии и философии, прочел бездну книг и безумно любит мать, которая серьезно больна печенью и лечится в Виши. Они стали говорить друг с другом так, как будто были знакомы уже тысячу лет. Через несколько дней Дмитрий Сергеевич сделал предложение и Зинаида Николаевна приняла его без каких — либо колебаний. Она наконец — то встретила родственную душу, которую так долго искала. Это был слишком большой подарок Судьбы, чтобы его не принять!
Зинаида Николаевна вышла замуж очень просто. Приданного не было никакого — ее мать, вдова с тремя подрастающими барышнями на руках, едва ли могла обеспечить ее всем нужным.
Затем они вернулись в зимний сонный Петербург… И началась их семейная жизнь в новой петербургской квартире, снятой и обставленной матерью Дмитрия Сергеевича, как свадебный подарок. Именно здесь, в квартире в доме Мурузи 18, и начался путь Зинаиды Николаевны Гиппиус — Мережковской, как поэта, романиста и критика. Как Личности. Женщины. Чуда Серебряного века.
Но. Ситуация такая странная лишь на первый взгляд. На самом же деле — глубоко понятна. Дмитрий Сергеевич Мережковский всю свою жизнь — а особенно — после смерти матери (спустя два месяца после женитьбы, в марте 1889 года!) был страшно одинок. У него не было ни одного близкого друга. Не было школы. В конечном итоге — не было и семьи, в большом смысле этого слова.
Дмитрий Сергеевич, не имевший ни с кем из родных душевной близости остался бы с тяжестью горя потери матери один на один. Если бы не молодая жена. Она, может быть, и не очень умело — считала себя весьма непрактичною хозяйкой, — но трогательно о нем заботилась. Он был глубоко благодарен ей за это, воспринимал себя единым целым с нею, зная, что даже споря, она понимает его и разделяет с ним главное в его взглядах, мыслях, надеждах, планах.
Нет, нет, она не задавала лишних вопросов, не утирала непрошеных слез, не щебетала о вечной любви! Она просто немедленно после всех нужных, но бесконечно тягостных кладбищенских церемоний увезла опустошенного Мережковского в Крым, в Алупку, на снятую ею дачу, туда, где уже вовсю цвели апрельские розы.
Там, в Крыму, Дмитрий Сергеевич попытался вновь вернуться к работе очеркам о древнем Египте, о Толстом и Достоевском, встречался со знакомыми и друзьями. Зинаида Николаевна тоже вечерами писала что — то в тетрадь.
Впрочем, кто сказал, что Мастерство приходит в одночасье, да и Вдохновение — тоже? Все должно идти своим чередом. Россия бурными всплесками эмоций встречала Новый век, молодежь обеих столиц на поэтических вечерах упоенно декламировала :
…О, пусть будет то, чего не бывает, Никогда не бывает.
Мне бледное небо чудес обещает, Оно обещает.
Но плачу без слез о неверном обете, О неверном обете…
Мне нужно то, чего нет на свете, Чего нет на свете.
Супруги давно и отчаянно планировали совершить хоть небольшое путешествие в Италию.
Пятницы Я. Полонского, среды А. Плещеева, литературные субботы в доме Мурузи были на время отставлены прочь, и Мережковские вскоре уже скромно, но — путешествовали, в спальном вагоне восточного экспресса, с восторгом и восхищением молодости по местам, связанным с Леонардо: Флоренция, Рим, Мантуя. Генуя.
Восхождение на гору Монто-Альбано, Зинаида Николаевна запомнила на всю жизнь: на белом склоне Белой горы, они с Дмитрием Сергеевичем нашли совершенно белую землянику с необыкновенным вкусом, а у подножия горы их ждала маленькая гостеприимная деревушка, в который родился великий Леонардо.
Встречались они в Италии и с А. Чеховым и А. Сувориным, бывшими проездом во Флоренции и Риме, и удивлялись их невообразимой спешке: скорее, скорее прочь от первозданной красоты, разлитой во всем, даже и в небе! Чувство восхищения Италией в пору ее самых счастливых, молодых лет, разлито в каждой строке мемуаров Гиппиус!
Некоторые из нас, стыдясь и печалясь, совсем оставляют стихотворную молитву, облекая иной, сложной и туманной плотью свои божественные устремления, иные пишут строки, лишь когда совсем не могут не писать".. (З.Н. Гиппиус. Необходимое о стихах.)
В сущности, проза Гиппиус отражает основной конфликт, который преломился из ее поэзии. Все герои ее рассказов болеют ее собственной мукой: все они корчатся в тисках современной обезбоженной жизни, силятся разжечь угасший пепел религиозного состояния и действа. Конечно внутренний разлад, раздвоенное состояние современной души всюду получает у Гиппиус одну и ту же развязку: торжество религиозной идеи, победа небесного над земным, души над телом. И, хотя литература, построенная на идее двоемирия существовала до Гиппиус, русская писательница, тонко и умело разрабатывая этот мотив, внесла в него много оригинального, придала ему новый интеллектуальный импульс.
З.Н. Гиппиус очень тяжело переживала события 1917 года и последовавшие после него события. Все в ком была душа, — и это без различия классов и положений, ходят, как мертвецы. Мы не возмущаемся, не страдаем, не негодуем, не ожидаем Мы ни к чему не привыкли, но ничему и не удивляемся. Мы знаем также, что кто сам не был в нашем круге — никогда не поймет нас. Встречаясь, мы смотрим друг на друга сонными глазами и мало говорим. Душа в той стадии голода (да и тело!), когда уже нет острого мученья, наступает период сонливости. Перешло. Перекатилось Не все ли равно, отчего мы сделались такими? И оттого, что выболела, высохла душа, и оттого, что иссохло тело, исчез фосфор из организма, обескровлен мозг, исхрупли торчащие кости. От того и от другого — вместе.. Жить здесь невозможно. Душа умирает
…Они покинули Россию в 1920 году, Пережив два погромных обыска, полную распродажу всех носильных вещей, расстрелы друзей, смерть знакомых от голода. Они переехали — легально, чудо! — польскую границу на ветхих, поломанных санях, и с самым скудным багажом, какой только можно было вообразить: пара чемоданов с износившимся бельем, рваным платьем и грудой рукописей и записных книжек на дне.
Вместо паспорта Дмитрий Сергеевич держал в руках одну из своих книг. Официально, он уезжал в Варшаву, истощенный и больной, вместе с женою, после того, как прочел в Минске цикл лекций о Древнем Египте. Мережковские ехали в другой, без революций, сытый и спокойный мир, ослабевшие и душою и телом от голода и боли потерь. Не только — друзей, любимых близких. Всего того, чем жили раньше. В голодной, обескровленной, сумасшедшей, бредовой России оставались две сестры Зинаиды Николаевны.: Наталья, талантливейший скульптор, (ум. в 1953 году) и художница Татьяна, (ум. в 1963 году) продававшая на улице то старое трепье, то немыслимые сплетнические, пустые газеты — листовки.
В Варшаве они долго смотрели голодными, неверящими глазами на витрины магазинов, в которых можно было, что-то купить! Мясо, молоко, вещи. В Берлине долго приходили в себя от пережитого.
В Париже их ждала серая от пыли, неуютная, от нежилого духа, с соломенною мебелью, но своя квартира, из которой их никто не мог выселить за самый главный признак буржуазности — обилие книг. Они принялись обустраивать свой, по-прежнему сложный, теперь уже — навсегда — эмигрантский, но вполне свободный, человеческий быт. Обзавелись знакомыми, которых пытались поддерживать всем, чем только умели и могли.
Очень нелегко и неловко определенно писать о том, что было потом. Мы не Судьи. Не инквизиторы. И не коммисия по помилованию, образно говоря. Это можно понять лишь интуитивно. Можно лишь догадываться — почему… Почему Дмитрий Сергеевич Мережковский, вскоре после нападения Германии на СССР, выступил с речами и статьями… в поддержку Гитлера. Немногие из старых знакомых Мережковских отшатнулись от них с испугом.
Русские эмигрантские газеты перестали печатать статьи Дмитрия Сергеевича, издательства разрывали с ним договор. Чета Мережковских вела теперь трудную и скудную жизнь. Зинаида Николаевна экономила на молоке и продуктах первой необходимости, сама перелицовывала старое пальто и костюмы Дмитрия Сергеевича. Но не произнесла ни слова упрека или осуждения. Разделяла убеждения? Дневники ее и по сей день изданы с большими купюрами. Она зябла и боялась бесконечного круга смерти, круга молчания. Умирали один за другим старые знакомые, те, что оставались — не здоровались, сторонились. Она прощала им, легко кивала вслед, едва поседевшей головой.
Шаг Мережковского в пропасть так и остался непонятым для его соотечественников, для друзей, даже для противников в эмигрантском, совсем уже поредевшем кругу, для истории, для нас, потомков…
Когда он умер, проводить его в последний путь в русский храм на улице Дарю пришло лишь несколько человек.
Заключение
З. Н. Гиппиус так и не смогла закончить мемуаров о муже. Или, вернее, самая последняя их страница была дописана уже ее Смертью, 9 сентября 1945 года, в Париже. Проводить Зинаиду Николаевну к ее последнему пристанищу на кладбище Сент — Женевьев де Буа, пришли все, кто еще жил и помнил. Даже непримиримый и остроязычный злословец в их с Дмитрием Сергеевичем адрес — Иван Бунин.
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Мне нужно то, чего нет….
II Путь, длиной в пятьдесят с лишним лет.
Пусть каждый пишет, как хочет и что хочет - и прозой, и стихами.
2. Стихи ее - это воплощение души
4. Мне нужно то чего нет на свете…
4.1. - непонятна и чужда моя молитва!
4.2. Новая жизнь – эмиграция.
«Как много было в ней – непознанного,
не узнанного, отринутого.. Столько и
не бывает в обычной женщине!
Женственности в ней с самого рождения, от природы, была бездна, тьма, нисчерпаемый омут, колодец, море! Не зря же в нее без устали влюблялись, очаровывались ею беспрестанно, увлекались, писали безумные письма, хранили много лет ее ответы.
Как много было в ней – непознанного, неузнанного, отринутого.. Столько и не бывает в обычной женщине! Вообще, в женщине, – не бывает! Но в ней все это – было. В том то – и загадка, в том то и фокус!
Спокойная в своем чинном замужестве и холодном блеске ума петербургская светская дама, держащая известный в северной столице салон, с уютною зеленой лампой и чаем с английским печеньем. Это опять Она.
Неутомимая спорщица и устроительница каждодневных бурных философско-литературных и политическо-исторических дисскусий со своим собственным мужем, Дмитрием Сергеевичем Мережковским. Верная его спутница в годы скитаний и изгнания, прожившая с ним бок о бок, не разлучаясь ни на день, пятьдесят один год.
Антон Крайний, Лев Пущин Антон Кирша. Беспощадный критик и публицист с тончайшим вкусом, чьих блестящих статей боялся весь столичный писательский бомонд! Было даже странно, что столь отточенным и сильным пером владеет хрупкое, изящнейiее существо, безупречно одетое в белое и окутанное облаком каких то немыслимо пряных ароматов, – Зинаида Гиппиус предпочитала светлые тона одежды и до старости любила густые ароматы, несколько напоминавшие восточные. Все она, она и она…
Быть может, там, в ранней юности, в детстве? Попробуем приблизиться к ним, истокам.
Зинаида Николаевна Гиппиус родилась двадцатого ноября 1869 года, в городке Белев, Тульской губернии, в семье известного юриста Николая Романовича Гиппиуса и его жены Анастасии Васильевны, урожденной Степановой, дочери екатеринбургского оберполицмейстера.
Раннее детство Зинаиды Николаевны было кочевым: из – за постоянных служебных переездов отца семья не жила на одном месте подолгу – временно обитали то в Саратове, то в Туле, то в Харькове. Жили и в Петербурге, ибо Николай Романович, талантливый человек, незаурядная личность, прекрасный оратор, не достигнув еще и тридцати лет был назначен обер–прокурором Сената. Правда, ненадолго. Николай Гиппиус в сыром климате столицы начал тотчас сильно хворать и ему пришлось срочно выехать с семьею на юг, в Нежин, к новому месту службы, председателем тамошнего суда. В Нежине он и умер, скоропостижно, ввергнув семью в полное отчаяние и оставив ее почти без средств.
Сестры Гиппиус - Зинаида, Анна, Наталья и Татьяна,- поэтому не получили систематического гимназического или институтского образования, оно было домашним: их готовили к экзаменам экстерном гувернантки и приходящие студенты, но живые, оригинально мыслящие, имеющие пылкое художественное воображение, отличную память, пристрастие к хорошему чтению и музыке, девочки – Зина была самой старшей из них – выгодно отличались от своих сверстниц серьезностью и глубиною домашних познаний.
Впрочем, некоторое время хрупкая умница Зиночка побыла ученицею Киевского патриотического женского института, но вскоре из–за слабости здоровья - ее забрали оттуда. Все дети унаследовали от обожаемого ими отца склонность к чахотке. Именно эта коварная болезнь слишком рано свела Николая Романовича в могилу, осиротила семью и безумно страшила молодую вдову и мать смутным призраком новых потерь!
Опасаясь потерять старшую дочь, вскоре после смерти супруга - в 1881 году, Анастасия Гиппиус уехала с детьми сперва в Крым, в Ялту, а затем в Тифлис, к брату, потом на дачу в Боржоми. Кочевое детство талантливой, очень музыкальной и восприимчивой ко всему удивительному и новому девушки, – к моменту внезапно решенного переезда на юг Зине исполнилось шестнадцать, - внутренне безумно одинокой после смерти отца, которого она сильно любила, - все продолжалось.
Религиозное воспитание Зины, впитанное с младенчества от любимой бабушки, было скорее, не то, чтобы - глубоким, а привычным для того времени.
Зиночка знала наизусть молитвы, прилежно ходила к заутрене и обедне, внимательно слушала жития святых, особенно Николая Чудотворца. Делала то, что делали все, но душа ее - молчала.
Она запоем читала самые разные книги, вела обширные дневники, писала письма знакомым и друзьям отца. Один из них, генерал Н. С. Драшусов, первым обратил на литературное дарование девушки и посоветовал ей серьезно заняться писательством, но тогда она еще сомневалась…
Требовалось время, чтобы залечить раны. И как, кстати, опять грянул переезд: родственники усиленно приглашали Анастасию Васильевну и детей ехать с ними на дачу в Боржоми. После Москвы и скучного лечения в Ялте, жизнь в теплом горном Боржоми, вместе с большою и веселой семьей дяди Александра, брата матери, очень Зине понравилась: музыка, танцы, верховая езда, море книг, первые поклонники.. Душа ее понемногу оттаивала.
Природа Боржоми совсем обворожила ее.
Она вернулась сюда и ровно через год, в 1888 году. Ей было тогда неполных семнадцать лет. И именно здесь, на скромной даче в Боржоми снимаемой вместе с подругою, она и познакомилась с будущим мужем своим, двадцатитрехлетним поэтом Дмитрием Мережковским, только что выпустившим в свет свою первую книгу стихов и путешествующим по Кавказу.
Он отличался от роя поклонников Зиночки тем, что был серьезен, много молчал, а когда все – таки заговорил, сопровождая ее на прогулке, то неожиданно посоветовал ей прочесть сочинения английского философа Спенсера.
Красавица была ошеломлена. Обычно кавалеры предлагали ей прочесть только их беспомощные стихи или спешно тянулись за поцелуем. Она, посмеиваясь в душе над ними, уступала просьбам, ей даже нравилось немного мучить надоедливых воздыхателей, но приходилось же и страдать от их невыносимой глупости!
А тут.. Интересное, удлиненное, чуть аскетическое, лицо, серые глаза, грассирующий выговор, что то притягивающее в манерах, и главная, обезоруживающая ее пленительное кокетство, странность: кавалер сей верхом не ездит и не танцует! С увлечением говорит лишь о поэзии и философии, прочел бездну книг и безумно любит мать, которая серьезно больна печенью и лечится в Виши. Они стали говорить друг с другом так, как будто были знакомы уже тысячу лет. Через несколько дней Дмитрий Сергеевич сделал предложение и Зинаида Николаевна приняла его без каких – либо колебаний. Она наконец - то встретила родственную душу, которую так долго искала. Это был слишком большой подарок Судьбы, чтобы его не принять!
Зинаида Николаевна вышла замуж очень просто. Приданного не было никакого – ее мать, вдова с тремя подрастающими барышнями на руках, едва ли могла обеспечить ее всем нужным.
Затем они вернулись в зимний сонный Петербург… И началась их семейная жизнь в новой петербургской квартире, снятой и обставленной матерью Дмитрия Сергеевича, как свадебный подарок. Именно здесь, в квартире в доме Мурузи 18, и начался путь Зинаиды Николаевны Гиппиус – Мережковской, как поэта, романиста и критика. Как Личности. Женщины. Чуда Серебряного века.
Но.. Ситуация такая странная лишь на первый взгляд. На самом же деле - глубоко понятна. Дмитрий Сергеевич Мережковский всю свою жизнь – а особенно - после смерти матери (спустя два месяца после женитьбы, в марте 1889 года!) был страшно одинок. У него не было ни одного близкого друга. Не было школы. В конечном итоге – не было и семьи, в большом смысле этого слова.
Дмитрий Сергеевич, не имевший ни с кем из родных душевной близости остался бы с тяжестью горя потери матери один на один. Если бы не молодая жена. Она, может быть, и не очень умело – считала себя весьма непрактичною хозяйкой, - но трогательно о нем заботилась. Он был глубоко благодарен ей за это, воспринимал себя единым целым с нею, зная, что даже споря, она понимает его и разделяет с ним главное в его взглядах, мыслях, надеждах, планах.
Нет, нет, она не задавала лишних вопросов, не утирала непрошеных слез, не щебетала о вечной любви! Она просто немедленно после всех нужных, но бесконечно тягостных кладбищенских церемоний увезла опустошенного Мережковского в Крым, в Алупку, на снятую ею дачу, туда, где уже вовсю цвели апрельские розы..
Там, в Крыму, Дмитрий Сергеевич попытался вновь вернуться к работе очеркам о древнем Египте, о Толстом и Достоевском, встречался со знакомыми и друзьями. Зинаида Николаевна тоже вечерами писала что – то в тетрадь..
Впрочем, кто сказал, что Мастерство приходит в одночасье, да и Вдохновение – тоже? Все должно идти своим чередом. Россия бурными всплесками эмоций встречала Новый век, молодежь обеих столиц на поэтических вечерах упоенно декламировала :
…О, пусть будет то, чего не бывает,
Никогда не бывает.
Мне бледное небо чудес обещает,
Но плачу без слез о неверном обете,
О неверном обете…
Мне нужно то, чего нет на свете,
Чего нет на свете.
Супруги давно и отчаянно планировали совершить хоть небольшое путешествие в Италию.
Пятницы Я. Полонского, среды А. Плещеева, литературные субботы в доме Мурузи были на время отставлены прочь, и Мережковские вскоре уже скромно, но - путешествовали, в спальном вагоне восточного экспресса, с восторгом и восхищением молодости по местам, связанным с Леонардо: Флоренция, Рим, Мантуя. Генуя..
Восхождение на гору Монто–Альбано, Зинаида Николаевна запомнила на всю жизнь: на белом склоне Белой горы, они с Дмитрием Сергеевичем нашли совершенно белую землянику с необыкновенным вкусом, а у подножия горы их ждала маленькая гостеприимная деревушка, в который родился великий Леонардо.
Встречались они в Италии и с А. Чеховым и А. Сувориным, бывшими проездом во Флоренции и Риме, и удивлялись их невообразимой спешке: скорее, скорее прочь от первозданной красоты, разлитой во всем, даже и в небе! Чувство восхищения Италией в пору ее самых счастливых, молодых лет, разлито в каждой строке мемуаров Гиппиус!
В сущности, проза Гиппиус отражает основной конфликт, который преломился из ее поэзии. Все герои ее рассказов болеют ее собственной мукой: все они корчатся в тисках современной обезбоженной жизни, силятся разжечь угасший пепел религиозного состояния и действа. Конечно внутренний разлад, раздвоенное состояние современной души всюду получает у Гиппиус одну и ту же развязку: торжество религиозной идеи, победа небесного над земным, души над телом. И , хотя литература, построенная на идее двоемирия существовала до Гиппиус, русская писательница, тонко и умело разрабатывая этот мотив, внесла в него много оригинального, придала ему новый интеллектуальный импульс.
З.Н. Гиппиус очень тяжело переживала события 1917 года и последовавшие после него события. Все в ком была душа, - и это без различия классов и положений, ходят, как мертвецы. Мы не возмущаемся, не страдаем, не негодуем, не ожидаем Мы ни к чему не привыкли, но ничему и не удивляемся. Мы знаем также, что кто сам не был в нашем круге – никогда не поймет нас. Встречаясь, мы смотрим друг на друга сонными глазами и мало говорим. Душа в той стадии голода (да и тело!), когда уже нет острого мученья, наступает период сонливости. Перешло.. Перекатилось Не все ли равно, отчего мы сделались такими? И оттого, что выболела, высохла душа, и оттого, что иссохло тело, исчез фосфор из организма, обескровлен мозг, исхрупли торчащие кости. От того и от другого – вместе. .. Жить здесь невозможно. Душа умирает
…Они покинули Россию в 1920 году, Пережив два погромных обыска, полную распродажу всех носильных вещей, расстрелы друзей, смерть знакомых от голода. Они переехали - легально, чудо! - польскую границу на ветхих, поломанных санях, и с самым скудным багажом, какой только можно было вообразить: пара чемоданов с износившимся бельем, рваным платьем и грудой рукописей и записных книжек на дне.
Вместо паспорта Дмитрий Сергеевич держал в руках одну из своих книг. Официально, он уезжал в Варшаву, истощенный и больной, вместе с женою, после того, как прочел в Минске цикл лекций о Древнем Египте. Мережковские ехали в другой, без революций, сытый и спокойный мир, ослабевшие и душою и телом от голода и боли потерь. Не только - друзей, любимых близких. Всего того, чем жили раньше. В голодной, обескровленной, сумасшедшей, бредовой России оставались две сестры Зинаиды Николаевны.: Наталья, талантливейший скульптор, (ум. в 1953 году) и художница Татьяна, (ум. в 1963 году) продававшая на улице то старое трепье, то немыслимые сплетнические, пустые газеты – листовки.
В Варшаве они долго смотрели голодными, неверящими глазами на витрины магазинов, в которых можно было, что-то купить! Мясо, молоко, вещи. В Берлине долго приходили в себя от пережитого.
В Париже их ждала серая от пыли, неуютная, от нежилого духа, с соломенною мебелью, но своя квартира, из которой их никто не мог выселить за самый главный признак буржуазности – обилие книг. Они принялись обустраивать свой, по-прежнему сложный, теперь уже - навсегда - эмигрантский, но вполне свободный, человеческий быт. Обзавелись знакомыми, которых пытались поддерживать всем, чем только умели и могли.
Очень нелегко и неловко определенно писать о том, что было потом. Мы не Судьи. Не инквизиторы. И не коммисия по помилованию, образно говоря. Это можно понять лишь интуитивно. Можно лишь догадываться – почему. Почему Дмитрий Сергеевич Мережковский, вскоре после нападения Германии на СССР, выступил с речами и статьями… в поддержку Гитлера. Немногие из старых знакомых Мережковских отшатнулись от них с испугом.
Русские эмигрантские газеты перестали печатать статьи Дмитрия Сергеевича, издательства разрывали с ним договор. Чета Мережковских вела теперь трудную и скудную жизнь. Зинаида Николаевна экономила на молоке и продуктах первой необходимости, сама перелицовывала старое пальто и костюмы Дмитрия Сергеевича. Но не произнесла ни слова упрека или осуждения. Разделяла убеждения? Дневники ее и по сей день изданы с большими купюрами . Она зябла и боялась бесконечного круга смерти, круга молчания. Умирали один за другим старые знакомые, те, что оставались – не здоровались, сторонились. Она прощала им, легко кивала вслед, едва поседевшей головой.
Шаг Мережковского в пропасть так и остался непонятым для его соотечественников, для друзей, даже для противников в эмигрантском, совсем уже поредевшем кругу, для истории, для нас, потомков…
Когда он умер, проводить его в последний путь в русский храм на улице Дарю пришло лишь несколько человек..
З. Н. Гиппиус так и не смогла закончить мемуаров о муже. Или, вернее, самая последняя их страница была дописана уже ее Смертью, 9 сентября 1945 года, в Париже. Проводить Зинаиду Николаевну к ее последнему пристанищу на кладбище Сент – Женевьев де Буа, пришли все, кто еще жил и помнил. Даже непримиримый и остроязычный злословец в их с Дмитрием Сергеевичем адрес – Иван Бунин.
Сложным явлением в символическом искусстве ХХ века была лирика Зинаиды Гиппиус. Ее неутомимая поэтическая мысль, страстно бунтовавшая против конечности земной жизни, не знала полной удовлетворенности в своих исканиях. Рассудочно – холодное осмысление сущего постоянно смешивалось с жалобными мотивами смиренности и сентиментальности.
Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945) родилась в небогатой дворянской семье, в городке Белеве Тульской губернии. Но детство и юность ее прошли преимущественно в северной столице, где родители предпочитали жить большую часть года. Там же, после окончания женской гимназии, начинающая поэтесса познакомилась со студентом университета Д. Мережковским, за которого вскоре вышла замуж. В обществе своего мужа, ставшего со временем крупным писателем, и происходило становление ее поэзии.
Художнические интересы Гиппиус были широки: она писала лирические стихи и романную прозу, охотно выступала с критическими статьями, вместе с Д. Мережковским и Д. Философовым редактировала литературный журнал “Новый путь”. Высокая, интеллигентная талантливость Мережковских снискала им уважение в культурных кругах Петербурга. Их семейный салон посещали знаменитые писатели и поэты: И. Анненский, Ф. Сологуб, В. Брюсов, А. Блок, К. Бальмонт, Вяч. Иванов, А. Белый, А.Н. Толстой и другие. Позднее, Когда супруги жили в Париже (они уехали в 1920 году), их друзьями стали И. Бунин и А. Куприн.
Лирика Гиппиус исторична. В ней ясно видны следы национальных идей, веяний, переживаний, эмоций, конкретной жизненной обстановки начала текущего столетия. Конечно, стих ее не притязал на многогранное описание реальности ; он касался лишь отдельных, в основном порочных ее явлений:
Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко – тупое, всегда безобразное,
Медленно – рвущее, мелко – нечестное,
Скользкое, стыдное, низкое, тесное,
Явно – довольное, тайно – блудливое,
Плоско – смешное и тошно – трусливое,
Вязко, болотно, и тинно застойное,
Жизни и смерти равно недостойное,
Рабское, хамское…
Критики Гиппиус нередко соединяли эти строки с конкретной российской действительностью и на этом основании обвиняли автора в нелюбви к Отечеству. Между тем проблематика данного произведения гораздо шире, “космичнее”, чем это может показаться при первом чтении. Поэтесса здесь высказала (естественно, на материале русской жизни) мысль о несовершенстве человеческого “я”, и его земного общества. Текст построен в виде развернутого, психологически обостренного предложения, в котором ведущую, сюжетную функцию выполняют определения. Истинный замысел стихотворения “Все кругом” проясняется в конце повествования, где однотонное, несколько рассудочное движение темы внезапно сменяется эмоционально – напряженным мотивом, раскрывающим неугасимую надежду человека на изменение сложившегося миросостояния:
Но жалоб не надо; что радости в плаче?
Мы знаем, мы знаем: все будет иначе.
Живой облик эпохи возникал у Гиппиус и в стихах, написанных на основе психологического параллелизма. Важную роль в этом случае играла внешняя, природно-бытовая деталь, которая своим метафорическим сближением с изломами человеческой души передавала целую гамму лирических переживаний и размышлений:
Над водами, стихнувшими в безмятежности
Вечера ясного, - все бродит туман;
В последней жестокости есть бездонность нежности,
И в Божией правде – Божий обман.
Разумеется, для выражения подобной темы требовался особый поэтический язык, и Гиппиус кропотливо создавала его, подбирая из словаря точные в смысловом отношении элементы нейтральной книжной речи и отдавая предпочтение лишь тем словесным оборотам, которые исключали всякую метафорическую вычурность. В скрытом течении ее стиха словно бы велся давний спор с воображаемым оппонентом на тему, начатую еще Л. Толстым и Достоевским: каков человек изнутри, чем он значителен на Земле? В ее произведениях постоянно ощущалось какое-то нежное очарование хрупкостью человеческой жизни, ее незащищенностью в мироздании. И здесь лепка образной мысли достигала удивительно филигранных очертаний.
Особое значение в этой связи Гиппиус придавала тщательной подборке поэтически сравнимых явлений. Наиболее выигрышным ей представлялось соединение в композиционно-сюжетном строе внутреннего, незримо духовного с предметом из мира природы, традиционно воспеваемым в классической пейзажной лирике (серебристой паутиной, светом настольной лампы, светом зари).
В стихотворении “ Нить” величественное и простое в человеческой душе уподоблено летней паутинной нити, повиснувшей над лесной тропинкой. И многоцветное сверкание природной “ струны”, и ее чуткое дрожание на ветру, готовое оборваться от неосторожного дыхания воздуха, и еще множество других пластично выписанных мелочей, оживляющий пустое небо, сообщают на какое-то время повествованию характер самоценной пейзажной сценки:
Нить паутинная упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
Колеблет ветер нить, порвать, пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой – струною многоцветной.
А далее обнаруживается, что эта зарисовка природы есть развернутая метафорическая характеристика таинственного и сложного человеческого “я”, схожего своей зыбкой тонкостью с опоэтизированной внешней природной частностью:
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно;
А тонкая душа проста, как эта нить.
Общие эпитеты подчеркивают общность природного и духовного (паутинка тонка и проста, и душа тонкая, простая). Но компоненты эти скреплены еще и единым, стержневым мотивом, сложенным по ступенчатому принципу: сначала паутинная нить сопоставлена со сверкающей чертой; затем в ее образное оформление внесено еще одно приращение: струна многоцветная; и только после этого она представлена в качестве “портретной” схемы человеческой души.
Стихотворение “ Нить” написано в жанрово-стилевой форме философского пояснения. Известный еще со времен Пушкина и Тютчева своей идилличностью лирический образ паутины получил здесь нетрадиционное толкование. Гиппиус овеяла этот образ психологическим драматизмом. Правда, пафос последнего не был глубоко развит в ее произведении; в сущности, он только намечен тематически.
Все жанрово-стилевые средства вели к многослойности символа, который можно было толковать вариативно. Так , в символике романсного стихотворения , названного автором “ Песней”, можно особо выделить мотив томления героини, жаждущей душевного спасения и ясности на пути от человеческого ко вселенному, и вместе с тем наше внимание невольно сосредоточивается на частном образе окна, куда, словно в космический просвет, устремляются земные вековечные чувства, мысли, переживания:
Окно мое высоко над землею,
Высоко над землею.
Я вижу только небо с вечернею зарею,
С вечернею зарею.
И небо кажется пустым и бледным,
Таким пустым и бледным…
Оно не сжалится над сердцем бедным,
Над моим сердцем бедным.
Увы, в печали безумной я умираю,
Стремлюсь к тому, чего я не знаю,
Но сердце хочет и просит чуда…
Еще на заре творчества у поэтессы мелькнула догадка о жизни после смерти. Она почувствовала это “в дыхании ветра, в солнечных лучах”, и в “бледной” морской волне, и в облачной тени. Раздвигая границы художественного времени, Гиппиус попыталась тогда поэтически обесценить самую смерть и таким образом “убрать порог” между нею и жизнью. Причем явление смерти она как бы подводила к заключительному моменту бытия, когда “уже не душно, достигнута последняя ступень”:
И если смерть придет – за ней послушно
Уйду в ее безгорестную тень.
Так осенью светло и равнодушно
На бледном небе умирает день.
Гиппиус постоянно колебалась между землею и небом, жизнью и богом. Если в середине 90-х годов “ мудрый Соблазнитель” казался ей “непонятным Учителем Великой Красоты”, то в начале нового столетия Божия, правда и Божий обман”, несмотря на свое полюсное положение, драматически сблизились в ее лирике:
Небо – вверху; небо – внизу,
Звезды – вверху; звезды – внизу,
Все, что вверху, то и внизу,
Если поймешь, благо тебе.
Стих З.Гиппиус, стремившейся к звучной точности, обрел здесь предельно-лапидарное выражение.
З.Гиппиус ввела свою образную мысль в русло художественно-филосовских исканий Достоевского и в свете его мощной, трагической поэтики попыталась дорисовать то, что недоступно монументальной, романной прозе, но что способна выполнить утонченная, символико-психологическая лирика.
Вглядываясь в ее творчество, я не могу не отметить следующее: поэтический дебют ее состоялся в 1888г. на страницах “Северного вестника”, издаваемого в Петербурге. Этот журнал вскоре стал литературной трибуной символистов. Известность Зинаиде Николаевне принесли творчески разработанные самостоятельные опыты - стихотворения “ Посвящение” и “Песня”.
В 1904 г. отдельным изданием вышло “Собрание стихов.1889-1903”. Еще ее современники отметили смелую реформацию в раннем творчестве: она неустанно экспериментирует, варьирует стихотворные размеры, использует прием “перебоя ритма”, виртуозно пользуется аллитерацией и т.д. Часто она строит свои стихи как монологи – молитвы, обращение к Богу.
Отличительной чертой ее творчества является афористичность мыслей.
Особо надо отметить то, что она стала во главе “неохристиан”, печатным органом которых был журнал “ Новый путь”, где поэтесса “спряталась” за псевдоним Антон Крайний, потом Антон Кирша.
Я не касаюсь ее прозаических произведений, хотя и там она сказала свое, новое слово. Последняя книга ее стихотворений вышла в 1939году – “ Сияние”, главное в ней – раздумья о божественной любви, открывающей путь в вечность, о силе и бессмертии божественного слова.
Последние годы своей одинокой жизни (Д.Мережковский умер в 1941 году) она отдала поэме “Последний круг” и книге воспоминаний “Дмитрий Мережковский”, которая осталась незавершенной.
Есть под Парижем русское кладбище – Сен-Женевьев де Буа. Там в одной могиле похоронены Д.Мережковский и его верная спутница Зинаида Гиппиус, поэт, писатель, литературный критик…
Знакомство с новым поэтом – всегда радость. Не скажу, что творчество З.Гиппиус произвело на меня особое впечатление. Нет! В нем много вычурности, какие-то изломы, что-то болезненное.…Однако ее стихи своеобразны и ярки, лирический герой поэтессы – человек воспринимающий красоту мира и сердцем чувствующий добро и зло на земле. Это – блестящий художник:
Вот первый луч – вот алый меч…
И плачет сердце…
Так написать может только талантливый поэт.
Из сборника “Последние стихи”, с которыми я познакомился, я выбрал одно – “ Нет” и попытаюсь поделиться своими впечатлениями о нем и дать ему свою оценку.
Прежде всего, я обратил внимание на название – оно не совсем обычно ,если учесть содержание: “нет” кому или чему? Удивила и дата написания: “Февр . 18.”,она же и помогла мне правильно понять тему произведения. Я знал, что Зинаида Николаевна отрицательно отнеслась к первой мировой войне, не разделила националистических настроений части творческой интеллигенции. Не приняла она и Октябрьскую революцию, для нее это была трагедия. “Последние стихи”, куда входит “Нет”, и направлены против “восставшего Хама”, но З.Гиппиус всегда волновала судьба России, судьба Родины. “Нет” – крик души поэтессы, крик отчаяния и крик надежды. Она, словно луч солнца, озаряет миниатюру, в котором только восемь строк, и зовет всех верить не только ей – Надежде, но и Вере, и Любви.
Приподнято торжественное звучание каждого слова позволяет мне сказать о том, что стихи написаны в публицистическом ключе. Об этом напоминают нам, читателям, использованные автором риторические восклицания:
Она не погибнет – знайте!
Она не погибнет – Россия!
Именно они, эти восклицания, выражают замысел поэта: высокое патетическое звучание гимна русской земли.
“Нет” – это, значит, не исчезнет Русь, ее государственность, не пропадет ее народ. Она, как держава, будет стоять вечно. Думаю, что не ошибусь в определении идеи этого небольшого стихотворения: она – в вечности! Более ста лет до З.Гиппиус Ф.И.Тютчев – поэт золотого века – по-своему выразил свой лирический облик Родины: “Умом России не понять…” З.Гиппиус в новом, “серебряном веке”, утвердила мысль собрата по перу: вечны, будут Россия, ее земля и ее народ! Отсюда и та торжественная приподнятость, тот пафос, что усиливает звучание каждого слова. Употребление же такого художественного приема, как анафора, и делает ее особенно звучным:
Она не погибнет, – знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся ,– верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем, - верьте…
Повтор слова “ верьте” в конце двух строк есть не что иное, как другой художественный прием – эпифора.
Удачно применены поэтессой глаголы повелительного наклонения: и в первом и во втором катрене они усиливают мотив стихотворения, наполняя его оптимизмом. Именно это и не мог принять Блок, написавший поэтессе письмо и посвятивший ей стих, где зловеще определяют их жизнь следующие строки:
Мы – дети страшных лет России-
Забыть не в силах ничего.
Перечитываю вновь миниатюру З.Гиппиус и думаю о том , как все-таки талантлива была она как поэт. Какие образы нашла она для выражения своей мысли, какие художественные средства!
Они всколосяться, - верьте!
Поля ее золотые.
Эпитет “ золотой” не редкий у поэтов, пишущий о русском поле, здесь же он звучит особо, словно выражая богатство страны – ее хлеб.
Достигая образности и выразительности стиха, автор использует приём олицетворения, погибнет “и…спасётся”, видя в России живое существо. Особое значения в композиционном строе имеет противительный союз “но”. Им часто пользовался А. С. Пушкин (“Анчар”, “Деревня”). Зинаида Николаевна сознательно делит им стихотворение на две части: главное не спасение всех её современников, а воскресение России, в которое она верила, любя и ненавидя.
“Нет” - одно из завершающих стихотворений цикла “Последние песни”, написанного в Петербурге. Но как оно актуально в наши дни!
Я выбрал его для анализа потому, что оно вселяет в меня оптимизм, и мне вместе с поэтессой хочется сказать всем, кто не верит в будущее нашей Родины, а живёт прошедшим:
2.1Место рождения, детство, юность, замужество. Взрослая жизнь……………………………………………………………………. 3
2.2 Творчество Зинаиды Николаевны………………………………. 52.3 Последние годы жизни З. Н. Гиппиус…………………. 7
Вступление
Проза Гиппиус должна быть интересна современному читателю с точки зрения более близкого знакомства с автором и воссозданием полной картины литературного процесса эпохи. Поэтому мы и через сотню лет с интересом приобщаемся к этому миру, который обогащает наши чувства и наше понимание действительности и человека.
Основная часть
2.1. Место рождения, детство, юность, замужество. Взрослая жизнь.
2.2. Творчество Зинаиды Николаевны.
Октябрьские события 1917 года Гиппиус восприняла как контрреволюцию, преступление политических авантюристов и одновременно как общий грех народа, подчинившегося их воле. Именно к народу она обращает свое обвинение [Приложение 8].
И поэтому она не хотела быть с теми, кто умертвил февральскую Россию. Мережковские готовились к отъезду, навстречу свободе, но без России. Туда, где не было большевиков. Туда, где не ограничивали свободу думать, свободу говорить, свободу писать. Туда, где у них была своя квартира. Мережковские тайно собирались в Париж.
2.3. Последние годы жизни З. Н. Гиппиус.
Общество просуществовало до 1939 года. Дмитрию Сергеевичу останется жить чуть больше года, Зинаиде Николаевне – пять лет. Но что это были за годы. Многие русские успели выехать из Франции. Мережковский остались. Они боролись с навалившейся старостью, с болезнями, с голодом, с холодом, с безденежьем.
В первом своем стихотворении, написанном в семилетнем возрасте, она писала [11]. В последнем [12].
Она умерла сухой парижской осенью 9 сентября 1945 года и была похоронена на русском кладбище, где покоилось тело ее мужа.
Заключение
Новизна моей работы заключается в нестандартности выбора темы, а значимость – в необходимости узнать как много больше о неординарной личности, практически забытой на сегодняшний день. Также хочу добавить, что свою работу я делала и с точки зрения ИКТ [Приложения 14 - 15]. Именно информационные технологии позволили мне необычно оформить работу.
Могу сделать несколько выводов к моей работе.
Во-первых, Зинаида Гиппиус – неординарная личность и замечательный поэт.
Во-вторых, ее творческая деятельность, полная искренним негодованием, раздражением по отношению к событиям, происходящим в России, показывает нам то, что было на самом деле.
[Приложение 13] Это было последнее предсказание Зеленоглазой Наяды. Оно созвучно нам, людям XXI века, потому что мы верим в возрождение России!
Список литературы
Гиппиус З. Н. Стихотворения. Живые лица.
Гиппиус З. Н. Петербургские дневники.
Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Энциклопедический биографический словарь.
Приложение
Безумные годы совьются во прах,
Утонут в забвенье и дыме.
И только одно сохранится в веках
Святое и гордое имя.
Я в себе, от себя, не боюсь ничего,
Ни забвенья, ни страсти.
Не боюсь ни унынья, ни сна моего —
Ибо все в моей власти.
Не боюсь ничего и в других, от других;
К ним нейду за наградой;
Ибо в людях люблю не себя. И от них
Ничего мне не надо.
О Господь мой и Бог! Пожалей, успокой,
Мы так слабы и наги.
Дай мне сил перед Ней, чистоты пред Тобой
И пред жизнью — отваги.
Господь. Отец. Мое начало. Мой конец. Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне, Во имя Сына прошу я ныне И зажигаю пред Тобой Мою свечу. Господь. Отец. Спаси, укрой — Кого хочу. Тобою дух мой воскресает. Я не о всех прошу, о Боже, Но лишь о том, Кто предо мною погибает, Чье мне спасение дороже, О нем, — одном. Прими, Господь, мое хотенье! О, жги меня, как я — свечу, Но ниспошли освобожденье, Твою любовь, Твое спасенье — Кому хочу.
Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко тупое, всегда безобразное,
Медленно рвущее, мелко-нечестное,
Скользкое, стыдное, низкое, тесное,
Плоско-смешное и тошно-трусливое,
Вязко, болотно и тинно застойное,
Жизни и смерти равно недостойное,
Рабское, хамское, гнойное, черное,
Изредка серое, в сером упорное,
Вечно лежачее, дьявольски косное,
Глупое, сохлое, сонное, злостное,
Непереносное, ложное, ложное!
Но жалоб не надо. Что радости в плаче?
Мы знаем, мы знаем: все будет иначе.
Блевотина войны — октябрьское веселье!От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна!Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном, Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил — засек кнутом?Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой, Смеются пушки, разевая рты. И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь!
Господи! Иду в неизвестное,
но пусть оно будет родное.
Пусть мне будет небесное
такое же, как земное…
Я от дверей не отойду,
Пусть длится ночь, пусть злится ветер.
Стучу, пока не упаду.
Стучу, пока Ты не ответишь.
Не отступлю, не отступлю,
Стучу, зову Тебя без страха:
Отдай мне ту, кого люблю,
Восстанови ее из праха!
Верни ее под отчий кров,
Пускай виновна - отпусти ей!
Твой очистительный покров
Простри над грешною Россией!
И мне, упрямому рабу,
Увидеть дай ее, живую.
Пока она в гробу,
От двери Отчей не уйду я.
Неугасим огонь души,
Стучу - дрожат дверные петли,
Зову Тебя - о, поспеши!
Кричу к Тебе - о, не замедли!
Давно печали я не знаю, И слез давно уже не лью. Я никому не помогаю, Да никого и не люблю.
Любить людей — сам будешь в горе. Всех не утешишь всё равно. Мир — не бездонное ли море? О мире я забыл давно.
Читайте также: