Византийская модель церковно государственных отношений кратко
Обновлено: 05.07.2024
1. Церковь и государство
Эта роль императора в делах Церкви так и не получила развития в виде фиксированной, юридически оформленной системы. Она была ясно обусловлена одним решающим фактором – православием императора. Императору-еретику подчиняться не следовало. Многочисленные герои веры – Афанасий Александрийский (f373), Иоанн Златоуст (t407), Максим Исповедник ( 662), Иоанн Дамаскин (Ϊ750), Феодор Студит (759–826) – почитались святыми после своей смерти, наступившей в результате противления императорской воле; в то же время память многих императоров, в частности, Констанция I (337–361), Льва III (717–741), Константина V (741–775) и Михаила VIII (1250–1282), была официально предана проклятию из-за того, что они поддерживали неправославные учения.
В придворных церемониях и официальных текстах на императора часто переносили язык ветхозаветной монархии; но как Давид и Соломон были прообразами мессианского царства, так христианский император неизбежно рассматривался как образ Христа. Он созывал соборы и при желании всегда мог оказывать решающее влияние на церковные назначения, в том числе назначение Константинопольского патриарха и тех епископов, которые играли важную дипломатическую роль в византийских иностранных делах (Охридского архиепископа, русского митрополита и др.). Надо сказать, что между 379 и 1451 гг. из 122 Константинопольских патриархов 36 были силой низложены под давлением императоров 2 .
Однако относительную зависимость патриаршего сана от императора надо рассматривать в контексте постоянной нестабильности самой императорской власти. Две трети всех византийских императоров были убиты или низложены, причем многие из них стали жертвами, по крайней мере частично, собственной религиозной политики.
2. Восточные патриархаты
Престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбезнейших епископов [Константинополя, 381 г.] предоставили равныя преимущества святейшему престолу новаго Рима, праведно рассудив, да град, получивши честь быти градом царя и синклита и имеющий равныя преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем. 3
Различие между восточным и западным подходами к проблеме первенства лучше всего видно на истории Иерусалимской Церкви. Упомянутая под своим римским именем Элии Никейским собором (правило 7), она оставалась в орбите влияния Антиохии, пока не обрела, пользуясь известностью как центр паломничества, после 451 г. в результате хитроумных интриг иерусалимского епископа Ювеналия (431–458) статус отдельного патриархата, включающего три области Палестины. Однако ее апостольское и даже Божественное происхождение никогда не шло в ход ради обоснования более высокого места в порядке патриархатов, чем пятое.
Поэтому когда император Юстиниан предпринял грандиозную попытку воссоздать всемирный характер империи путем отвоевания Запада, византийское видение Вселенской Церкви состояло в пентархии патриархов – Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, объединенных верою, равных в правах, но строго связанных порядком приоритета, запечатленного имперским законодательством. Монофизитский раскол, исламское завоевание и возвышение папства на Западе вскоре упразднили пентархию как конкретную историческую реальность, но она выживет как идеал византийского видения христианской вселенной.
Выбираемые в ранний период большей частью из белого духовенства Константинополя, а после XIII в. в основном из монашества, причем иногда возвышаемые прямо из положения мирян, патриархи за редким исключением были образованными людьми и порой подлинными святыми. Список Константинопольских патриархов включает такие имена, как Григорий Назианзин (379–381), Иоанн Златоуст (398–404), Тарасий (784–806), Никифор (806–815), Фотий (858–867, 877–886), Арсений Авториан (1255–1259, 12611265), Филофей Коккин (1354–1355, 1364–1376). С другой стороны, частые политические бури двора и нескончаемые христологические споры с необходимостью вовлекали в свою орбиту патриархов. Некоторые из них, как Несторий (428–431), вошли в историю с репутацией ересиархов. Другие, особенно во время царствования Ираклия и Констанция II, следуя тогдашнему имперскому политическому курсу, поддержали монофелитство. Это произошло с Сергием (610–638), Пирром (638–641), Павлом (641–653) и Петром (654–666). Они были осуждены как еретики Шестым Вселенским собором (680 г.).
4. Арабское завоевание и иконоборчество
Когда в VII веке исламская буря обрушилась на древние христианские византийские области Палестины, Сирии, Египта и Северной Африки, докатившись до самых врат Константинополя, большинство христиан в этих землях уже порвало связи с имперской Православной Церковью. Египет с середины V в. был почти полностью монофизитским; то же надо сказать об армянских регионах на востоке Малой Азии и по крайней мере о половине населения Сирии. Усилия Юстиниана и позже догматические компромиссы Ираклия и его монофелитских преемников не привели к религиозному объединению империи. Более того, раскол, начавшийся спором между грекоязычными богословами о правильном определении личности Иисуса Христа, развернулся в культурный, этнический и политический антагонизм. На Ближнем Востоке халкидонское православие было к тому времени представлено почти исключительно греками, лояльными к империи, тогда как общины коренных жителей – коптов, сирийцев и армян – отказывались принимать веру Халкидонского собора и возмущались грубыми попытками императорской власти изгнать их вождей и силой навязать религиозное согласие.
Уменьшенная до размеров восточной Малой Азии, южных Балкан и южной Италии, Византийская империя нашла силы для успешного противостояния исламу. Но во время этой борьбы, в период между 726 и 843 гг., византийские христиане пережили тяжелый кризис, во многом сформировавший облик средневекового византийского христианства – кризис иконоборчества, окончившийся торжеством православного иконопочитания.
Последствия этого кризиса носили как богословский, так и культурный характер. На православном Востоке образы были навсегда признаны главными средствами богообщения, так что искусство, богословие и духовность оказались неразрывно связаны друг с другом. В то же время борьба за иконы укрепила авторитет монашества, получившего большее, чем в предшествующие столетия, признание в качестве действенного противовеса в византийском обществе произволу императорской власти. Но в то же время иконоборческий кризис способствовал отчуждению между восточной и западной половинами христианского мира. Поглощенные борьбой с исламом, императоры-иконоборцы небрегли своей властью и влиянием в Италии. Более того, в отместку за противодействие пап их религиозной политике они передали Иллирик, Сицилию и южную Италию из папской юрисдикции в константинопольскую. Униженный и брошенный своими традиционными покровителями, в страхе перед лангобардским вторжением, папа Стефан II встретил короля франков Пепина Короткого в Понтионе (754 г.), признал его покровительство и добился его помощи в создании папского государства в Италии, составленного из прежних византийских территорий.
5. Миссионерство: обращение славян
Утрата ближневосточных земель под натиском арабов и постепенное отчуждение между Западом и Востоком могли превратить Константинопольский патриархат в центр этнически и культурно ограниченной греческой церкви. Однако сразу же после окончания иконоборчества Византийская Церковь предприняла впечатляющий миссионерский поход в Восточную Европу.
Обращение Болгарии практически совпало по времени с моравской миссией. Как в Моравии и многих других частях Европы, обращение, почву которого готовили миссионеры и дипломаты из Византии, совершалось через правителей страны. Так в 865 г. хан Борис Болгарский стал христианином, причем крестным отцом его был император Михаил III. После попытки присоединения к юрисдикции Рима (866–869) Борис окончательно ввел свою страну в византийскую религиозную орбиту. Его сын и наследник Симеон (893–927) и затем западно-болгарский царь Самуил (976–1014) превратили свои столицы – соответственно Преслав и Охрид – в крупные религиозные центры, где славяне успешно усваивали богослужение, богословие и религиозную культуру Византии. Поскольку же византийские каноны в принципе допускали множественность церковных центров, болгарские цари учредили в своих столицах независимые патриархаты. Но так как они стали претендовать и на императорский титул, Византия, восстановив свою былую военную мощь, особенно при императоре Василии II (976–1025), временно упразднила независимость Болгарии. При этом, однако, она не упразднила полностью принципы и практику отправления богослужения на славянском языке.
Наконец, византийские памятники сообщают в тот же период о миссионерской деятельности на Кавказе, особенно среди аланов, предпринятой по инициативе патриарха Николая Мистика (901–907,911–925).
Таким образом, около начала второго тысячелетия Византийская Церковь осуществляла свое служение на территории, простиравшейся от северных регионов до оккупированного арабами Ближнего Востока и от Адриатики до Кавказа. Ее центр Константинополь, казалось, не имел себе равных не только в силе и богатстве, но и в интеллектуальных, художественных и литературных достижениях.
6. Раскол между Востоком и Западом
Однако более всех иных различий напряжение в отношениях между Востоком и Западом начали создавать экклезиологические вопросы, особенно же возрастающее расхождение в понимании римского первенства. Как мы уже видели, ведущее положение Рима, против которого Византия никогда не возражала, объяснялось (как и преимущества ряда восточных престолов) прагматическими соображениями, тогда как апостольское происхождение кафедры не играло решающей роли. Это прагматическое объяснение было запечатлено в соборных постановлениях, которые Восток считал общей традицией, хотя римляне в свое время и протестовали против обнародования текстов, отрицавших, что Рим получил свое первенство от Христа через апостола Петра. К счастью, в течение ряда столетий обе стороны воздерживались от того, чтобы доводить эти расхождения до полного разрыва отношений. Однако в IX, X и XI веках начали накапливаться конфликты, в которых культурные и политические элементы переплелись с догматическими и дисциплинарными вопросами.
В поздневизантийский период папы и императоры династии Палеологов (1261 –1453) предпринимали неоднократные попытки вернуть утраченное единство. В 1274 г. представители императора Михаила VIII присутствовали на Лионском соборе, где было зачитано личное исповедание веры императора, признающее римскую веру. Исходя в первую очередь из политических соображений, Михаил навязал Константинопольской Церкви в патриархи сторонника унии Иоанна Векка. Но такая, введенная, по существу, силой уния прекратилась со смертью Михаила (1282). В 1285 г. собор в Константинополе официально отверг ее и утвердил подробное – и в определенном смысле непредвзятое – опровержение Filioque, составленное патриархом Григорием Кипрским (1283–1289). Переговоры об объединении велись и в течение всего XIV столетия, которое стало свидетелем личного обращения в Католичество императора Иоанна V (1369); впрочем, церковь не последовала в этом за своим императором, и он сам впоследствии молчаливо отказался от своего обращения. Именно соборное движение на Западе вызвало радикальные изменения в позиции папства по отношению к идее подлинного объединительного собора. После долгих предварительных переговоров с папами Мартином V и Евгением IV император Иоанн VIII, патриарх Иосиф и многочисленные представители греческого духовенства прибыли в Феррару, а затем во Флоренцию, где наконец состоялся собор (1438–1439), когда над Византией уже вплотную нависла угроза турецкого завоевания. После многомесячных споров изнуренная греческая делегация подписала декрет об унии, признававший основные вероучительные положения Римской Церкви. Лишь один греческий епископ; Марк Ефесский, отказался подписывать унию, но по возвращении делегации в Византию его позиция была поддержана абсолютным большинством народа и духовенства. Падение Константинополя в 1453 г. положило конец самой унии и дальнейшим переговорам.
Этот раскол, ставший результатом постепенного отчуждения, невозможно формально связать ни с какой определенной датой или конкретным событием. Но первопричина его, несомненно, лежит в различном понимании вероучительного авторитета, который для Запада сосредоточился в личности папы, тогда как Восток никогда не считал, что какое-либо отдельное лицо или учреждение может формально гарантировать истину, и не ставил никакой авторитетный центр выше соборного процесса, в котором участвуют епископы, но который также требует согласия народа.
7. Богословие и каноническое право
В течение всей своей истории Византия поддерживала непрерывную традицию учености, восходящую к античности и греческим отцам Церкви. Хотя императорский университет в Константинополе и, в частности, отдельная патриаршая школа готовили будущих государственных и церковных чиновников, эти учреждения не были ни единственными, ни даже главными центрами богословского развития. Византия никогда не знала того расцвета университетов и формальной схоластики, которое играло такую огромную роль на Западе начиная с XII в. Большинство византийских богословов трудились на церковной кафедре или в монашеской общине. Надо отметить также, что богословие никогда не было монополией духовенства. Богословские сочинения публиковали не только епископы или монахи, но и образованные миряне.
8. Богослужение и гимиография
Помимо центрального таинства Евхаристии, византийская традиция настаивала на важности крещения (совершаемого всегда тройным погружением), миропомазания (эквивалента западной конфирмации, но совершаемого священником, который помазывает святым миром) и других таинств, в число которых иногда включались пострижение в монахи и погребение 9 .
Из всех христианских средневековых традиций византийская располагает богатейшим гимнографическим наследием. Поэтические и богословские по своему характеру, византийские песнопения составляют огромный литературный корпус, часто в истории служивший плодотворной заменой и школы, и церковного амвона. К сожалению, византийские neuntes, т. е. нотные знаки, до сих пор не расшифрованы, за исключением богослужебных рукописей позднего периода (XIII-XIV вв.). Показано было, однако, что византийская музыка восходит к еврейским синагогальным традициям раннехристианского периода и что ее средневековая форма была подобна западному григорианскому хоралу, хотя, вероятно, богаче его.
Сочиняя свои песнопения, византийские гимнографы должны были сочетать богословские познания, поэтическое и музыкальное искусство. В их числе – великий Роман Сладкопевец (VI в.) и множество авторов иконоборческого и последующего периодов (Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Косма Маюмский, Феодор Студит). Роман писал кондаки ( κοι τάκια ), или поэтические проповеди, состоящие из метрических строф, исполняемых певчим, за которым собрание повторяло рефрен. Вероятно, самый известный византийский кондак – так называемый Акафист Божией Матери, чья популярность не снижается в течение многих столетий. В VII и VIII вв., однако, кондаки в большинстве случаев уступают место более структурированным и утонченным формам литургической поэзии – канонам, сочетавшим в себе библейские песни, такие как Исх. 15 , Втор. 32 и Песнь Богородицы ( Лк. 1 ), с новосочиненными песнопениями.
Шмнографическое творчество, в общем следовавшее образцам VIII и IX вв., продолжалось в течение всего Средневековья.
9. Наследие христианской Византии
Однако вскоре Сербия (1389) и Болгария (1393) пали под натиском оттоманских турок, а гармоничные отношения между Константинопольской церковью-матерью и дочерней церковью Руси были нарушены событиями, связанными с Ферраро-Флорентийским собором (1438–1439). Грек Исидор, поставленный в Византии на кафедру Русской митрополии, подписал во Флоренции декрет об унии, но по возвращении в Москву (1441 г.) был отвергнут своей паствой. В 1448 г. русские епископы, без обращения к Константинополю, избрали его преемника, митрополита Иону, и истолковали падение Византии под натиском турок (1453) как божественное возмездие за предательство Православия во Флоренции.
Подготовлено для публикации после 1983 г. в Dictionary of the Middle Ages, изд. Scribner""s, New York, при содействии American Council of Learned Societies.
Е. Herman, Cambridge Medieval History IV, 2 (Cambridge, 1967), p. 109.
Пытались держать симфонию, двуглавый орёл это и означал: одна голова - государство, другая - Церковь.
Византия была централизованным государством — империей. Основными силами государства были император и церковь, взаимно влияющие друг на друга: император самовластно назначал и ниспровергал патриархов, созывал соборы; церковь, в свою очередь, поддерживала идею богоизбранности императора и оказывала воздействие на византийское общество. В руках императора были сосредоточены все три ветви власти, он руководил армией, мог казнить подданных, невзирая на положение, и конфисковывать их имущество; обладал огромными земельными владениями. Император считался хотя и смертным человеком, но подобием бога, и его обязанностью было подражать ему. Этой цели служил и дворцовый ритуал: трон был двухместный (второе место — для Христа) и всегда находился на возвышении. В империи был нечетко определен порядок престолонаследия, формально император выбирался армией и народом. Неугодных императоров смещали. Лишь впоследствии власть стала передаваться по наследству. В X в. изменился порядок вступления на престол: император не провозглашался народом, а вен- чался в храме как божий избранник. Изменились и титулы: император стал называться василевсом (царем) и автократом (самодержцем).
Симфония властей, сложившаяся в Византии, представляет собой наиболее гармоничную схему взаимоотношений церковной и государственной власти. О том, как осуществлялся союз обеих сторон в этих областях, и насколько тесным было взаимодействие двух властей, пишет в своей статье Л.Ю. Костогрызова.
Как при императоре высшим правительственным учреждением был синклит, так при патриархе существовал синод, состоявший как из действительных членов - епископов, так и из членов присутствующих - патриарших сановников и представителей правительства; последние присутствовали только при решении вопросов, относящихся к государственной сфере. Синод был высшей административной и судебной инстанцией, наблюдал за чистотой веры и поддержанием церковных порядков, за назначением и перемещением епископов, рассматривал жалобы на духовных лиц. Его постановления утверждались патриархом и объявлялись от его имени, а более важные шли на утверждение императора. Последнее, как правило, происходило тогда, когда церковная власть хотела дать синодальным постановлениям более широкое распространение и обеспечить их исполнение не только в церковной сфере, но и в гражданской, либо когда они касались не только церковных, но и общественных отношений и потому не могли обойтись без санкции со стороны государственной власти, наконец, если постановление касалось патриарха. Как при императоре существовали приказы (секреты) для заведования различными отраслями государственного управления, так и при патриархе были секреты, заведовавшие различными отраслями церковного управления. Иными словами, сама структура церковного управления, аналогичная структуре государственного управления, свидетельствует о союзе государства и Церкви в административной сфере. Об этом говорит и тот факт, что государственные чиновники были обязаны помогать епископам в поддержании церковной дисциплины принятием соответствующих мер как к соблюдению церковных правил, так и к наказанию их нарушителей[14]. Епископы же осуществляли своего рода прокурорский надзор за государственными чиновниками. Они могли принять жалобу на префекта провинции и просить префекта рассмотреть дело вновь. В случае отказа епископ от своего имени мог дать просителю грамоту к императору со своим свидетельством о не оказанном правосудии. Кроме того, при увольнении с должности префект провинции должен был 50 дней оставаться на месте и при посредстве епископа принимать жалобы от населения и рассматривать их. Епископ настаивал на законном удовлетворении этих жалоб[15].
В связи с этим расширением компетенции церковных судов к области дел, не подлежащих светскому суду, стали относить все религиозно-нравственные отношения, тесно связанные в первую очередь с брачно-семейным правом. Так, в 1086 г. император Алексей Комнин постановил, чтобы все дела брачные и касающиеся душевного спасения были судимы духовными судьями. Дела решались в дикастирии епископа, в митрополичьем и патриаршем синоде при личном участии епископа, митрополита и патриарха или через уполномоченных. На епископа апелляция шла к митрополиту, на митрополита к патриарху, но на решение патриарха так же, как и на решение императора, апелляции не допускалось[20].
Обозначенное уравнение подтверждает тесный союз двух властей и в сфере законодательной власти. Таким образом, взаимодействие церковной и светской власти в Византии во всех областях подтверждает господство идей симфонии не только в теории, но и на практике, и её нарушения (как правило, со стороны светской власти) приводили к недовольству и возмущениям жителей империи.
[1] Николин А. Церковь и государство (история правовых отношений). - М., 1997. - С. 15.
[2] Flavius Justinianus Imperator. Novellae, ed. R. Scholl and W. Kroll, Corpus iuris civilis, vol. 3. - Berlin: Weidmann, 1895 (repr. 1968). - Nov. 6 pr.
[3] Цит. по: Грибовский В.М. Народ и власть в Византийском государстве. Опыт историко-догматического исследования. - СПб., 1897. - С. 342.
[4] Цыпин В. Симфония церкви и государства // Православная государственность: 12 писем об империи. - СПб., 2003. - С. 15.
[5] Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. - СПб., 1992. - С. 151.
[6] Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Книга 2. - СПб., 2004. - С. 74.
[7] Бердников И.С. Краткий курс церковного права. Вып. 2. - Казань, 1913. - С. 775 - 776.
[8] Скабаланович Н.А. Указ. соч. - С. 74 - 75.
[9] Бердников И.С. Указ. соч. - С. 777.
[10] Скабаланович Н.А. Указ. соч. - С. 75.
[11] Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с середины IX до начала XV века. Вселенские судьи в Византии. - СПб., 2003. - С. 55 - 221.
[12] Там же. - С. 122 - 123.
[13] Острогорский Г.А. Эволюция византийского обряда коронования// Византия, южные славяне, Древняя Русь, Западная Европа. Сб. статей в честь В.Н.Лазарева. - М., 1973. - С. 37.
[14] Бердников И.С. Основные начала церковного права православной церкви. - Казань, 1902. - С. 124.
[15] Бердников И.С. Краткий курс церковного права. - С. 778.
[16] См.: Скабаланович Н.А. Указ. соч. - С. 59.
[17] Jones A.H.M. The Later Roman Empire 284 - 602. V.1. - Baltimore, 1986. - P. 484 - 494.
[20] Скабаланович Н.А. Указ. соч. - С. 68 - 69.
[21] Медведев И.П. Византийское право на заключительном этапе своего развития//Культура Византии XIII - первая половина XV в. - М., 1991. - С. 301.
[22] Соколов И.И. Указ соч. - С. 234 - 254.
[23] Медведев И.П. Византийское право. - С. 302.
[24] Цит. по: Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. - СПб., 2001. - С. 82.
[26] Τrοianos S. Ν. Nomos und Kanon in Byzanz// Kanon. Kirche und Staat im christlichen Osten. - Wien, 1991. - S. 79.
[27] Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. С. 81.
[28] Бердников И.С. Основные начала церковного права . - С. 106 - 107.
[29] См.: Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. - С. 81; Τrοianos S. Ν. Ibid. - S. 74.
[30] Бердников И.С. Основные начала церковного права . - С. 104.
В теории и государство всячески ограждало права Церкви. Документы императора Василия I и Льва VI говорят о взаимоотношении императора и патриарха: «Государство подобно организму человеческому: состоит из частей, членов и величайшие, необходимейшие его члены - это император и патриарх, поэтому мир и счастье подданных, как по телу, так и по душе достигается полной гармонией и согласием этих властей - императорской и первосвященнической.
Кто такой патриарх в этой теории? Патриарх - живой образ Христа, отпечатлевающий истину в делах и словах. Цель патриарха состоит в поддержании религиозной и нравственной жизни среди порученных ему от Бога людей, в обращении к Церкви еретиков, и к вере неверующих. Назначение патриарха - жить для Христа и распяться для мира. Патриарху прежде всего принадлежит дар учительства, потом он должен отличаться одинаковым отношением как к высшим, так и к низшим, отличаться кротостью ко всем, кто приходит с ним в соприкосновение. Он должен быть строгим в отношении к упорным, свободно и безбоязненно стоять перед императором за сохранение истины, справедливости и религиозности. Ему принадлежит право объяснять древние каноны и определения Отцов и Соборов. Подобную власть в своей сфере имеют митрополиты и епископы - так высоко стоит фигура Патриарха.
Следовательно, законодательство ставит церковную власть очень высоко, и перед ней открывается самый широкий простор для активной деятельности, но и император тоже, в определенной степени, призывается к деятельности на помощь Церкви.
Император и патриарх взаимоуправляются. Их области различны, но значение одного не ниже другого. Это выражалось в том, что император и патриарх принимали друг друга со взаимными почестями, при встрече они обнимались (т.е. император не брал благословения у патриарха).
Самостоятельность Церкви, как гарантия ее успешной деятельности, принималась многими императорами. Они понимали, что если Церковь будет самостоятельной, она, при государственной поддержке, сможет осуществлять наиболее успешно свою миссию.
Практика церковно-государственных отношений.
Итак, теоретически - все хорошо: Церковь ставится высоко; но на практике все же часто попирается светской властью. Характерный пример – дело патриархов Фотия и Игнатия (см. следующие лекции). Их правление омрачено ещё и историей с упомянутыми кощунствами Михаила III – ни патриарх Фотий, ни Игнатий - не решились выступить против Михаила. Епископ Василий выступил против этого правонарушения, за что был сослан на Крит, затем в Фессалоники. Василия император бил по лицу, но всё же это кощунство было осуждено! По крайней мере, в лице этого человека Церковь высказала свою позицию, и говорила в этом случае его устами. И, вообще, всегда находился хотя бы один человек, чьим голосом говорила святая Церковь.
Вышеупомянутый император Лев VI Мудрый (886-912) совсем не отличался твердостью нравственных правил. При жизни первой жены Феофании вступил в связь с Зоей, дочерью сановника, которого он предварительно отравил. Когда Феофания умерла, Лев женился на Зое, и она становится императрицей. Патриарх Алексий не дает благословения на этот брак, который вызвал соблазн в обществе, тогда их венчает придворный священник, который, за это, был лишен сана (это решение Собора). Зоя вскоре тоже умерла и Лев женился на Евдокии, но и она умерла во время родов. Все его браки оставались бездетными, и т.к. император должен иметь наследника, то под этим предлогом, он вступает в другой брак с другой Зоей (Черноокой). Открыто живет с ней во дворце, и в 905 г. у них родился сын - Константин Порфирогенит (тот самый, который потом в своих записях упомянет о приезде русской княгини Хельги, т.е. Ольги). С рождением сына он стал требовать благословения от Церкви на 4-й брак (задним числом), который каноническим правилом воспрещен. (По правилу налагалась епитимия за 2-й, а уж тем более за 3-й брак, а тут 4-й!). Также это противоречило его собственным законам. Лев сам запрещал 3-й брак, а также конкубинат - сожительство без брака, ведь на словах он - ревнитель строгой нравственности в обществе.
Т.о. в глазах народа император был и клятвопреступник и четверобрачник и лицо, которое узурпировало преимущество архиерейского сана (короновал свою супругу).
Константинопольское духовенство не имеет ревности, склонно уступить императору с тем, чтобы продолжительным отлучением он загладил свой грех, и на 4-й брак смотрят сквозь пальцы. Патриарха поддерживают немногие, и Лев без труда отправляет его в ссылку, вместе с 2 митрополитами: - Григорием Ефесским и Фотием Ираклийским, которые и поддержали патриарха.
На место патриарха Николая избирают Евфимия (906-911). Он очень благочестивый, подвизался на г. Олимп - известном месте монашеских подвигов. Он признает папскую сторону и считает, что императора надо простить, ибо он уже и так наказан.
Когда приблизилось время кончины Льва, он возвратил патриарха Николая на кафедру, а это временное возвышение Евфимия обернулось для последнего бедой, ибо новый имп. Александр велел бить его по лицу, выдергать бороду, и заточить в темницу за то, что занял патриарший престол. Здесь мы видим, как высший представитель власти нарушает нравственный закон, и это соответственно и в Церкви провоцирует беспорядки, соблазны и борьбу партий (апеллируют к папе, папа вмешивается – во всем этом посрамляется патриаршество). Т.е. практика мало способствовала укреплению того идеала, который развивался в византийской теории.
Итак, внешние условия, в которых Церковь должна была выполнять свою миссию, были крайне неблагоприятны. Церковь должна была бороться со всем злом в обществе, но на этом пути встречала препятствия со стороны государства. При этом она ревностно охраняла свои права, выступала за справедливость, и не отказывалась служить государству, оказывать духовное влияние на общество. Но в Византии правонарушения - не редкость, и на борьбу с ними уходило много сил.
Важно отметить, что Церковь рассматривала всё византийское общество как свою паству, и отстаивала перед лицом светской власти не только свои догматы и каноны, но и интересы общества в целом – справедливость, порядок и пр.
Вопреки давлению светской власти, Церковь боролась и оказывала нравственное влияние на все общество, заботилась о благосостоянии граждан. Например, император Алексий Комнин (1081-1118) был очень религиозный, благочестивый. Хотя он часто безцеремонно распоряжался церковным имуществом, когда этого требовала крайняя необходимость, в других случаях проявлял смирение перед епископской властью. Однажды, при нем, произошел бунт, сопровождаемый грабежами и бесчинствами, он их жестоко подавил. Тогда он обращается к п. Косьме - и тем успокаивает свою совесть. Патриарх собирает Собор, который налагает епитимью на императора и его родственников за то, что он так жестоко подавлял восстание. Император надевает власяницу, и 40 дней не входит в государственные дела, несет покаяние.
В самых близких отношениях к общественной жизни стоял патриарх Николай Мистик, увещавший чиновников, умиротворявший распри. При его правлении, перед отправлением войска в поход, были принесены языческие жертвы. Он немедленно обличил инициаторов, подверг епитимьи тех начальников, которые допустили это действо.
Другой пример вмешательства Церкви: имп. Константин Мономах вступает в контакты с папой Львом IX, чтобы при его посредничестве заключить союз с европейскими государствами против угрожавших империи норманнов (эти события предшествуют Великому расколу 1054г.). Патриарх Михаил Керуларий, скорее всего, опасаясь папского влияния, поднимает вопрос о заблуждениях Запада – дескать негоже обращаться за помощью к еретикам. Папа присылает легатов, они на патриарха возлагают анафему. Это вызывает народное возмущение (в лице патриарха нанесено оскорбление всей ромейской нации!), и император боится быть обвиненным в неправославии. Он смиряется и отступает.
Церковьне только призывала к благотворительности, но и благотворила сама. Особенно при патриархе Фотии. Его рука управляла благотворительной деятельностью всей Константинопольской Церкви. Средства на это поступали от частных лиц, по духовным завещаниям. Он, также, отстаивал права убежища в Церкви.
Церковь заботилась о нуждах государства, содействовала его укреплению и считала это своей задачей. Николай Мистик выступал некоторое время правителем при малолетнем Константине Порфирогените. Правил он мудро, и вразумлял Константина Дуку, когда тот задумал захватить власть.
Патриарх Михаил Керуларий отказал в поддержке некоему Феодосию, который хотел свергнуть неспособного императора Михаила Стратиотика. Он же, для блага государства, впоследствии уговорил этого императора оставить престол ради способного претендента Исаака Комнина.
Были случаи не характерные для Востока, случаи высокомерного отношения к императору, в духе римских пап. Так, п. Михаил Керуларий постоянно напоминал имп. Исааку Комнину, что тот получил корону из его рук, и поэтому патриарх может лишить императора этой короны. Патриарх возложил на себя императорские регалии, начал носить пурпурную обувь, которую могли носить только императоры. В конце концов, это имп. Исааку надоело, и он повелел схватить патриарха и сослать в монастырь.
Но были и случаи малодушия пастырей Церкви, хотя их немного. Например, случай с патриархом Полиэвктом, когда он, прекрасно зная, что настоящий убийца императора Никифора Фоки - Иоанн Цимисхий, убийством проложивший себе дорогу к престолу, осуждает другого убийцу. И Полиэвкт для Цимисхия придумывает такое оправдание: так как помазание при крещении уничтожает все грехи, соделанные до того, так и помазание на царство уничтожает все грехи сделанные Цимисхием, даже убийство. Но, всё же, он добивается изгнания из дворца жены Фоки – Феофании – подлинной виновницы злодеяния. Т.е. частично отстаивает правду.
Другой пример – случай с п. Алексием Студитом. Когда имп. Зоя задушила своего мужа Романа, она потребовала от патриарха обвенчать её с любовником Михаилом Пафлагонянином (это была ночь на Великую Пятницу, на следующий день после похорон убитого имп. Романа). Патриарх хотел отказать, но получив щедрый дар, уступил.
Были и откровенно бездарные патриархи, позорившие Церковь. Например, Феофилакт (933-956), младший сын Романа I (эта традиция – готовить младших сыновей в епископы и аббаты – очень характерна для Запада: старший сын наследовал поместье, графство или королевство, а младшим оставалось только идти в аббаты, или сразу в епископы, в зависимости от папиных возможностей – прим. ред.). Его с детства воспитывали как патриарха. В 8 лет он стал иподиаконом. Когда ему было лет 12, Роман на время поставил в патриархи благочестивого монаха Трифона, чтобы позже, когда сынок подрастёт, смиренный монах освободил ему место. Мальчику исполнилось 16 лет, и Роман попросил Трифона уйти, но тот отказался. Тогда патриарху дали лист бумаги, и попросили написать своё имя, чтобы опровергнуть возводимую на него клевету, будто он не умеет писать. Затем, выше его подписи, вписали текст отречения от престола, и сослали его в монастырь.
Так патриархом стал 16-летний мальчик. При нём началась страшная симония, т.е. торговля священством. Его страстью были лошади, у него их было 2000. Он их кормил деликатесами, опрыскивал духами. В конце концов, упал с лошади и разбился насмерть. Это было особенно тяжелое время для нравственности, и на Востоке, и на Западе. Там папы Иоанн XI, XII – тоже являлись позором папства.
Читайте также: