Петроград 1917 года глазами очевидцев реферат
Обновлено: 16.05.2024
Для образованного человека дата 25 октября 1917 года (по старому стилю) скажет всё сама по себе. Это, конечно, Октябрьская революция, или, если хотите, Октябрьский переворот или Октябрьское восстание. Так или иначе, историческая дата, в которую происходило историческое событие.
Как это часто бывает, большие события видны только на расстоянии. А как современники событий воспринимали мир и общество вокруг себя в дни революции? Об этом расскажут их дневники, которые лучше всего передают сиюминутную реакцию людей того времени. Публикуем фрагменты дневников разных лиц от 24 до 26 октября, занятых размышлениями о себе и о стране, наблюдениями за бытом или же непосредственным участием в революционном процессе.
24 октября. Михаил Богословский, московский историк
24 октября. Александр Антонов, большевик
Почти весь день я в Смольном. В комнате ВРК на стульях, на столах, на полу — связисты от каждого полка, от каждого штаба Красной гвардии. Кто-то кричит от телефона:
— Опубликован приказ штаба военного округа об отстранении и предании суду комиссаров ВРК, назначенных в воинские части.
— Юнкерские караулы занимают важнейшие пункты города.
В ответ распоряжение ВРК:
И предписание № 1 в полки:
«Петроградскому Совету грозит прямая опасность: ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Петроград. Газеты „Солдат“ и „Рабочий путь“ закрыты. Предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений.
Солдаты и ополченцы у Смольного в дни Октябрьской революции
Твёрдость, стойкость, выдержка, решительность — вот что сейчас требуется от каждого из нас…
Комментарий. С большой долей вероятности опубликованные в советское время дневники Антонова подвергались редакции. Мы не знаем, была ли у него возможность вести столь подробный дневник прямо во время октябрьских событий.
24 октября. Алексей Будберг, генерал-лейтенант
В Иваново-Вознесенском районе рабочие захватили фабрики и выгнали вон владельцев; почти то же самое произошло и в Донецком угольном районе. Некоторые железные дороги близки к полной остановке вследствие истощения запасов угля и массового заболевания паровозов. Показываются первые крупные ягодки — наследие революционной весны и демократического цветения. Неужели и теперь союзники не разберут, чем всё это пахнет, и будут оставаться в прежнем созерцательном атитюде.
На фронте мертвое затишье; перестрелка почти совсем прекратилась; замолкла и наша артиллерия, боясь репрессий и насилия со стороны пехотных товарищев (sic!); даже ночное освещение ракетками немецкого фронта почти прекратилось — очевидно, немцы получили достаточный гарантии того, что им нечего опасаться. Я уверен, однако что немцы только ждут окончательных результатов сделанной нам большевистской прививки и, когда мы уже совсем развалимся, то они толкнут нас и добьют без каких либо особых расходов и затруднений.
Алексей Будберг (второй справа)
24 октября. Владимир Голицын, бывший московский губернатор
Ожидаются выступления и беспорядки в Петрограде и здесь, вследствие назревшего конфликта между несостоятельным правительством и дерзкими самочинными организациями. По слухам, калужские события воздействовали отрезвляющим образом на население. Пойдут казаки и далее. Будем надеяться, что это первый шаг к восстановлению правопорядка.
До чего превосходно мировоззрение древних — Аристотеля, Платона и др., — сливших идею о Божестве, то есть о высшей силе или разуме, с идеей о природе! Это не чета богословской догматике, которая клеймит такое мировоззрение якобы позорящей его кличкой пантеизма.
Кстати, о природе. Человек кичится тем, что он — царь природы. Такое убеждение стойко держится, несмотря на то что каждый новый шаг в познании природы, каждое новое открытие ясно показывает, что это царство призрачное, что оно нами выдумано для своего успокоения!
Портрет Владимира Голицына. Художник Валентин Серов. 1906 год
25 октября. Никита Окунев, московский обыватель
25 октября. Юрий Готье, московский историк
Новые тревожные слухи ходили вчера весь день; в Петербурге большевики, несомненно, что-то подготовляют. Но что? Блеф или действительно захват власти? Сегодня в газетах, что г. Керенский, наконец, опять разрешился речью в предпарламенте. Будет ли за словами дело? По России — новая волна забастовок и погромов. Забастовки направляются всё той же рукой — какой? в глубине — несомненно, немецкой. Вчера Георгиевский рассказывал о суде над шпионами: шпионили немцы из конторы Вогау, а мелкие работы для них исполняли русские за 2–3 рубля в день: вот истинный символ русско-немецких отношений. Вчера же заседание археологического общества: старая графиня, два вроде как беженца из Петрограда — Лихачёв и Тураев, заседание на Берсеневке — точно хоронили какого-то близкого покойника.
Митинг в Москве на Тверской улице 25 октября 1917 года
25 октября. Мария Вишневская, харьковская гимназистка
Сегодня день холодный, осенний. С утра не перестает дождь.
Ходила в библиотеку, прошлась по улицам. Определённы были пятна фонарей в тумане. И захотелось увидеть не то Мозу, не то Юлия. Скорее — Мозу.
Сейчас вспомнилось, как Юлий спросил меня на вечере (в разговоре):
Сейчас перечла то, что написала в этой тетради и стало странно: показалось, что всё это писала не я. Так далеки от меня герои этих записок, о которых я так много писала и кажется нелепым то, что я о них писала.
Нет слов, чтобы выразить моё бездушное спокойствие и пустоту.
25 октября. Алексей Орешников, сотрудник Исторического музея
25 октября. Михаил Богословский, московский историк
Среда. Утро за работой над Петром. Биография Петра получает для меня теперь новый смысл. В то время, когда мы так позорно отдаем всё то, что при нём приобреталось с таким упорным трудом и с такими потерями, отрадно остановиться на этих славных страницах нашего прошлого, когда Россия проявляла в Петре свою бодрость, энергию и мощь. Это была не та дряблая, гнилая, пораженная неврастенией и разваливающаяся Россия, которую видим теперь. Может быть, если моя работа когда‑либо увидит свет, она будет небесполезна в годину унижения и бед, показывая нашу славу в прошлом. Может быть, она посодействует нашему возрождению, внеся в него крупицу здорового национального чувства! Но это, конечно, мечты.
25 октября. Рюрик Ивнев, поэт
Кажется, положение Вр Правительства безнадёжно. Сегодня ездил с Ал. Ник. (Буткевичем) по городу (хотели попасть в Гвард Экон о во, но оно было закрыто), проезжали мимо Зимнего Дворца, там юнкера, баррикады из дров и т. п.
Демонстрация матросов в Петрограде
А Н зашёл на минуту в штаб, оттуда мы поехали на Конюшенную. Там снова патруль, но уже не юнкерский (правительственный), а солдатский (советский).
В городе очень тревожно. Всюду растерянность, по улице, впрочем, движение довольно большое…
25 октября. Прасковья Мельгунова-Степанова, жена историка Сергея Мельгунова
25 октября. Алексей Будберг, генерал-лейтенант
Главковерх подарил нас новым законом, от своевременности которого у всех глаза на лоб полезли; я по прочтении сообщавшей его телеграммы упёрся лбом в стекло и довольно долго рычал и мычал по-звериному — единственный исход для поднявшегося чувства изумления перед невероятной глупостью отдаваемого распоряжения. Закон этот восстанавливает условную дисциплинарную власть начальников (это тогда, когда от всякой нашей власти даже и фигового листа не осталось). Устанавливается, что, если дисциплинарный суд в течение 48 часов не накладывает на виновных взыскания или войсковая часть совершенно не желает выбирать у себя состава дисциплинарная суда, то вся дисциплинарная власть переходить целиком в руки соответствующих начальников.
Такие приказы могут писать при настоящей обстановке или сумасшедшие, или квалифицированные, как говорили у нас в артиллерийском училище, концентрированные идиоты.
Ведь, не может же товарищ Керенский не знать, что делается на фронте, в каком состоянии войска и что такое ныне вообще власть начальника. Никакие силы, а не то, что жалкие бумажные приказы, не могут уже восстановить умершую власть начальников, а тем более власть дисциплинарную, наиболее ненавистную для масс, которую раньше и основательнее всего постарались с корнем уничтожить те, кому нужно было развалить русскую военную силу.
25 октября. Михаил Панков, учитель, прапорщик
На позициях затишье. Пушки наши и германские стреляют изредка и как-то неохотно, скорее, для проформы. Идёт дождь. Всем всё надоело. Настроение под стать погоде. В нашей офицерской землянке — семь человек, в пристройке — столько же денщиков. Любимое занятие коллег-офицеров резаться в преферанс и отстреливать крыс, которых в землянке полным-полно. Особым шиком считается зарубить крысу шашкой.
Солдаты русской армии времён Первой мировой войны
26 октября. Михаил Чевеков, ученик мужской гимназии города Хвалынска
Вследствие приезда юнкеров и за неимением мест, гимназию отдают им. Мы же будем, должно быть, учиться в женск. гимназии и то по вечерам. Что решат — неизвестно. Выяснится, должно быть, к 1‑му ноября.
Теперь у нас две партии в России: партия развала и партия порядка. Вождь партии развала — А. Ф. Керенский, а партии порядка — ген. Корнилов. Но партия развала победила. Керенский — социал-революционер, ген. Корнилов — партия Народной Свободы.
Дело дошло до того, что мёртвым начинаешь завидовать, не знаешь, будешь завтра жив или нет?!
Я лично принадлежу к партии Народной Свободы, т. е. убеждённый кадет. А смотря на все зверства солдат и крестьян, пожалуй, и монархист.
26 октября. Николай Зарин, генерал
Утром ольгинская прислуга объявила, что в Петрограде переворот, Керенский свергнут; солдаты в Порхове волнуются; Саша советует нам не ездить в город, но я решил ехать — разузнать, в чем дело. В Порхове определённого ничего не узнал, только факт, что Керенский и правительство свергнуты, но кем — не знают; очевидно, большевиками. Не знаю — радоваться ли! Что выбросили эту сволочь Керенского — отлично, но что будет дальше! Пожалуй, чем хуже, тем лучше!! — скорее дойдем до порядка.
Вечером много и горячо спорили с Сашей — он считает, что Родины у него нет, и готов, очевидно, принять немцев как освободителей. Я резко упрекал его — наше царское правительство довело Россию до всего, что она переживает, давно можно и должно было предпринять Революцию, а то вечное шатание — то вправо, то влево! И стыдно русскому дворянину, члену Госуд[арственной] Думы и предводителю дворянства так говорить, открывать объятия немцам и обливать помоями весь русский народ и армию. Вообще наговорил брату много горького и с тем разошлись на ночь. На душе остается какой-то горький осадок…
Дневник Николая Зарина
26 октября. Никита Окунев, московский обыватель
Вот плоды политики Керенского: властвовать медленно. Большевики разогнали Совет республики, захватили телеграф, государственный банк, Петроградское телеграфное агентство, Балтийский вокзал, освободили своих ранее арестованных товарищей и т. п.
26 октября. Александр Жиркевич, публицист, общественный деятель
26 октября. Михаил Богословский, московский историк
Четверг. Газеты не вышли; мы опять в полнейшей темноте, что делается в Петрограде. Самые противоположные слухи: по одним, берет верх Временное правительство, по другим — большевики; по одним, во главе войск, верных Временному правительству, стоит Кишкин — вот истинный спаситель России, по другим — Кишкин сидит под арестом. Ко мне утром заходил один студент Духовной академии, сообщивший, что премьер‑министром провозглашен товарищ Ленин, а Бронштейн‑Троцкий — министром иностранных дел, а Верховский — военным министром.
Кое‑где на улицах караулы из юнкеров. Но Кизеветтер сообщал, что командующий войсками полковник Рябцев занят только внешней охраной порядка, не держит ни той, ни другой стороны, а выжидает, чья возьмет в Петрограде. Городской голова [В. В. Руднев] также. Вчера он в Думе сказал, что большевиками разогнан Совет республики. Москва опять в этом переломе никакого активного участия не принимает и пойдёт за Петербургом.
СТРАНИЦА 1 . ОГЛАВЛЕНИЕ.
лист 1. "Письмо из революционной Москвы, март 1917 года", РЕГ "Единение" Австралия, 27/9/2012
Русская еженедельная газета "ЕДИНЕНИЕ", АВСТРАЛИЯ.
27/9/2012
Марина Поллард
Письмо из революционной Москвы, март 1917 года
Интересное письмо* получила г-жа Э. Майо от подруги, г-жи Л. Tернер, в тот момент гостившей у дочери, вышедшей замуж за британского дипломата работавшего в России. Оно описывает события Февральского переворота 1917 года (а именно, события в Москве с 10 по 23 марта). В результате в России де-факто была свергнута монархия и установилось двоевластие Временного правительства и Петросовета.
-------------------------
"Так много всего случилось - трудно представить, что все это за несколько дней, прошедших со 2 марта. Напряжение первых дней закончилась и теперь можно осмыслить происшедшее. Когда я приехала в Россию в ноябре прошлого года, Петроград был полон слухов. Конечно, в газетах не было ни слова правды - цензура была слишком строгой. В ноябре у Николая II еще был шанс войти в историю величайшим из русских царей. Ему было разъяснено истинное положение вещей в стране и возможное разрешение ситуации. Вместо этого он продолжал верить жене и ее про-немецкому окружению, разжигавшему революцию, чтобы таким образом принудить Россию к заключению мира.
Это одна сторона медали, но есть и другая. В течение 10 дней никто не работает, закрыты магазины и заводы. И это по всей России, хотя она находится в состоянии войны! В Москве работа постепенно возобновляется, но социал-демократы, с их программой разрушения, очень активны. Намного легче ведь уничтожить, чем строить, и они много обещают, а люди трогательно невежественны. Для более чем 60-ти процентов населения "Государь" был "Батюшкой" - теперь его нет и все в хаосе. Люди не знают, во что или кому верить и это создает плодотворную почву для как никогда активных пропагандистов.
Сегодня опять работа прекратилась. Все на улицах, и везде огромные шествия и собрания. Солдата спросили, чего он хочет, и он ответил: "Республику с Государем". И это типичное отношение. Старуха остановила меня на бульваре вчера - "Где ж Государь?" У нее слезы на щеках.
Авторский перевод с английского
Observador, Португалия
Петроград 1917: революция глазами иностранцев
14.10.2017
Жозе Карлуш Фернандеш (José Carlos Fernandes)
О русской революции 1917 года написано много книг, однако Хелен Раппапорт (Helen Rappaport) выбрала новую и необычную точку зрения: она взглянула на события глазами иностранцев, живших в городе в тот судьбоносный для России год.
Революция глазами Джона Рида
Когда после смерти Ленина в 1924 году к власти пришел Сталин, он не преминул выразить собственное неудовольствие книгой, ведь в ней революция изображается в первую очередь как заслуга Ленина и Троцкого (который тем временем превратился в его злейшего врага), а имя Сталина упомянуто лишь вскользь. Сталин приказал запретить книгу, которая была переиздана в СССР только после его смерти в 1953 году.
1917 год глазами иностранного сообщества Петрограда
Февральская революция
Между тем у населения действительно не было хлеба, и некоторым из иностранцев пришлось нанять дополнительную прислугу, единственная функция которой заключалась в том, чтобы выстаивать длинные очереди за продуктами и прочими предметами первой необходимости. И в атмосфере этой невероятной нужды продолжали идти спектакли, организовываться балы и прочие увеселения для аристократов в попытках создать иллюзию нормальности.
14 марта (1 марта по старому стилю) царь был вынужден отречься от престола.
Революционная эйфория
В то же время спонтанно возникали многочисленные самопровозглашенные комитеты, которые стремились взять под контроль всевозможные, даже самые незначительные, аспекты жизни и извлечь из этого выгоду. Правосудие по сути осуществлялось толпой: необоснованное обвинение в краже кошелька на трамвае легко могло привести к линчеванию.
На сцене появляется Ленин
Его главным противником был Александр Керенский, ключевая фигура Временного правительства и единственное связующее звено между умеренными депутатами Думы (парламента) и Петроградским Советом, членом которого сам являлся.
Октябрьская революция
В то время как многие иностранцы начали покидать Петроград, где царила с каждым днем все более беспорядочная и нездоровая атмосфера, 19 августа в город прибыл Сомерсет Моэм, которому британские спецслужбы поручили помешать большевистской революции — задача эта явно выходила за пределы его возможностей и средств. 18 дней спустя со своей спутницей, журналисткой и феминисткой Луизой Брайант, прибыл Джон Рид.
Роджерс вряд ли мог представить себе, что пройдет 72 года, прежде чем Россия в этот мир вернется.
Читайте также: