Сквозь зеркало языка кратко

Обновлено: 28.06.2024

Во-первых, она не объясняет, почему на других языках мир выглядит иначе. Нипочему. Вот такой он, язык. Во-вторых, автору не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть тезис о том, что язык влияет на мышление. Хотя может быть, он и не собирался, но в начале книги некое намерение проскальзывало. Я думаю, что это и хорошо, потому что доказательств ни для того, ни для другого недостаточно. Ясно только, что все непросто. Но это нам и так было понятно. Из общих заявлений мне безумно понравилась мысль о том, что язык всего лишь стремится отразить действительность, и все время опаздывает. Нет, ну а как вы хотели? Мы уже 15 лет обсуждаем, хорошо ли что кофе получил/о двойной род, а это такая мелочь на фоне всего, что еще нужно докрутить.

Фактически книга представляет собой набор интересных кейсов. Самый лучший и самый большой – про цвет.

В нем разбираются общие для всех древних текстов странности с обозначением цвета. Лидирует, естественно, Гомер со своим зеленым медом и фиолетовыми овцами. И это можно было бы списать на слепоту Гомера, или незрячий коллектив авторов, но точно такие же вещи встречаются и в других древних текстах. Исследователи очень долго с этим бились. В числе прочего была гипотеза, что зрение у человека развивалось постепенно, и что древние люди цветов не различали. Причем в какой-то момент белый человек вырвался вперед, он у нас вообще вечный лидер, потому что в момент, когда в английских текстах с цветом было уже все в порядке, у ряда папуасских племен все цвета еще делились на три группы. Первый же внятно поставленный эксперимент, где папуасам было предложено совместить многочисленные пластинки одного цвета с клубочками такого же, показал, что папуасы все прекрасно видят, только слов для обозначения этих цветов у них нет. И что же получается? Получается, что язык начинает видеть цвет, когда люди решают что-то красить. Потому что именно в этот момент обозначение цвета становится важным. Если ничего красить не надо, то какая разница, фиолетовые у вас овцы или еще какие.

И еще там есть всякие любимые лингвистами штуки, например, знаменитое стихотворение Гете с влюбленными деревьями, которое во всех переводах теряло нужные рода и т.д.

В общем, про цвет и кууку йимитирр действительно интересно. А про критику Сепира-Уорфа – нет.

Все, что говорилось до сих пор, могло создать впечатление, что грамматический род действительно имеет смысл. Идея сгруппировать объекты со сходными важными свойствами сама по себе кажется весьма разумной, так что будет только естественно предположить, что, какие бы критерии ни выбрал язык для разделения по родам, он будет придерживаться определенных правил. Вследствие этого мы бы ожидали, что женский род будет включать всех самок человека или животных, и только их, что неодушевленный род будет включать все неодушевленные предметы, и только их, и что овощной род будет включать. ну, овощи.

Есть также некоторые языки, как манамбу из Папуа — Новой Гвинеи, где деление по родам может быть не вполне последовательным, но где можно, по крайней мере, разглядеть некоторые рациональные принципы. В манамбу к мужскому и женскому родам относятся не только мужчины и женщины, но и неодушевленные объекты. Но для этого разделения тоже есть разумные и очевидные правила. Например, маленькие и округлые вещи — женского рода, а крупные и удлиненные — мужского. Живот — женского рода, например, но о животе беременной женщины, когда он становится очень большим, говорят в мужском роде. Бросающиеся в глаза явления мужского рода, менее заметные — женского. Темнота женского рода, пока еще не совсем стемнело, но когда она становится совсем непроглядно-черной, то обретает мужской род. Вы можете не соглашаться с этой логикой, но по крайней мере она есть.

Если бы деление по родам всегда было таким последовательным, как в английском или тамильском, то спрашивать, влияет ли их система на то, как люди воспринимают объекты, не имело бы смысла. Ведь если грамматический род каждого объекта лишь отражает его свойства в реальном мире (мужчина, женщина, неодушевленный предмет, растение и т. д.), он не может ничего добавить к тем ассоциациям, которые уже есть. Но дело в том, что языки с последовательной и прозрачной системой родов находятся в изрядном меньшинстве. Огромное большинство языков разделяют слова по родам совершенно непредсказуемо. К этой группе с непонятными родами относится и большинство европейских языков: французский, итальянский, испанский, португальский, румынский, немецкий, голландский, датский, шведский, норвежский, русский, польский, чешский, греческий.

В немецком девушка лишена пола, хотя у репы, скажем, он есть. Какое чрезмерное уважение к репе и какое возмутительное пренебрежение к девушке! Полюбуйтесь, как это выглядит черным по белому, — я заимствую этот диалог из отлично зарекомендованной хрестоматии для немецких воскресных школ:

Гретхен. Вильгельм, где репа?
Вильгельм. Она пошла на кухню.
Гретхен. А где прекрасная и образованная английская дева ?
Вильгельм. Оно пошло в театр.

Хмурый, пасмурный День! Прислушайтесь к Плеску Дождя и барабанному Дроби Града, — а Снег, взгляните, как реют ее Хлопья и какой Грязь кругом! Люди вязнут по Колено. Бедное Рыбачка застряло в непролазном Тине, Корзина с Рыбой выпал у него из Рук; стараясь поймать увертливых Тварей, оно укололо Пальцы об острую Чешую; одна Чешуйка попала ему даже в Глаз, и оно не может вытащить ее оттуда. Тщетно разевает оно Рот, призывая на Помощь, Крики его тонут в яростной Вое Шторма. А тут откуда ни возьмись — Кот, хватает большого Рыбу и, видимо, хочет с ним скрыться. Но нет! Она только откусила Плавник и держит ее во Рту, — уж не собирается ли она проглотить ее? Но нет, храбрый рыбачкин Собачка осталяет своих Щенков, спасает Плавник и тут же съедает ее в Награду за свой Подвиг. О ужас! Молния ударил в рыбачкин Корзину и зажег его. Посмотрите, как Пламя лижет рыбачкину Собственность своим яростным пурпурным Языком; а сейчас она бросается на беспомощный рыбачкин Ногу и сжигает его дотла, кроме большую Палец, хотя та порядком обгорела. Но все еще развеваются его ненасытные Языки; они бросаются на рыбачкину Бедро и пожирают ее; бросаются на рыбачкину Руку и пожирают его; бросаются на его нищенскую Платье и пожирают ее; бросаются на рыбачкино Тело и пожирают его; обвиваются вокруг Сердца — и оно опалено; обвивает Шею — и он опален; обвивают Подбородок — и оно опалено; обвивают Нос — и она опалена. Еще Минута, и, если не подоспеет Помощь, Рыбачке Конец.

Самое худшее в этой потере прозрачности — что это самоподдерживающийся процесс: чем менее последовательной становится система, тем легче в нее и дальше вносить путаницу. Когда в ней накапливается достаточно существительных со случайным родом, дети, осваивающие язык, уже не могут ожидать, что найдут надежные правила, основанные на реальных свойствах объектов, поэтому они ищут другие виды подсказок. Например, они могут угадывать, какого рода существительное, на основании того, что оно звучит похоже на другое (если Х звучит как Y, а Y женского рода, то, возможно, Х тоже женского рода). Некорректные детские предположения поначалу воспринимаются как ошибки, но если со временем такие ошибки закрепятся, то таким образом довольно скоро все следы исходной логики будут утрачены.

Наконец, ирония судьбы в том, что, когда язык теряет один род из трех, результат даже увеличивает разброд в системе, а не уменьшает его. Испанский, французский и итальянский, например, потеряли исходный средний род своего латинского прародителя, когда средний род объединился с мужским. Но в результате все неодушевленные существительные в случайном порядке присоединились к мужскому или женскому роду.

Гендер и мышление

За последний век проводились разные эксперименты с целью проверки: может ли грамматический род неодушевленных объектов влиять на ассоциации носителей? Вероятно, первый такой эксперимент был поставлен в Московском психологическом институте в дореволюционной России в 1915 году. Пятьдесят опрашиваемых попросили представить каждый день недели в виде человека, а потом описать получившееся для каждого дня. Оказалось, что все участники видели для себя понедельник, вторник и четверг как мужчин, но среду, пятницу и субботу как женщин. Почему бы это? Когда их попросили объяснить свой выбор, мало кто смог дать удовлетворительный ответ. Но исследователи заключи- ли, что ответ не может не зависеть от того, что в русском языке понедельник, вторник и четверг мужского рода, а среда, пятница и суббота — женского.

Кониси вручил список таких существительных с несовпадением в роде носителям немецкого и испанского и попросил участников высказать мнение относительно свойств этих существительных: слабые они или сильные, маленькие или большие и так далее. В среднем существительные, которые были мужского рода в немецком, но женского в испанском (стулья и ключи, например), получили более высокие отметки за силу от немцев, в то время как мосты и часы, например, которые в испанском мужского рода, а в немецком женского, в среднем оказались сильнее у носителей испанского. Самый простой вывод из такого эксперимента — что для мостов более мужественные коннотации у носителей испанского, чем у носителей немецкого. Однако можно было бы возразить, что это не сам мост несет такие коннотации, — может, все дело в том, что существительное следует за артиклем мужского рода el или un. Тогда получается, что, когда носители испанского и немецкого просто глядят на мост, в их сознании не рождаются эти ассоциации, и лишь в момент произнесения, только через акт проговаривания или прослушивания родового показателя, у говорящего возникают мимолетные ассоциации с мужским или женским.

Более радикальный способ обойти проблему был разработан психологом Марией Сера и ее коллегами, которые сравнивали реакции носителей французского и испанского, но пользовались изображениями вместо слов. Два близкородственных языка, французский и испанский, в основном соглашаются в вопросах рода, но все-таки есть довольно много существительных, по которым они разошлись: вилка, например, будет по-французски la fourchette (ж. р.), но el tenedor (м. р.) по-испански, и то же самое машины (la voiture фр., ж. р., но el carro исп., м. р.) Для удобства русского читателя в скобках указан язык и род соответствующих слов. (Прим. ред.) и бананы (la banane фр., ж. р., но el plátano исп., м. р.); с другой стороны, французские кровати мужского рода (le lit), а испанские — женского (la cama), и то же верно для облаков (le nuage фр., м. р., но la nube исп., ж. р.) и бабочек (le papillon фр., м. р., но la mariposa исп., ж. р.). В этом эксперименте участников просили помочь в подготовке фильма, в котором оживут обычные предметы. Их задачей было выбрать подходящий голос для каждого объекта в фильме. Им показывали серии картинок и для каждого кадра просили выбрать между мужским или женским голосом. Хотя названия объектов не упоминались вообще, когда французы видят на картинке вилку, большинство хочет, чтобы она заговорила женским голосом, в то время как испанцы чаще выбирали для этого предмета мужской голос. С картинкой кровати было все наоборот.

В 1960-х лингвист Сьюзан Эрвин попыталась провести эксперимент с участием носителей итальянского таким образом, чтобы свести к минимуму элемент творчества. Она исходила из того, что итальянский язык богат диалектами, а значит, даже носитель языка не слишком удивится, встретив в чужом диалекте совершенно незнакомые слова. Эрвин составила список из бессмысленных слов, которые звучали, как будто это диалектные названия для разных объектов. Некоторые из них кончались на —о (мужской род), а другие на —а (женский род). Она хотела проверить, какие ассоциации возникнут у носителей итальянского, но так, чтобы участники не поняли, что им предлагается включить творческое воображение. Поэтому она им сказала, что они увидят список слов из итальянского диалекта, который не знают, и заставила их думать, будто цель эксперимента — проверить, могут ли люди правильно угадать свойства слов только по их звучанию. Участники чаще приписывали словам с окончанием —о свойства, присущие обычно мужчинам (сильный, большой, безобразный), в то время как слова на —а вероятнее описывались определениями, больше присущими женщинам (слабый, маленький, милый). Эксперимент Эрвин показал, что грамматический род влиял на ассоциации, даже когда участники не знали, что их заставили творчески мыслить, и полагали, что вопрос, поставленный перед ними, имеет верное решение. Этот опыт сделал несколько шагов в сторону преодоления проблемы субъективных суждений, но все же не разрешил ее полностью: хотя участники не знали, что их заставляют выдавать ассоциации по требованию, на деле от них требовалось именно это.

Конечно, можно возразить, что данная задача запоминания была довольно искусственной и несколько далекой от повседневной жизни, в которой не слишком часто требуется запоминать, зовут ли яблоки и мосты Патриками и Клаудиями. Но психологические эксперименты часто вынуждены полагаться на такие узко очерченные задачи, чтобы выявить статистически значимые отличия. Важность результатов не в том, что они говорят о конкретной задаче как таковой, а в том, что они позволяют узнать о влиянии рода в общем, а именно, что мужские или женские ассоциации неодушевленных объектов достаточно сильны в сознании носителей испанского и немецкого языков, чтобы повлиять на их способность запоминать информацию.

Таким образом, род предоставляет нам второй образец того, как родной язык влияет на мышление. Как и раньше, существенная разница между языками с родовой системой и без таковой не в том, что они позволяют выразить своему носителю, но в том, что они поневоле заставляют его сказать. Нет оснований предполагать, что грамматический род влияет на чью-то способность логически мыслить. Носители языков, обладающих категорией рода, отлично понимают разницу между полом и синтаксисом и не впадают в заблуждение, что у неодушевленных объектов есть биологический пол.

Немки редко путают своих мужей со шляпами (хотя шляпа у них мужского рода), испанцы не замечены в том, что путают кровать с тем, кто в ней лежит, и, надо думать, анимизм распространен в Италии или России не более, чем в Англо-Саксонии. И наоборот, нет причин подозревать, что носители венгерского, турецкого или индонезийского языков, где нет родовых различий даже у местоимений, каким-то образом ограничены в понимании тонких моментов жизни птичек и пчелок.

Тем не менее, даже если грамматический род не ограничивает ничьей способности рассуждать, это не делает его последствия менее серьезными для тех, кто заточен в родной язык с родовой системой. Ибо система родов может оказаться почти что тюрьмой, стены которой сложены из ассоциаций. Цепочки ассоциаций, порождаемых родом в языке, невозможно игнорировать.

Но если вы, носители английского языка, почувствовали искушение посочувствовать тем, кто скован тяжкой ношей иррациональной родовой системы, подумайте еще раз. Я ни за что бы не поменялся с вами. Мой разум может быть отягощен случайным и нелогичным набором ассоциаций, но зато мой мир имеет так много того, чего вы полностью лишены, ведь ландшафт моего языка гораздо плодороднее, чем ваша сухая пустыня среднего рода.

Гай Дойчер - Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе краткое содержание

Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Гай Дойчер

Не то чтобы Гомер не интересовался природой; он, в конце концов, был известен как внимательный наблюдатель мира, и его обожали за яркие сравнения и подробные описания животных и явлений природы.

Стечение воинов к месту сбора, например, уподоблено роению пчел:

народы же реяли к сонму,
Словно как пчелы, из горных пещер вылетая роями,
Мчатся густые, всечасно за купою новая купа;
В образе гроздий они над цветами весенними вьются,
Или то здесь, несчетной толпою, то там пролетают…[54]

Отряды солдат, шумно выходящих на равнину, описаны так:

Их племена, как птиц перелетных несчетные стаи,
Диких гусей, журавлей иль стада лебедей долговыйных
В злачном Азийском лугу, при Каистре широко текущем,
Вьются туда и сюда и плесканием крыл веселятся,
С криком садятся противу сидящих и луг оглашают…

Гомер особенно зорко подмечал игру света, все, что сверкает, мерцает и блестит:

Словно огонь истребительный, вспыхнув на горных вершинах,
Лес беспредельный палит и далеко заревом светит, -
Так, при движении воинств, от пышной их меди чудесной
Блеск лучезарный кругом восходил по эфиру до неба.[55]

Поскольку в сравнениях Гомера так богато используются все чувственные образы, говорит Гладстон, мы могли бы ожидать, что цвет окажется частой и заметной их составляющей. И однако же:

…мак в цветнике наклоняет голову набок,
Пышный, плодом отягченный и крупною влагой весенней…[56]

Словно как Зефир порывистый по морю зыбь разливает,
Если он вдруг подымается: море чернеет под нею[57].

Также данная книга доступна ещё в библиотеке. Запишись сразу в несколько библиотек и получай книги намного быстрее.

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

По вашей ссылке друзья получат скидку 10% на эту книгу, а вы будете получать 10% от стоимости их покупок на свой счет ЛитРес. Подробнее

Объем: 390 стр. 36 иллюстраций
Жанр:з арубежная образовательная литература, к ультурология, н аучно-популярная литература, я зыкознание
Теги:з анимательная наука, и нтересные факты, л ингвистика, л ингвокультурология, п ознавательная литератураРедактировать

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

По абонементу вы каждый месяц можете взять из каталога одну книгу до 600 ₽ и две книги из персональной подборки.Узнать больше

Отзывы 14

Безумно интересная книга, написанная очень тяжелым и неизящным языком.

С экспериментами , фактами и теориями из книги очень интересно знакомиться, но повествованию не хватает логичности и выводов. Можно, конечно держать в голове все факты и итоги подвести самому. :)

Безумно интересная книга, написанная очень тяжелым и неизящным языком.

Чувствуется, что автор действительно работал над книгой. Это видно по обилию ссылок на источники. Вместе с тем книга написана живым языком. Отдельное спасибо переводчикам. Перевод очень качественный.

Единственное что не понравилось, так это негативное отношение к русской культуре. В качестве версии почему русскоговорящие быстрее находят отличия между синим и голубым, чем англоязычные (в языке которых голубой отсутствует) автор воспроизводит излюбленную страшилку про русских:

"Может, реальная причина их ускоренной реакции лежит в привычке русских проводить бесконечные часы, внимательно глядя в бескрайнее русское небо? Или в результате многолетнего изучения синих этикеток спиртых напитков?"

Также для меня было открытием как западная культура относится к подвигу, храбрости и героизму:

"Когда мы слышим о подвигах невероятной храбрости в сражении, обычно это знак, что битва пошла не очень хорошо. Ибо когда войны разворачиваются по плану, то побеждающей стороне не требуются акты исключительного личного героизма. Отвага бывает нужна тем, кто находится в отчаянном положении."

Я считаю, что люди это не шестеренки в холодной и бездушной машине. На войне, в жизни и в науке всегда есть место подвигу.

Также для меня было открытием как западная культура относится к подвигу, храбрости и героизму:

Набор фактов, иногда сомнительного происхождения. Некачественный перевод порождает неточности в анализе и изложении. Для использования в научных целях совершенно непригодно. Для развлекательного чтива заумно с претензией на оригинальность, но не затягивает.

Согласен с предыдущим автором, в том что книгу стоит прочитать, причём купив её (в бумажном или электронном виде) и давать читать друзьям и знакомым, так ка на словах не всегда возможно объяснить революционность изменения восприятия мира, другими культурами, носителями других языков.

Больше всего понравилась первая часть, про то как учёные на протяжение двухсот пятидесяти лет выясняли что влияет на цветовое восприятия людей разных культур и времён, генетические или языково-культурные влияния.

Читайте также: