Противостояние поэта веку волкодаву мандельштама кратко
Обновлено: 04.07.2024
Борис Пастернак позже назовет этот поступок самоубийством.
Один из слушателей поэмы оказался рядовым патриотом, выслушал Мандельштама и разумеется сообщил куда следует.
С тех пор Мандельштам для нашей страны – не просто поэт. Он стал символом позорного и небрежного отношения нашей страны к человеку, культуре и истории. Символом, стихи которого нас из-под палки заставляют учить в школе, не утруждая себя рассказами о "нелицеприятных" и таких значительных событиях.
Адасинский в долгом представлении не нуждается. Он помимо прочих своих достижений в первую очередь тот, кто создал абсолютно великий и самобытный театр DEREVO. Создал в то время, когда на такой вид театра не было не то что запроса – вообще особенно мало кого любой театр интересовал. С тех пор DEREVO породило не менее великих режиссеров, открыло талант множества артистов и притянуло массу фанатов. У меня есть один знакомый, который после переезда в другую страну, продолжает приезжать в Петербург специально на спектакли этого театра – как он сам говорит: "всему остальному я там нашел замену".
Я не буду лукавить и признаюсь, что DEREVO конкретно в маленького меня не очень попадает. Если точнее, то мне не всегда заходит именно эстетическая сторона. Но! Сила и красота метафор, уровень работы с выражаемым и выражающим завораживают и заставляют время от времени возвращаться. Адасинского принято называть мастером пластического театра. Это наверняка правильно: его пластика не просто живая, она на полном серьезе травмоопасная – поломаться исполнителю тут ничего не стоит, но именно в этом одна из особенностей такого театра: он должен держать в напряжении как зрителя, так и артиста. Но для меня Адасинский все же мастер другого театра – театра метафорического.
В "Мандельштам. Век волкодава" в Гоголь-Центре теперь заговорили. И как же это прекрасно, когда говорить начинает тот, кто преимущественно молчит – в этом столько натяжения пружины, взвешенности. Хотя Адасинский по прежнему предпочитает слову – тело, и говорит в спектакле в основном душа Мандельштама в исполнении Чулпан Хаматовой. Сам Мандельштам (Филипп Авдеев) тут – живой труп, восставший из могилы, который вспоминает референтные точки своей судьбы и соотносит их с нынешним миром (в роли которого – зрители в зале).
Я уже не раз говорил, что личностей настолько большого масштаба и такой биографии ни в театре, ни в кино сыграть нельзя (по крайней мере пока не прошло какое-то время для полной потери исторической памяти и любых свидетельств). И если с помощью "Ахматовой" и "ВМаяковского" мне открылся идеальный для этого формат "спиритического сеанса", вызова духа самого человека, то Адасинский пошел другим, но не менее уместным путем.
Мандельштама на сцене нет. Есть только – "поэт, Глаз Божий, червяк". И уже мы, зрители делаем всю работу, соотнося название спектакля с образом Филиппа Авдеева (иногда, кстати Антон Александрович лично выходит в этой роли). Собственно как и Чулпан тут не просто жена, она – "душа гулящая, мать, тень, веревка". Я все это привожу тут строго из программки, чтобы вы смогли оценить уровень работы с метафорой. И для того, чтобы подчеркнуть одно ключевое преимущество: Адасинский не работает с персонажем, образом, прототипом, характером, он работает со зрителем. С его представлениями о персонаже. А представления эти, как я сказал в начале, порой в лучшем случае ограничиваются "вырванным с мясом звонком" (и то благодаря Алле Борисовне).
Поэтому мне этот спектакль, пусть далеко не полностью зашел (это мои проблемы), показался предельно ценным, значимым и необходимым.
Смерть Мандельштама – один из апокалипсисов нашей страны. И это очень важно, что приходя в театр, нам на уровне метафор дают самим понять, что никакого конца света не будет, мы уже живем в постапокалипсисе.
А пока Чулпан продолжает садиться на край сцены в космической красоты финале спектакля и читает письмо так, как она его читает, мы каждый раз приближаемся к тому, чтобы "век-волкодав" не перерос в "тысячелетие".
И отдельное поклон Кириллу Серебренникову, благодаря проекту "Звезда" которого теперь каждый может увидеть ослепляющую, черную, глянцевую звезду Ахматовой, и буквально спустя неделю – пробитую, всю в заплатках и трещинах, уничтоженную, лишенную блеска, но не утратившую масштаба, звезду Мандельштама.
Быть может, я тебе не нужен.
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.
Осип Эмильевич Мандельштам знал подлинную цену себе и своему творчеству, считал, что повлияет “на русскую поэзию, кое-что изменив в ее строении и составе”. Никогда и ни в чем не изменял поэт себе. Позиции пророка и жреца предпочитал позицию живущего вместе и среди людей, созидающего то, что необходимо его народу.
Дано мне тело — что мне делать с ним.
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
За талантливую поэзию наградой ему были гонения, нищета и в конце концов гибель. Но правдивые, оплаченные высокой ценой стихи, десятилетия не печатавшиеся, жестоко преследующиеся, выжили. и теперь вошли в наше сознание как высокие образцы человеческого достоинства, несгибаемой воли и гениальности.
В Петрополе прозрачном мы умрем.
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
В Петербурге Мандельштам начал писать стихи, сюда возвращался ненадолго, этот город считал “своей Родиной”.
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез.
Я вернулся сюда,— так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.
Мандельштам был по-детски открытым и радостным человеком, идущим навстречу людям с чистой душой, не умеющим лгать и притворяться. Никогда не торговал он своим талантом, предпочитая сытости и комфорту свободу: благополучие не было для него условием творчества.
Несчастий он не искал, но и за счастьем не гонялся.
Ах, тяжелые соты и нежные сети,
Легче камень поднять, чем имя твое повторить!
У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть.
Словно темную воду, я пью помутневший воздух.
Время вспахано плугом, и роза землею была.
Поэт знал и ему не безразлична была цена, которую надо было платить за жизненные блага и даже — за счастье жить. Судьба изрядно била и трепала его, неоднократно подводила к последней черте, и лишь счастливая случайность спасала поэта в решающий момент.
Декабрь торжественный сияет над Невой.
Двенадцать месяцев поют о смертном часе.
Нет, не Соломинка в торжественном атласе
Вкушает медленный, томительный покой.
По свидетельству Ахматовой, Мандельштам в 42 года “отяжелел, поседел, стал плохо дышать — производил впечатление старика, но глаза по-прежнему сияли. Стихи становились все лучше. Проза тоже”.
Интересно соединялось в поэте физическое одряхление с поэтической и духовной мощью.
Колют ресницы, в груди прикипела слеза.
Чую без страху, что будет и будет гроза.
Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.
Душно,— и все-таки до смерти хочется жить.
Что же давало силы поэту? Творчество.
“Поэзия — это власть”,— сказал он Ахматовой. Это власть над собой, болезнями и слабостями, над людскими душами, над вечностью давала силы жить и творить, быть независимым и безрассудным.
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав.
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Поэт искренне пытался слиться со временем, вписаться в новую действительность, но постоянно ощущал ее враждебность. Со временем этот разлад становился все ощутимей, а потом и убийствен.
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
В жизни Мандельштам не был борцом и бойцом, ему ведомы были сомнения и страх, но в поэзии он был непобедимым героем, преодолевающим все трудности.
Чур! Не просить, не жаловаться!
Цыц! Не хныкать! Для того ли разночинцы
Рассохлые топтали сапоги, чтоб я теперь их предал?
Мы умрем, как пехотинцы.
Но не прославим ни хищи, ни поденщины, ни лжи!
Критики обвиняли Мандельштама в оторванности от жизни, ее проблем, но он был очень конкретен, а это было страшнее всего для властей. Так он писал о репрессиях 30-х годов:
Помоги, Господь, эту ночь прожить:
Я за жизнь боюсь — за твою рабу,
В Петербурге жить — словно спать в гробу.
“Стихи должны быть гражданскими”,— считал поэт. Его стихотворение “Мы живем, под собою не чуя страны.” было равносильно самоубийству, ведь о “земном боге” он писал:
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
Простить такое поэту не могли, власти уничтожили его самого, но поэзия осталась, выжила и теперь говорит правду о своем творце.
Где больше неба мне — там я бродить готов,
И ясная тоска меня не отпускает
От молодых еще воронежских холмов
К всечеловеческим — яснеющим в Тоскане.
По теме: методические разработки, презентации и конспекты
Анализ поэтического текста на примере стихотворения О.Э.Мандельштама "Ленинград"
Лирика - это вид литературы с очень сильным, прямым воспитательным воздействием.Серьезным результатом плодотворной работы учителя на уроках литературы является умение учащихся верно понять, интерпрети.
"Жива ли поэзия?" Урок -практикум по определению качества поэтического слова.
Презентация к уроку или внеурочному занятию.
"Жива ли поэзия?" Урок-практикум по определению качества поэтического слова.
Презентация к уроку или внеурочному занятию.
Рабочая программа по внеурочной деятельности. В мире поэтического слова. 7 класс. Соответствие ФГОС.
Данная программа реализуется в 7 классе. Структура рабочей программы соответсвует ФГОС.
Чудо поэтического слова. Урок внеклассного чтения.
Урок внеклассного чтения для учащихся 7 класса. Дан в рамках работы регионально-исследовательской площадки.
Эпохи, ушедшие в небытие, на самом деле существуют в культуре и искусстве и, подчиняясь власти художника, разворачиваются в вечности. Это понимание времени как хода истории. Но в то же время поэт определяет значение категории времени как особого измерения жизни.
Осип Эмильевич Мандельштам
В тяжелые, переломные для России времена он стал свидетелем гибели Российской империи и появления на свет нового советского государства. С этими переменами, как и многие другие поэты и писатели, он не смог примириться.
За гремучую доблесть грядущих веков
О.Э.Мандельштам, изначально принявший события в России 1917 года как грандиозный эксперимент во имя счастья народа, к 1930-му году оказывается в состоянии глубокого душевного кризиса, вызванного преследованием и травлей поэта.
С 1933 г. наметился перелом в творчестве О.Э. Мандельштама. Он признавался А.А. Ахматовой, что в эти дни лирика должна быть гражданской.
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.
17-18 марта 1931; 1935
Перевод на английский язык
For the thundering valor of ages to come…
For the thundering valor of ages to come,
For the lofty tribe of humankind,-
I’m deprived of a cup at my fathers’ feast,
Of happiness, and of my honor.
The age’s wolfhound leaps on my neck,
But by blood I’m no wolf:
Better push me, like a hat, into the sleeve
Of a hot fur coat of the Siberian steppe…
So that I don’t see cowards or thin mud,
Or bloody bones in a wheel;
So the blue foxes can shine for me
In their primeval beauty all night long.
Take me into the night, where the Yenisei flows
And the pines reach to the stars,
For by blood I’m no wolf
And only an equal can kill me.
17-18 March 1931, completed 1935
Из истории создания стихотворения
Существовал следующий вариант начала текста этого стихотворения:
Не табачною кровью газета плюет
Не костяшками дева стучит
Человеческий жаркий искривленный рот
Негодует поет говорит –
и такие варианты текста финальной строфы:
1) Уведи меня в ночь, где течет Енисей
К шестипалой неправде в избу
Потому что не волк я по крови своей
И лежать мне в сосновом гробу
2) Уведи меня в ночь где течет Енисей
И слеза на ресницах как лед
Потому что не волк я по крови своей
И во мне человек не умрет
3) Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает
Потому что не волк я по крови своей
И неправдой искривлен мой рот.
В письме М. А. Булгакова К. С. Станиславскому от 18 марта 1931 г. (!):
Запись в дневнике В. Яхонтова (июль 1931 г.):
Трагические факты из жизни
Мандельштам был признан виновным в антисоветской агитации и приговорен к 5 годам лагерей. Советские медэксперты к тому же заключили, что поэт – психопат, склонный к навязчивым идеям и фантазированию.
Ордер на арест Осипа Мандельштама, 1938 год
Из пересыльного лагеря Владперпункт (Владивосток) он послал последнее в своей жизни письмо брату и жене:
Фотография (колоризована Klimbim) сделана в тюрьме ОГПУ в 1934 году. Осип Мандельштам
Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года — в 1956 году, по делу 1934 года — в 1987 году.
Местонахождение могилы поэта до сих пор точно неизвестно. Вероятное место захоронения — старый крепостной ров вдоль речки Сапёрки (спрятанной в трубу) , ныне аллея на ул. Вострецова в городском районе Владивостока — Моргородок.
Поразительное дело. Слабак и сладкоежка, неженка с девичьими ресницами, тонкий эстет, умеющий только сочинять, и ничего больше, бросил вызов своему страшному веку и остался в памяти потомков как поэт, осмелившийся противостоять сталинщине. Ведь правда, кто еще, кроме него? Ну да, писал Максимилиан Волошин в своем Коктебеле обличительные, обжигающие вирши, но кто их или о них тогда слышал? А Мандельштам свои стихи о Сталине читал вслух, другое дело, что друзья-поэты, тот же Пастернак, боялись слушать. И действительно, поступок самоубийственный, как и такие строчки:
maxresdefault.jpg
А ведь как хотелось просвистеть жизнь щеглом, как мечталось о другой жизни – вольной, сладкой, веселой, с морем, с югом, с природой и прекрасными памятниками архитектуры, к которым так тянулась его душа! Как хотелось писать гармоничные, полные покоя и лени стихи:
«Есть иволги в лесах, и гласных долгота, / В тонических стихах единственная мера,/ Но только раз в году бывает разлита/ В природе длительность, как в метрике Гомера.
В юности увидев Германию, Францию, Италию, он глотнул воздуха Европы, зарядился свободой и красотой, в год революции большевиков ему было только 26, и стихи его даже неистовую своевольную Цветаеву заставляли склониться перед ним:
Nadezhda_Mandelshtam.jpg
Страх? Он был, ведь против человека в годы сталинщины была направлена вся мощь государства. Но он преодолевался – стихами, и самое страшное было, когда они не шли, кончались.
В моем сознании эта пара неразлучна, как Данте и Беатриче, как Петрарка и Лаура, как протопоп Аввакум и его Настасья Марковна, бредущая с подконвойным мужем на поселение в Сибирь.
anna_ahmatova.jpg
Хочу поделиться с читателями вот каким наблюдением. Стихи Мандельштама настолько завораживают, что часто даже не ищешь в них смысла. А смысл – он обязательно есть, пусть и ассоциативный.
За гремучую доблесть грядущих веков/ За высокое племя людей/ Я лишился и чаши на пире отцов/, И веселья, и чести своей.
NKVD_Mandelstam.jpg
Мне на плечи кидается век-волкодав/, Но не волк я по крови своей/, Запихай меня лучше, как шапку, в рукав/ Жаркой шубы сибирских степей.
У Мандельштама иначе, век–то волкодав, но поэт–то не волк. Он человек, причем божественной природы, поэт. Куда деться от жути поэту? И к кому, как не к Богу, ему обратиться за спасением?
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы, Ни кровавых костей в колесе,/Чтоб сияли всю ночь голубые песцы/ Мне в своей первобытной красе.
Pamyatnik_O.E.Mandelshtamu_v_Peterburge_vo_dvore_Fontannogo_doma_2007_god._Tam_zhila_Ahmatova._Skulptor_Vyacheslav_Buhaev.jpg.jpg
Уведи меня в ночь, где течет Енисей/И сосна до звезды достает,/ Потому что не волк я по крови своей, /И меня только равный убьет.
И эта догадка подтверждается в самом конце. Да, человек не волк. Но может ли даже человек убить другого человека? Нет, моральный закон, заповеданный Всевышним, запрещает убийство.
Кто же может оборвать жизнь человека? Только Бог. Поэт в деле решения участи признает только божественный приговор, только он будет для него справедлив. В этом случае Поэт признает равным себе только Бога, Божественный промысел.
Pamatnik_Mandelshtamu_v_Starosadskom_pereulke_v_Moskve.jpg
Вот мое прочтение этого стихотворения Мандельштама и, если есть у вас замечания или дополнения, пожалуйста, напишите!
Скажу еще о двух передачах, посвященных Мандельштаму. На канале КУЛЬТУРА был показан поэтический вечер в Междунардном Доме музыки, где три актера – Юлия Рутберг, Анатолий Белый и Ольга Лерман читали стихи Осипа Эмильевича и отрывки из дневников и воспоминаний.
Композицию подготовила Екатерина Андроникова, мастер своего дела, редактор Купьтурных программ, о которой с воодушевлением говорил Вениамин Смехов в своем интервью ЧАЙКЕ.
Скажу еще, что прекрасно понимаю, почему режиссер пригласил для озвучивания Мандельштама актера Сухорукова, но согласиться с этим выбором не могу, во всяком случае, временами мне безумно хотелось, чтобы стихи читал кто-то другой.
Немного об авторе
Осип Эмильевич Мандельштам (1891—1938) — русский литературный деятель, поэт, переводчик. Будучи к началу революционных событий в стране уже состоявшимся и признанным автором, писатель тяжело воспринял новую систему государства и цензуру печати. Чужда Осипу Эмильевичу была и сама идеология советской власти.
Оказавшись среди ярых противников режима, поэт подвергался гонения и арестам, был сослан по этапу на Дальний Восток.
История создания
Предпосылкой для написания стихотворения послужил государственный переворот в России. Тридцатые годы XX века, когда произведение увидело свет, ознаменовались сталинскими репрессиями и сковыванием свободы творческого человека цензурой. Деятели литературы не могли больше излагать свои идеи, опасаясь кары силовых структур. Осип Мандельштам тяжело воспринял произошедшие события и изменения в стране. Не боясь последствий, он выражал свои мысли в стихах.
Не приняв краха патриархальной России и того, что стало с государством, поэт пишет стихотворение о наступивших переменах, где людей он сравнивает с волками, чуждыми друг другу, а двадцатый век — с волкодавом, подразумевая, что разобщение народа и многочисленные расстрелы за малейшую антигосударственную провинность в итоге приведут его к гибели. Автор видит фатальность происходящего, поэтому его уже не волнует собственная судьба.
Недовольство переменами кипело в сердце Мандельштама всю жизнь и не могло стихнуть до самого ее конца.
Средства выразительности
Осип Мандельштам искусно использует в произведении литературные приемы. Из традиционных методов отображения авторского замысла поэт прибегает к:
- определенному размеру стихосложения (анапесту);
- композиции;
- рифме.
Стих написан в жанре лирики. Структура произведения включает в себя четыре катрена. Стихотворение написано с применением перекрестной рифмовки. Таким способом писатель добивается определенного призывного звучания строк. Простота восприятия указывает на то, что стих мог быть адресован народу.
Для усиления выразительности и идейного посыла автор прибегает к использованию литературных троп. Осип Эмильевич мастерски внедрил в текст:
Идейное содержание
Голос писателя в искусстве не замолкает спустя десятилетия. На основе стихов поэта создаются музыкальные произведения для инструментального состава, где участвует и женский хор.
Точно так же принятие политики Сталина было сравнимо для Осипа Эмильевича с гибелью.
Читайте также: