Продолжение станционного смотрителя кратко

Обновлено: 05.07.2024

В 1822 го­ду, в мае ме­ся­це, слу­чи­лось мне быть в СПб. Там я был при­нят в до­ме кн. Га­га­ри­на. Об­ще­ст­во у кня­зя бы­ло сплошь изы­скан­ное. Кня­ги­ня дер­жа­ла му­зы­каль­но-ли­те­ра­тур­ный са­лон, и там бы­ва­ло мно­же­ст­во мо­ло­де­жи. Бы­ва­ли сре­ди них и во­ен­ные чи­ны, хо­тя они и пред­по­чи­та­ли вся­че­ским изы­скан­ным раз­го­во­рам роб­бер в вист, од­на­ко в прие­ме им не от­ка­зы­ва­ли. Да и кня­ги­ню мож­но по­нять: в до­ме три де­ви­цы на вы­да­нье, стар­шую княж­ну уже мож­но сме­ло за­пи­сы­вать в ста­рые де­вы - так что ста­рая кня­ги­ня ста­ра­лась во­всю, что­бы при­влечь в дом мо­ло­дых лю­дей из при­лич­ных фа­ми­лий.

Там-то, за лом­бер­ным сто­лом я и по­зна­ко­мил­ся с рот­ми­ст­ром Май­ским. Не бу­ду го­во­рить вам, что серд­це мое ёк­ну­ло, как толь­ко я ус­лы­шал фа­ми­лию бра­во­го мо­лод­це­ва­то­го гу­са­ра. Не по­ка­зав, од­на­ко, ни­ко­им об­ра­зом, что мне из­вес­тен его сек­рет, я с не­воз­му­ти­мым ви­дом рас­ки­нул кар­ты. Мне вы­па­ло иг­рать с по­ру­чи­ком Обо­лен­ским, а рот­мистр рас­по­ло­жил­ся от ме­ня по ле­вую ру­ку. По­ру­чик тут же вы­дал нам по­след­нюю сплет­ню, ко­то­рая, по его мне­нию, со­от­вет­ст­во­ва­ла об­ста­нов­ке. Буд­то бы ка­кой-то не­мец под уг­ро­зой пис­то­ле­та вы­ну­дил ста­рую гра­фи­ню Го­ли­цы­ну рас­крыть сек­рет трёх карт, дос­тав­шей­ся ей еще от зна­ме­ни­то­го Сен-Жер­ме­на. Сек­рет про­ще­лы­гой был по­лу­чен, и, буд­то бы, два раза он да­же со­рвал банк, но на тре­тий раз об­ре­ми­зил­ся, так как вме­сто ту­за вы­ло­жил да­му пик. Во все вре­мя это­го по­ве­ст­во­ва­ния я ис­ко­са на­блю­дал рот­ми­ст­ра, ко­то­рый, ка­за­лось, све­тил­ся от сча­стья и не­вы­ска­зан­ной тай­ны, и ко­то­ро­му не тер­пе­лось по­де­лить­ся ею с ок­ру­жаю­щи­ми.

Гос­по­да, - за­го­во­рил рот­мистр, как толь­ко улег­лось впе­чат­ле­ние от рас­ска­за по­ру­чи­ка, - вам из­вест­но что-ли­бо об Аму­ре и его стре­лах.

- Так вот, до не­дав­не­го вре­ме­ни, я от­но­сил­ся к этой фи­гу­ре ре­чи при­мер­но так же, как вы, гос­по­да, с пре­неб­ре­же­ни­ем. Ну, так вот, не­дав­но мне при­шлось по де­лам служ­бы от­пра­вить­ся в ***скую гу­бер­нию. За­ехал я на стан­цию, а де­ло бы­ло в де­каб­ре-ме­ся­це. На­строе­ние, са­ми по­ни­мае­те, гос­по­да, пре­пар­ши­вое, а тут еще смот­ри­тель, ско­ти­на, мне со­об­ща­ет, что, мол, ко­ней на стан­ции нет и на­доб­но обо­ж­дать. А сколь­ко при­дет­ся ждать на этой вши­вой стан­ции, Бог весть. Вот тут-то я и взъя­рил­ся, ве­ри­те ли, гос­по­да, сам се­бя по­те­рял.

По­сле этих слов рот­мистр за­мол­чал, со­сре­до­то­чив­шись на раз­да­че карт. Я ос­мот­рел на­ших слу­ша­те­лей и по­нял, что они чрез­вы­чай­но за­ин­три­го­ва­ны. Еще бы, на­чать со стрел Аму­ра, а тут ка­кая-то стан­ция, ка­кой-то смот­ри­тель. Но я-то знал, что рот­мистр по­дыс­ки­ва­ет сло­ва, что­бы как-то, по воз­мож­но­сти, бо­лее эф­фек­тив­ней пред­ста­вить по­яв­ле­ние Ду­ни.

В об­щем, - про­дол­жал он, - ОНА вы­шла из-за за­на­вес­ки… ОНА вы­шла - и всё! Не знаю, как это на­зы­ва­ет­ся, быть мо­жет, и стре­ла Аму­ра. Древ­ние, ви­ди­мо, зна­ли в этом толк. Пусть бу­дет стре­ла… но с это­го мо­мен­та, с то­го мо­мен­та, что поя­ви­лась Ду­ня, я по­нял, что вся моя жизнь до то­го бы­ла пред­на­зна­че­на имен­но для этой встре­чи. Гос­по­да, на­до знать, я че­ло­век дос­та­точ­но скеп­ти­че­ски на­стро­ен­ный и все эти по­эти­че­ские вздо­хи ни­ко­гда ме­ня не тро­га­ли, но сей­час, гос­по­да, сей­час, ко­гда Ду­ня во­шла в мою жизнь… да взять хо­тя бы это­го, как его. из мо­ло­дых. Пуш­ки­на!

Тут рот­мистр опять за­мол­чал и, как ка­за­лось, весь­ма за­га­доч­но. А я по­нял вдруг, что его гне­тет ка­кая-то иная, не­ве­до­мая мне тай­на. Впро­чем, впе­чат­ле­ние это бы­ло ми­мо­лет­но. Г-н Май­ский как бы со­гнал с че­ла сво­его ми­мо­лет­ное на­ва­ж­де­ние и опять за­си­ял.

Вот так, гос­по­да! Я те­перь впол­не убе­ж­ден: Амур и по­сей­час по­сы­ла­ет свои стре­лы в серд­ца бес­печ­ных юно­шей и де­виц.

- А я её по­хи­тил, - от­ве­тил рот­мистр та­ким обы­ден­ным то­ном, как буд­то речь шла о чем-то не­су­ще­ст­вен­ном, не имею­щим зна­че­ния.

- А что отец? Прав­да, он ка­ким-то об­ра­зом ра­зы­скал ме­ня, ста­рый хрыч, уже здесь, в Пе­тер­бур­ге. Ки­нул­ся в но­ги, про­сил вер­нуть ему дочь. Я всу­чил ему де­нег сколь­ко-то и вы­ста­вил за дверь.

- Но по­зволь­те, отец, все-та­ки. Он же то­же дол­жен ис­пы­ты­вать ка­кие-то - от­цов­ские - чув­ст­ва. Как же Вы, ми­ло­сти­вый го­су­дарь, на­чи­ха­ли на них? По­зволь­те спро­сить. - В свой во­прос я по­пы­тал­ся прив­не­сти не­ко­то­рую иро­нию, что­бы скрыть все свое воз­му­ще­ние.

Тут я за­ме­тил, что роб­бер сыг­ран, рас­пла­тил­ся и, из­ви­нив­шись, от­кла­нял­ся. Пе­ред мои­ми гла­за­ми сто­ял ста­рый ми­лый и очень не­сча­ст­ный че­ло­век - стан­ци­он­ный смот­ри­тель, - и я не мог си­деть за од­ним сто­лом с че­ло­ве­ком, ко­то­рый прив­нес не­сча­стье мо­ему доб­ро­му ми­мо­лет­но­му зна­ко­мо­му.

А сколь­ко-то лет спус­тя, это бы­ло уже зна­чи­тель­но по­сле со­бы­тий в Пе­тер­бур­ге , я про­ез­жал по про­сто­рам на­шей ма­туш­ки-Ру­си, при­шлось мне за­вер­нуть к ме­ст­но­му по­ме­щи­ку, от­ре­мон­ти­ро­вать свою брич­ку. Ка­ко­во же бы­ло мое удив­ле­ние, ко­гда мне на­встре­чу спус­тил­ся рот­мистр Мин­ский. Я вскрик­нул и ки­нул­ся к не­му. Удив­ле­ние рот­ми­ст­ра так­же не име­ло гра­ниц. Он при­гла­сил ме­ня в дом и ве­лел дев­ке на­кры­вать стол. По­сле не­сколь­ких рю­мок на­лив­ки (на­лив­ка от­мен­ная, кста­ти) я не удер­жал­ся и рас­ска­зал мо­ему гос­те­при­им­цу, что был зна­ком и с Ав­доть­ей Сам­со­нов­ной, и с ее от­цом. Ра­до­сти г-на Мин­ско­го не бы­ло пре­де­ла. Рот­мистр рас­по­ря­дил­ся на­счет бу­тыл­ки конь­я­ку и по­ве­дал мне свою ис­то­рию.

В об­щем-то, она не пред­став­ля­ла из се­бя, че­го-то из ря­да вон вы­хо­дя­ще­го. Про­жив не бо­лее трех лет с рот­ми­ст­ром Ав­до­тья Сам­со­нов­на, уе­ха­ла с кня­зем Р. Си­нод раз­ре­ше­ние на раз­вод не дал (рот­мистр же­не сво­ей раз­вод да­вал), и по­это­му им при­шлось уе­хать за гра­ни­цу. Сей­час они где-то в Ита­лии или в Швей­ца­рии. Но, Бо­же мой, с ка­кой лю­бо­вью, с ка­кой неж­но­стью он го­во­рил о сво­ей же­не. Рот­мистр рас­ска­зал, что сра­зу же по­сле вен­ча­ния он ушел в от­став­ку и вы­вел Ав­до­тью Сам­со­нов­ну в свет, и там она про­из­ве­ла фу­рор. Рот­мистр бу­к­валь­но сду­вал с нее пы­лин­ки, по­зво­лял ей все и не­мед­лен­но бро­сал­ся ис­пол­нять ма­лей­ший из ее ка­при­зов. По сло­вам рот­ми­ст­ра, со сто­ро­ны это мог­ло вы­гля­деть до­воль­но ко­мич­но (ви­ди­мо, он мно­го пе­ре­ду­мал с тех пор, как суп­ру­га его по­ки­ну­ла), но ему бы­ло на все и на вся на­пле­вать.

И с эти­ми сло­ва­ми он по­тряс воз­ле ме­ня свои­ми, на­до при­знать, вну­ши­тель­ны­ми ку­ла­ка­ми. Я по­нял, что рот­мистр уже опь­я­нел, по­спе­шил от­кла­нять­ся и уда­лил­ся в от­ве­ден­ную мне ком­на­ту.

По­ки­нул я рот­ми­ст­ра ра­но ут­ром, про­во­дить он ме­ня не вы­шел. По­ки­дая рот­ми­ст­ра, я по­нял, что Бог есть и не по­за­ви­до­вал то­му про­хво­сту, что за­хо­чет увез­ти Со­нюш­ку.

Submit to our newsletter to receive exclusive stories delivered to you inbox!


Васян Коваль

Лучший ответ:


Пармезан Черница

Дуня – молодая девушка, дочь станционного смотрителя. У нее рано умерла мать, и она была вынуждена принять скромное хозяйство в доме Самсона Вырина. Она была хозяйкой на все руки – могла и готовить, и прибраться. Отец не мог нарадоваться, глядя на свою домовитую, умную красавицу – дочь.

Она была очень приветлива и умела угодить и отцу, и всем гостям. Но однажды на почтовой станции появляется ротмистр Минский. Ему не могла не понравится красавица Дуня. Минский притворяется больным, входит в доверие к Самсону Вырину, и, обманным путем, увозит Дуню от отца в Петербург. На протяжении нескольких лет от нее нет ни одной весточки отцу.

Вырин пешком идет в Петербург, чтобы узнать о судьбе дочери, волнуется за нее. Но Минский его даже и порог не пускает. Хотя Вырин и узнает, что дочь его жива и богата, он все равно тревожится за нее, а она видимо совсем забыла о старике в своей благополучной жизни. Дуня приехала на родину, но поздно, когда отец умер. Она чувствует себя виноватой, но ничего уже изменить не может. Ей так и придется жить с камнем на сердце.

Ее судьбу вряд ли можно назвать счастливой, хотя детство она провела в доме любящего отца, а затем жила в роскоши и благополучии в доме Минского. Скорее это драматическая судьба, так ее всю жизнь будет мучить совесть и то, что она даже не простилась со стариком-отцом перед смертью.

зачем? поясни хоть с каким уклоном или тему скажи. кто это придумал вообще?

А зачем? Там итак всё ясно и закончено. Дочь поплачет и успокоит свою совесть, мол, правильно сделала, отца нет, а ей жить и жить, тем более с детьми. Ей повезло, могло быть хуже, если бы барин потешился да бросил. Ну, а на той станции что её могло ждать хорошего, как бы сложилась её жизнь? Нет, её выбор был оправдан, конец очень счастливый, она обеспечена, любима, мать семейства. Отец вовремя умер, всё забудется, совесть уснёт.

Микропересказ : Дочь бросила отца и сбежала с богатым офицером. Отец нашёл дочь, но вернуть не смог, с горя спился и умер. Несколько лет спустя дочь, ставшая важной дамой, нашла могилу отца и долго рыдала над ней.


Деление пересказа на главы — условное.

Отношение рассказчика к станционным смотрителям

Многие путешественники проклинали станционных смотрителей, но А. Г. Н. считал их мучениками, которых каждый мог унизить, отругать и даже избить.


А. Г. Н. — рассказчик, мелкий чиновник, много разъ­ез­жает по Россий­ской Империи, сочув­ствует стан­ци­онным смот­ри­телям и инте­ре­су­ется их жизнью.

Обязанности станционного смотрителя были каторгой, в любое время дня и ночи он должен был готов услужить путнику, который обычно вымещал на бедняге всю досаду, скопившуюся во время скучной поездки. Путешественники считали, что станционный смотритель обязан выдать им свежих лошадей, даже если через станцию проезжал важный генерал и забрал всех.

Двадцать лет рассказчик ездил по России и познакомился со многими станционными смотрителями. Их истории он слушал гораздо охотнее, чем речи какого-нибудь встретившегося в пути высокопо­став­ленного чиновника. Память об одном из станционных смотрителей рассказчику особенно дорога.

Две встречи рассказчика с Самсоном Выриным

С Самсоном Выриным рассказчик познакомился жарким летним днём 1816 года.


Самсон Вырин — стан­ци­онный смот­ри­тель, лет 50, вдовец, свежий и бодрый, очень любит един­ственную дочь.

Рассказчика встретила Дуня, угостила чаем.


Дуня (Авдотья Вырина) — дочь Самсона Вырина, на момент знаком­ства с рассказ­чиком ей 14 лет, очень красивая, привет­ливая, кокет­ливая и легко­мыс­ленная.

Уезжая, рассказчик попросил у Дуни поцелуй, и девочка согласилась. Этот поцелуй рассказчик помнил очень долго.

Четыре года спустя дела снова привели рассказчика на ту же почтовую станцию. Его поразили произошедшие там перемены. Все вещи в домике Вырина остались на прежних местах, но цветов не было, и комната выглядела запущенной. Сам Вырин постарел и сгорбился, его давно не бритое лицо покрывали морщины. Рассказчик спросил его о Дуне, и станционный смотритель ответил, что не знает, где она. Позже, выпив пунша, старик рассказал, что случилось.

История Самсона Вырина

Красавицу Дуню знали все. Многие богатые господа нарочно останав­ливались пообедать, чтобы полюбоваться ею, дарили ей дорогие безделушки. Девушка всегда была весёлая и приветливая, умела успокоить самого сердитого барина. На ней держался дом, а Вырин души не чаял в любимой дочери.

Однажды на станцию заехал сердитый путешественник по фамилии Минский и потребовал лошадей.


Минский — офицер, гусар, молодой, стройный, с чёрными усиками, богатый.

При виде Дуни гнев его утих, и он остался обедать. После обеда Минскому стало плохо, и он остался на ночь. Дуня ухаживала за ним. Утром гусару стало хуже, Вырин послал за доктором. Плохое самочувствие не помешало Минскому выпить две чашки кофе и плотно пообедать вместе с доктором.

За два дня Минский так понравился Вырину, что тот не хотел с ним расставаться. Наконец гусар поправился и собрался уезжать. Дуня в это время собралась в церковь, и Минский предложил подвезти её.

Через полчаса Вырина охватило плохое предчувствие, он пошёл в церковь и узнал, что Дуни на службе не было. Вечером вернулся ямщик, отвозивший Минского, и рассказал, что Дуня уехала с гусаром по доброй воле, хоть и плакала всю дорогу до следующей станции. Только теперь станционный смотритель догадался, что Минский только притворялся больным.

Вырин слёг с сильной горячкой. Лечивший его доктор подтвердил, что гусар был совершенно здоров. Вырин знал, что гусар поехал в Петербург. Поправившись, смотритель выпросил у начальства отпуск и отправился за дочкой.

В Петербурге Вырин поселился у своего сослуживца, быстро узнал, где живёт Минский, явился к нему и попросил отдать дочь, ведь он ею уже насытился. Гусар понимал, что виноват перед смотрителем, и попросил у него прощения, но Дуню не отдал, сказал, что она любит его и давно отвыкла от прежней жизни. Затем Минский пообещал Вырину сделать его дочь счастливой, сунул ему что-то за рукав и выпроводил из дома.

На улице Вырин обнаружил за обшлагом рукава деньги. Со слезами на глазах он швырнул их на землю, растоптал каблуком и ушёл. Потом вернулся, увидел, как хорошо одетый молодой человек убегает с деньгами, но догонять его не стал.

Смотритель залюбовался дочерью. Вдруг Дуня подняла голову, увидела отца и с криком упала на ковёр. Разгневанный Минский выставил его вон. Жаловаться на Минского его начальству смотритель не стал, вернулся домой. Больше он Дуню не видел, что с ней стало, не знал, но думал, что она плохо кончила.

Не её первую… сманил проезжий повеса, а там подержал да и бросил. Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою.

История Вырина тронула рассказчика, он долго не мог забыть старого станционного смотрителя.

Возвращение блудной дочери

Несколько лет спустя рассказчик узнал, что станция, на которой работал Вырин, упразднена. Как-то ненастной осенью, проезжая через ту местность, он решил навестить старика, но в его домике жил какой-то пивовар. Жена пивовара сообщила, что Вырин спился и умер год назад.

К могиле Вырина рассказчика проводил сын пивовара. Мальчишка рассказал, что летом приезжала в роскошной карете красивая и добрая барыня с тремя детьми и нянькой. Она попросила показать ей могилу смотрителя и долго рыдала над ней.

Пересказала Юлия Песковая. За основу пересказа взято издание повести, подготовленное (Л.: Наука, 1978). Нашли ошибку? Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Читайте также: