Платон об искусстве кратко
Обновлено: 06.07.2024
Продолжаем разговор о том, что такое искусство. Начало размышлений на эту тему можно найти здесь .
Отправимся в 4 век до н. э. и узнаем, что древнегреческий философ Платон думал об искусстве.
«– Так вот, эти самые кровати бывают троякими: одна существует в самой природе, и ее мы признали бы, думаю я, произведением бога. Или, может быть, кого-то другого?
По мнению Платона, любой реальный предмет – подражание идее этого предмета. А живопись – подражание реальному предмету, то есть подражанию идеи. Получается, искусство живописи – это не просто копирование, а копирование копии. Тиражирование, да еще и некачественное.
Художник, как его себе представляет Платон, — это человек не слишком умный и умелый. И при этом еще и нагло врет окружающим, создавая произведение, которое не несет в себе ни капли истины.
Художественная деятельность далека от истины и не имеет ничего общего с реальностью. Художник, как и поэт, обращается не к разуму, а к чувствам. Для Платона этот факт уничижает произведение искусства.
Древнегреческий философ относился к искусству негативно – оно бесполезно с практической точки зрения, а значит не может принести никакой пользы вообще. Более того, искусство лишь портит людей, вводит их в заблуждение.
Итого
По мнению Платона, искусство – это третьесортное копирование реальности.
[1] Платон. Государство. Книга X. Искусство как подражание подражанию идее.
[2] Платон. Государство. Книга X. Искусство как подражание подражанию идее.
[3] Платон. Государство. Книга X. Поэзия не поддается критериям истинности.
Искусство Платон оценивает, как и религию, прежде всего с точки зрения его этического влияния. Именно потому, что он сам был художником-философом, он неспособен оценить чистое искусство, не служащее никакой посторонней цели.
Великий греческий философ Платон
Понятие прекрасного он сводит на сократовский лад, без более точного расчленения его своеобразия, на понятие блага. Искусство он рассматривает, как подражание (μίμησις), но подражание не существу вещи, а лишь ее чувственному проявлению. Он упрекает искусство в том, что, порождаемое неясным вдохновением (μανία), оно одинаково требует нашего интереса к ложному и истинному, дурному и хорошему, что во многих своих созданиях, как особенно в комедии, оно льстит нашим низшим склонностям и своей пестрой игрой наносит ущерб простоте и принципиальности характера.
Чтобы получить высшее оправдание, искусство должно подчиниться задачам философии; на него надлежит смотреть как на средство нравственного воспитания; высшая его задача должна состоять в том, чтобы внушать любовь к добродетели и отвращение к пороку.
Сходным образом Платон требует, чтобы ораторское искусство, обычное упражнение в котором он решительно отвергает, было преобразовано во вспомогательное средство для философии.
Отрицательное отношение к искусству Платона, предлагавшего изгнать поэтов из идеального государства, хорошо известно. Однако, если взглянуть внимательней, его позиция относительно искусства оказывается далеко не столь однозначной.
Известно, что Платон начинал как поэт-трагик, однако после знакомства с Сократом отказался от своих художественных занятий и сжег стихи. Но форма, в какой он приступил к изложению своей концепции после смерти учителя, показывает, что он по-прежнему оставался не только философом, но и художником: диалоги Платона, представляя собой вершину античной метафизической мысли, являются шедевром античной литературы. Философы последующих времен часто обращались к форме диалога, стремясь в общедоступной форме провести определенную концепцию. Но ни у кого эта концепция не бывала настолько тесно связана с сюжетными подробностями, не обставлялась таким количеством ситуативных побочных замечаний, как у Платона. Его диалоги сообщают нам не только полноценный и живой образ Сократа, о котором исследователи до сих пор не могут прийти к согласию, что именно в нем срисовано с Сократа-человека, а что является плодом воображения Платона, но и яркие портреты других участников бесед, а также полновесную, набросанную широкими штрихами картину греческой жизни. Платон настолько широко использует художественные приемы и при построении сюжета, и при доказательстве своих идей, что его отрицание искусства не может не вызывать сомнения: он оказывается или хитрецом, намеренно вводящим в заблуждение, или стихийным гением, не знающим о собственном мастерстве. Но обвинить в обмане философа, на тысячелетия увлекшего человечество идеей абсолютной истины, или же в бессознательности — одного из глубочайших и самых влиятельных мыслителей Европы — также кажется странным. Каково же отношение Платона к искусству? Платон отрицает его ввиду двух обвинений. Искусство может быть либо подражанием вещам — и в таком случае оно будет просто удвоением мира, а стало быть, окажется ненужным и даже вредным, поскольку обращает интерес человека от истины на бесполезную деятельность и пустую игру.
Еще в XVIII веке основоположник европейского искусствоведения Иоганн Винкельман назвал древнегреческое искусство вершиной творческой мысли. С тех пор этот тезис превратился в незыблемый постулат — и тем удивительнее тот факт, что такие глыбы античной мысли, как Платон и Аристотель, осуждали чрезмерный интерес к любым видам искусств. Молодым людям не стоит увлекаться рисованием, лепкой и сочинением стихотворений, говорили они ученикам. В первую очередь такое отношение к искусству было вызвано конфликтом между собственно философией и творческими реалиями Древней Греции, классовым неравенством и особенностями самого античного искусства.
По аналогии у каждой совокупности однородных предметов есть своя идея.
В реальном мире может существовать сколько угодно разных предметов, но у них всегда есть идеальный образ. Место, где все эти идеи собраны, Платон называет Эйдосом. Таким образом, реальные предметы — это всего лишь тени их идеальных образов. Поэтому для Платона реальный мир подобен театру теней, где человек может различить только очертания предметов, но не понять их суть.
По Платону, искусство — это подражание вещам реального мира. Но эти вещи для философа были лишь тенями своих идеальных образов. Поэтому искусство оказывается еще дальше от истины, чем окружающий мир, которому оно подражает. То есть искусство обманчиво вдвойне, поскольку являются подражанием подражанию.
Конфликт Платона и современного ему искусства состоял в том, что философ считал пагубной попытку художников подражать реальности. Реальность в его философии сама по себе уже являлась миром теней, скрывающих истину. Поэтому Платон рассматривал художников как вредителей, которые мешали людям вычленить из окружающего мира тот самый идеальный образ:
Он утверждал, что люди приходят в театр, чтобы напомнить себе о тех или иных чувствах. Таким образом, человек, который часто посещал греческий театр и видел там боль, страдания и отчаяние, в будущем мог легче перенести эти состояния.
То есть Аристотель не усматривал в театре самостоятельной художественной ценности.
Подобным образом Аристотель относился и к другим видам искусства, связанным с физическим трудом. Он писал, что они воспитывают в молодых людях чувство прекрасного. Но в то же время заниматься этими искусствами — значит уподобиться ремесленнику, который работает руками под палящим солнцем. Для Аристотеля, который и сам был аристократом, это недопустимо:
Несмотря на это, Аристотель также считал, что совсем не быть причастным к искусству тоже плохо. Он писал по этому поводу следующее:
Требование практического усвоения элементов искусства было подсказано Аристотелю его глубоким пониманием природы искусства, верным сознанием того, что без практического освоения и знакомства, без собственной активности воспринимающего художественное восприятие немыслимо. Это говорит нам о том, что, даже не будучи скульптором или художником, каждый аристократ должен был, по Аристотелю, разбираться в самой сути этих ремесел. Идеальный аристотелевский тип свободнорожденного человека — это настоящий художник, который действительно разбирается в своем деле, но без кисти, произведений и самого права творить, потому что творить — значит уподобляться рабу.
То есть художники, которые также занимались ручным трудом, находились не в лучшем положении. В отличие от аристократов, основными занятиями которых были философия и риторика, не требующие физических усилий.
Предрассудок оказался живучим настолько, что когда несколько столетий спустя Микеланджело заявил отцу о своем желании стать художником, то был жестоко избит. Это произошло потому, что даже в эпоху Возрождения низкий социальный статус художника все еще имел место.
Во Флоренции, например, живописцы были обязаны вступать в цех врачей и аптекарей.
Но при этом они были лишены многих благ, которыми пользовались последние.
У скульпторов и зодчих положение было несколько более благоприятным, так как они делили один цех с каменщиками и деревообделочниками, в котором фигурировали как равноправные члены. Зато этот цех принадлежал к категории менее престижных объединений, в отличие от старшего цеха врачей и аптекарей. Подобные цеха представляли собой торгово-ремесленные корпорации с жестким правилами и строгой иерархией. Принадлежность художника к такой корпорации автоматически опускала ценность его труда до уровня работы того же каменщика.
Конфликт между древнегреческой философией и искусством подобен конфликту между конечным результатом и процессом. Греки были готовы созерцать, но к трудоемкому процессу создания не желали иметь никакого отношения.
Читайте также: