Сладострастие жестокость и религия кратко
Обновлено: 05.07.2024
СЛАДОСТРАСТИЕ, ЖЕСТОКОСТЬ И РЕЛИГИЯ
Патологические явления есть не что иное, как преувеличенные физиологические явления.
Болезнь может дать ключ к пониманию многих явлений из области морально-аффективной и интеллектуальной; она раскрывает их истинную природу.
Религия не препятствует ни пороку, ни преступлению; она иногда даже способствует тому и другому.
Три чувства, совершенно различные на первый взгляд, — злоба, сексуальная любовь и религиозное чувство,[1] — если опираться на множество фактов и соображений, находятся друг к другу в большой близости; тогда, когда возрастает их интенсивность и в особенности, когда злость трансформируется в жестокость, в свирепость, сексуальная любовь в сладострастие и религиозное чувство в фанатизм или в мистицизм, тогда эти три чувства совпадают или смешиваются без заметных границ.
Факты и соображения, которые мы позволяем себе изложить, распадаются на три группы: 1) мы должны доказать родство религиозного чувства и сексуальной любви; 2) сексуальной любви и злобы; 3) религиозного чувства и злобы. Таким образом, мы сможем доказать родство каждого из этих чувств с каждым другим и тем самым, очевидно, будет доказано родство всех этих чувств в их совокупности; тогда главная часть нашей проблемы была бы решена. Мы заранее согласимся, что для решения нашей проблемы мы не собрали еще достаточно фактов, но мы полагаем, что основное состоит не столько в количестве фактов, сколько в том, что они нам говорят.
Таким образом, идея родства религиозного чувства и чувства сексуального[2] проникла также в искусство.[3]
Если бы мы хотели исследовать, в какую эпоху эта идея начала реализоваться, мы должны были бы обратиться к той отдаленной древности, может быть, даже к тому времени, когда религиозное чувство только еще народилось у человека. «Глубокая древность, — говорит Моро де Тур,[4] — связывала с религиозной идеей признаки, которые теперь кажутся нам непристойными или смешными…
Вавилоне, в Финикии, в Армении и др. все женщины должны были принести любовную жертву на специальном алтаре.[5]
Сначала мы должны сказать, что, трактуя его как религиозное чувство, мы не рассматриваем аффективную сторону этого сложного чувства, не затрагивая сторону интеллектуальную (Вундт связывает религиозное чувство с категорией интеллектуальных чувств).
При попытке найти идентичную композицию в отношении этих двух чувств кое-что можно встретить в труде Неймана (Lehrbuch der Psychiatric — Учебник психиатрии, 1859), а также в труде Крафт-Эбинга (Psychopathia sexualis, 1893).
Des aberrations du sens genesique, 1880. Соотв. ссьшка в произведениях Жаколлио (Jacolliot), Etudes indianistes; Монтеня (Montaigne), Essais, 111; смотреть Ломброзо и Ферреро (Lombroso et Ferrero), La femme criminelle et la prostituee и также Ploss, Das Weib.
Храмы богини Милитты имелись в Вавилоне, богини Анаитис — в Армении, богини Астарты — в Финикии и богини Изис — в Египте.
См. Ломброзо и Ферреро, цит. соч.; оно реферировано в сочинении Дюфура (Dufour), L’histoire de la prostitution.
Современный материал каждый легко может добавить из современной действительности, он в изобилии. Хотя бы посулы райских гурий, так тесно переплетенные с идеей насилия. В православной религии эта связь не так отчетлива, хотя проф. Ганнушкин показывает это на примерах сект, имевших определенное влияние в его время. Секта хлыстов и т.д.
И вот на какие размышления наводит чтение статьи знаменитого психиатра.
Подчеркивание религиозности властями, разгул сцен насилия на экранах и в виде ежедневной порции новостей, и в кинематографе, культ Эроса, а на Западе и оголтелая пропаганда гомосексуализма - эти три взаимосвязанные в подсознательном человека и коллективном бессознательном субстанции влечений могут стать основой падения нашей цивилизации, растормаживая запретные слои коллективной и индивидуальной психологии. Вместе с тем, я, автор этих строк, вовсе не равняю ни религиозность с повышенной добродетельностью, ни атеизм со здравомыслием. Я лично наблюдала и верующих негодяев, и высокоморальных атеистов(хотя последних в наше время сравнительно немного). И напротив:атеистов сомнительной морали. И религиозных натур вполне соответствующих тому, что от них ожидается:духовных и высоконравственных. Для меня этот вопрос уже более или менее ясен:ни религиозность, ни атеизм не связаны непременно с морально-нравственными и интеллектуальными качествами. Поэтому факт, что он(а) верующий(ая) и всячески это демонстрирует обмануть меня уже не сможет. Первично воспитание личности, и здесь не имеет принципиального значения:в умеренно-религиозных устоях или в атеизме.
Но Ганнушкин показывает примеры фанатичной извращенной религиозности и ее связи с грубой сексуальностью, садизмом и жестокостью в одной упаковке. К сожалению, читая статью, написанную в начале 20 века еще в царской России, я думала о том, насколько это ныне актуально.
"Религия не препятствует ни пороку, ни преступлению; она иногда даже способствует тому и другому"
Koppe
Этими словами одного из эпиграфов предваряет Ганнушкин свои размышления.
Вначале статьи автор ставит проблему:
"Факты и соображения, которые мы позволяем себе изложить, распадаются на три группы: 1) мы должны доказать родство религиозного чувства и сексуальной любви; 2) сексуальной любви и злобы; 3) религиозного чувства и злобы. Таким образом, мы сможем доказать родство каждого из этих чувств с каждым другим и тем самым, очевидно, будет доказано родство всех этих чувств в их совокупности; тогда главная часть нашей проблемы была бы решена".
(. )
Если живопись, скульптура и поэзия, современные роман и драма часто обращаются к этому вопросу, если они широко затрагивают эти мотивы, то о них- бессмысленно говорить в небольшой статье, поскольку имеется достаточно материала для целой книги. Сама история дала нам слишком поразительные примеры близости между жестокостью и сладострастием для того, чтобы можно было бы рассмотреть их детально.
Мы удовольствуемся материалом, который нам доставляет криминальная психопатология и антропология. Можно считать установленным, что у очень большой части людей зло, которое они причиняют другим.они причиняют другим (вызывает у них чувство Сладострастия;
О психических эпидемиях сладострастной жестокости:
Между алтарем и камерой пыток
Вот еще красноречивые факты приводит Ганнушкин:
Статья “La volupté, la cruauté et la religion”, опубликованная в журнале Annales medico-psychologiques, t. XIV, Novembre 1901, p. 353–375. Статья была опубликована во Франции, т.к. цензура запретила ее к публикации в царской России. На русском языке (в переводе с французского, перевод выполнен О. В. Кербиковым) статья впервые опубликована в сб.: Ганнушкин П.Б. Избранные труды / Под ред. проф. О.В. Кербикова. Ростов-на-Дону: "Феникс", 1998 г. — С. 269–290.
_________________________________
Болезнь может дать ключ к пониманию многих явлений
из области морально-аффективной и интеллектуальной;
Три чувства, совершенно различные на первый взгляд, — злоба, сексуальная любовь и религиозное чувство[1], — если опираться на множество фактов и соображений, находятся друг к другу в большой близости; тогда, когда возрастает их интенсивность и в особенности, когда злость трансформируется в жестокость, в свирепость, сексуальная любовь в сладострастие и религиозное чувство в фанатизм или в мистицизм, тогда эти три чувства совпадают или смешиваются без заметных границ.
Факты и соображения, которые мы позволяем себе изложить, распадаются на три группы: 1) мы должны доказать родство религиозного чувства и сексуальной любви; 2) сексуальной любви и злобы; 3) религиозного чувства и злобы. Таким образом, мы сможем доказать родство каждого из этих чувств с каждым другим и тем самым, очевидно, будет доказано родство всех этих чувств в их совокупности; тогда главная часть нашей проблемы была бы решена. Мы заранее согласимся, что для решения нашей проблемы мы не собрали еще достаточно фактов, но мы полагаем, что основное состоит не столько в количестве фактов, сколько в том, что они нам говорят.
________________________________________ __
[1] Сначала мы должны сказать, что, трактуя его как религиозное чувство, мы не рассматриваем аффективную сторону этого сложного чувства, не затрагивая сторону интеллектуальную (Вундт связывает религиозное чувство с категорией интеллектуальных чувств) .
---------------------------------------- ---------------------------------------- --------------------------------------
Не может не удивлять тот казалось бы фантастический разрыв в христианстве между проповедью любви и всепрощения и ненавистью и крайней нетерпимостью ко всему инакомыслящему. Как вообще могло так случиться, что кроткий пророк из Назарета невольно стал отцом самой кровавой в истории человечества религии
Конечно же, христианство не появилось на ровном месте, а возникло из более древней религии – иудаизма в котором было сильно развито чувство племенной общности. Своими считались только члены иудейского народа. Религия и национальная принадлежность полностью совпадала. Все остальные народы считались чужаками и по большому счету вовсе и не людьми. Чужаков можно было и часто даже нужно было истреблять, убийство чужаков даже не вменялось в грех. Например, иудей, убивающий не иудея в глазах Божиих, ничего предосудительного не совершал. Библия подает нам прекрасное подтверждение наших слов.
«Потому что Давид делал угодное пред очами Господа и не отступал от всего…
Экстремистские призывы Корана свободно позволяют оправдать любую агрессию. Ваххабиты внимательно изучают Коран, их не упрекнуть в его незнании. Проблема авторитета в умме. У ислама нет единого лидера, даже в России целых шесть муфтиятов. Мусульмане даже между собой не могут договориться, при том, что 80-90% относятся к суннитам. Святых в исламе тоже нет, поэтому возможны противоположные трактовки Корана. Концепция джихада, трактуемая нынче для внешних как духовная борьба, но на практике реализуемая как агрессия против неверных. В наше время — острое чувство неполноценности, связанное с тем, что исламские страны в большинстве своём находятся на задворках цивилизации в экономическом, научном и культурном плане. Исключение в экономическом плане составляют лишь несколько нефтяных государств, которых европейцы научили добывать нефть и снабдили оборудованием для этого.
Убийство, насилие и грабеж широко распространены и в религиозных обществах, причем зачастую они осуществляются с благословения духовенства. Существует длинный перечень варварских жестокостей и зверств, осуществлявшихся и осуществляемых во имя той или иной веры: войны, массовые убийства, террористические акты, инквизиция, крестовые походы, обычай отрубать руки ворам, обрезание клитора и больших половых губ, использование группового изнасилования в качестве наказания. Все это свидетельствует о склонности религии к варварству и бесчеловечности, или по крайней мере, о ее тенденции к попустительству этим действиям. Библия и Коран оправдывают эти и прочие зверства, от которых прежде всего страдают женщины и гомосексуалисты. Не без причины средние века в Европе издавна называют эпохой мракобесия. Тысячелетие церковной власти, закончившееся только с приходом Возрождения (когда Европа повернулась от Бога в сторону человека), было жестоким и страшным временем.
Нравственность возникает из нашего изначального стремления к безопасности, стабильности и порядку, без чего не может жить и работать ни одно общество. Основополагающие нравственные заповеди (например, что убивать и красть — это неправильно) возникли раньше религии. Тех, кто воздерживается от совершения преступлений лишь из страха перед гневом Всевышнего, а не потому, что они видят разницу между добром и злом, не следует превозносить и восхвалять. И уж тем более — не следует доверять. То, какие обычаи, действия и привычки в данное время являются нравственными, должно быть предметом разумных дебатов. Идеалы хозяина и раба и обязательное поклонение божественному началу, наполняющие религии, глубоко враждебны таким дебатам. Нам надо вычерчивать и составлять наш нравственный курс на основе равенства, а иначе ни о какой справедливости не будет и речи.
Два следующих наблюдения очень показательны для случаев, которые нас интересуют.
(в переводе О. В. Кебрикова) она впервые напечатана в книге:
Ганнушкин, П. Б. 1964. Избранные труды. М.: Медицина, с. 80–94.
В данной публикации сохранено авторское оформление литературы.
Петр Ганнушкин - Сладострастие, жестокость и религия краткое содержание
Сладострастие, жестокость и религия - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Сладострастие, жестокость и религия - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Петр Ганнушкин
СЛАДОСТРАСТИЕ, ЖЕСТОКОСТЬ И РЕЛИГИЯ
Патологические явления есть не что иное, как преувеличенные физиологические явления.
Болезнь может дать ключ к пониманию многих явлений из области морально-аффективной и интеллектуальной; она раскрывает их истинную природу.
Религия не препятствует ни пороку, ни преступлению; она иногда даже способствует тому и другому.
Три чувства, совершенно различные на первый взгляд, — злоба, сексуальная любовь и религиозное чувство,[1] — если опираться на множество фактов и соображений, находятся друг к другу в большой близости; тогда, когда возрастает их интенсивность и в особенности, когда злость трансформируется в жестокость, в свирепость, сексуальная любовь в сладострастие и религиозное чувство в фанатизм или в мистицизм, тогда эти три чувства совпадают или смешиваются без заметных границ.
Факты и соображения, которые мы позволяем себе изложить, распадаются на три группы: 1) мы должны доказать родство религиозного чувства и сексуальной любви; 2) сексуальной любви и злобы; 3) религиозного чувства и злобы. Таким образом, мы сможем доказать родство каждого из этих чувств с каждым другим и тем самым, очевидно, будет доказано родство всех этих чувств в их совокупности; тогда главная часть нашей проблемы была бы решена. Мы заранее согласимся, что для решения нашей проблемы мы не собрали еще достаточно фактов, но мы полагаем, что основное состоит не столько в количестве фактов, сколько в том, что они нам говорят.
Таким образом, идея родства религиозного чувства и чувства сексуального[2] проникла также в искусство.[3]
Если бы мы хотели исследовать, в какую эпоху эта идея начала реализоваться, мы должны были бы обратиться к той отдаленной древности, может быть, даже к тому времени, когда религиозное чувство только еще народилось у человека. «Глубокая древность, — говорит Моро де Тур,[4] — связывала с религиозной идеей признаки, которые теперь кажутся нам непристойными или смешными…
Вавилоне, в Финикии, в Армении и др. все женщины должны были принести любовную жертву на специальном алтаре.[5]
Врачи и особенно психиатры давно уже уделяют внимание близости религиозных и половых чувств; психиатры, больше чем кто-либо другой, смогли установить связь этих феноменов. Время более выраженного религиозного чувства есть время полового развития (Нейман, Крафт-Эбинг), когда новые и незнакомые сенсации требуют какой-то объективации (Крафт-Эбинг).
Читайте также: