От интернета к гутенбергу кратко

Обновлено: 02.07.2024

На симпозиуме по будущему книги (. ) Режи де Брэ говорил, что древнееврейская культура опиралась на книгу, потому что древнееврейский народ кочевал. И это очень важное наблюдение. Египтяне могли высекать свою историю на обелисках. Моисей -- не мог. Тот, кто хочет идти через Красное море, может взять свою историю в виде свитков, но никак не в виде обелиска. И другая кочевая цивилизация -- арабская -- тоже опиралась на книгу и тоже предпочитала письмена рисункам.

Единственная машина, способная порождать действительно бесконечное количество текстов, была порождена тысячелетия назад, и это -- алфавит. Конечным числом букв порождаются миллиарды текстов. Текст -- стимул, который в качестве материала дает нам не буквы, не слова, а заранее заготовленные последовательности слов, либо целые страницы, но полной свободы нам не дает. Мы можем только передвигать конечное количество заготовок в рамках текста. Но я, как читатель, имею полную свободу наслаждаться традиционным детективом, используя не только печальную предназначенную концовку. Я беру роман, в котором он и она умерли, и я волен или оплакивать их кончину, или придумать себе концовку, в которой они поженились и жили долго и счастливо. Таким образом, мне, как читателю, лучше иметь завершенный текст, который я могу переиначивать в течение долгих лет, нежели текст-конструктор, с которым я могу проводить только определенные манипуляции.

(. ) тексты -- это не энциклопедические и не лингвистические системы. Тексты сужают бесконечные или неопределенные возможности систем и создают закрытый универсум. Книга "Поминки по Финнегану", конечно, открыта для интерпретации, но из нее никоим образом невозможно вытянуть теорему Ферма или полную фильмографию Вуди Аллена. Это кажется трюизмом, но коренной ошибкой безответственных деконструктивистов было верить, что с текстом можно делать все, что угодно. Это вопиющая нелепость. Текстуальный гипертекст конечен и пределен, хотя он и открыт бесчисленным текстуальным интерпретациям. Гипертекст очень хорош для работы с системами, т.е. теми книгами, которые предназначены для консультаций, но он не может работать с текстами, т.е. с книгами для чтения. Системы предельны, но бесконечны. Тексты -- предельны и конечны, хотя интерпретаций может быть очень много. Существует еще и третий вариант. Давайте вообразим себе гипертексты беспредельные и бесконечные. Это бывает в Интернете. Запускается сюжет и каждый пользователь дописывает кусочек, и этот бесконечный червяк тянется и тянется. Получается джазовый джем-сейшн, когда исчезает традиционное понятие авторства и открывается новое поле для свободного творчества.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г. Фото — Наталья Крофтс

Согласимся с этим фараоном. Письмо, как всякая новая техническая поддержка, ослабляет силу человека; так автомобиль вредит способности ходить. Письмо опасно, потому что ослабляет силу ума, предлагает людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память. Платон, конечно, иронизирует. Он приводит аргумент против письма, но вкладьшает его в уста Сократа, который ничего не писал, и именно по-скольку он не публиковался, Сократ потерпел поражение в академическом плане.

Во-вторых, если когда-то память тренировали, чтобы держать в ней факты, то после изобретения письма ее стали тренировать, чтобы держать в ней книги. Книги закаляют память, а не убаюкивают ее.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г

Безусловно, компьютер — орудие для производства и переработки образов и инструкции пользователю в нем даются в образном виде, но так же безусловно, что на первых порах компьютеры рождались как орудие письменности. По экрану ползли слова и строки, пользователь должен был читать. Из-за компьютеров новое поколение детей научилось читать с дикой скоростью. Тинэйджер читает быстрее, чем профессор университета. Тинэйджеры, если они хоть что-то в своем компьютере программируют, должны знать или узнавать логические процедуры и алгоритмы и должны печатать слова и цифры, причем очень быстро. В этом смысле компьютер возвращает людей в Гутенбергову галактику.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г. Фото — Наталья Крофтс

Традиционный компьютер предлагал линейную письменную коммуни-кацию. Он общался письменными строками. Это была быстробегущая книга.
Сейчас появились гипертексты. Книга читается слева направо, или справа налево, или сверху вниз, она зависит от национальной системы письменности. Можно, конечно, читать по диагонали: дошел до страницы 300, вернулся и перечитал страницу 10, но это работа, то есть работа в физическом смысле — листать. А гипертекст — многомерная сеть, в которой каждая точка или узел самостоятельно увязываются с любой другой точкой или узлом.

Все чаще нас уверяют, что сидиромы вытеснят книги, что в будущем книги не понадобятся. А если учесть, что сидиромы мультимедиальны, то не понадобятся еще и видеокассеты, и многие прочие носители.

Подобные прогнозы — реальность или научная фантастика? Рассмотрим конфликт книги и гипертекста в свете дилеммы, которую мы только что описали: в свете борьбы визуальной и буквенной коммуникации.

С усовершенствованием средств массовой коммуникации (СМ К), от кино и до телевидения, кое-что переменилось. Еще совсем недавно единственным способом учить языки, кроме путешествий, были учебники. А сейчас дети часто учатся по пластинкам, смотрят фильмы на языке, разбирают надписи на упаковке продуктов. То же с географией: я в детстве узнавал об экзотических странах из Жюль Верна, а мои дети в нежном возрасте уже знали больше меня из ТВ и фильмов.

Можно отлично выучить древнеримскую историю по фильмам, надо только выбирать те, которые не врут. Вина Голливуда не в том, что они подсовывают фильмы вместо Тацита и Гиббона, а в том, что эти фильмы — китчевые и слащавые версии Тацита и Гиббона.

По хорошему научно-популярному фильму, не говоря уж о хорошем сидироме, генетику можно преподавать лучше, чем по учебнику.

На данном этапе многие СМК участвуют в культурной работе. Культура, ища более живых путей, должна использовать возможности СМК. Необходим образовательный подход, тщательно продуманный в смысле ответственностей и задач. Для изучения языков лучше кассета, чем учебник. Шопен на компакт-диске с приличным комментарием действительно помогает разобраться в музыке, и не наша забота волноваться, будут ли люди приобретать пятитомные музыкальные энциклопедии.

Возьмем риторическую фигуру exemplum — Аристотель посвятил ей интереснейшие страницы.

Лучший способ убедить — действовать путем индукции, то есть привести много случаев, чтобы создалось убеждение, что они составляют правило.

Предположим, я хочу показать, что собаки дружелюбны и любят своих хозяев. Я приведу много случаев, в которых собаки вели себя дружелюбно и полезно, и тем внедрю мнение, что должно быть универсальное правило, согласно которому всякий зверь, принадлежащий к виду собак, дружелюбен и полезен.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г. Фото — Наталья Крофтс

Часто мне думается, что наши общества в скором времени расщепятся (или уже расщепились) на два класса: те, кто смотрит только ТВ, то есть получает готовые образы и готовые суждения о мире, без права критического отбора получаемой информации, — и те, кто смотрит на экран компьютера, кто способен отбирать и обрабатывать информацию. Тем самым восстановится разделение культур, существовавшее во времена Клода Фролло, между теми, кто был способен читать рукописи и, значит, критически осмысливать религиозные, научные или философские вопросы, и теми, кто воспитывался исключительно посредством образов в соборе, отобранных и обработанных их творцами — олитературенным меньшинством.

Тема для научного фантаста: будущий мир, в котором пролетарское большинство пользуется только зрительной коммуникацией, а планируется эта коммуникация компьютерно-литературной элитой.

Книги делятся на читаемые и справочные. Книги для чтения — роман, трактат по философии, социологическое исследование и т. д. — читаются по принципу детектива. Вы начинаете с первой страницы, где вам описывают преступление, и следуете шаг за шагом по детективной тропе вплоть до конца, где подается вывод, что убийца — дворецкий. Кончается книга, и кончается ваше чтение.

Исследователь, который разрабатывает, скажем, тему Иерусалима во всем громадном наследии Фомы Аквинского, будет пролистывать тысячи страниц, фокусируя свое внимание только на тех пассажах, где упоминается Иерусалим. Но эти способы чтения для неспециалиста покажутся неестественными.

Есть книги для консультации: справочники, энциклопедии. Бывает, что справочник лучше прочитать сначала с первой до последней страницы и, уже изучивши его содержание, потом обращаться к отдельным главам и параграфам. Когда я учился в школе, я полностью и линейно проштудировал учебник математики; теперь, если мне требуется определение логарифма, я обращусь к этому учебнику и посмотрю только определенную его страницу. Я держу его в шкафу, но не для того, чтоб читать каждый день, а для того, чтобы обращаться раз в десять лет.

Энциклопедии замышляются только для спорадического и никогда не для линейного чтения. Нормальные люди энциклопедию открывают, чтоб узнать, когда умер Наполеон или какова формула серной кислоты. Ученые используют энциклопедию более изощренно. Скажем, мне надо посмотреть, мог ли Наполеон встречаться с Кантом. Я беру тома на Н и на К, вижу, что годы жизни Наполеона 1769 — 1821, а Канта 1724 — 1804, в 1804 году Наполеон был уже императором. Значит, не исключено, что встречались. Наверное, я полезу в биографию Канта или Наполеона, но в краткой биографии Наполеона, учитывая, сколько людей он перевстречал, Канта могут и не упомянуть, а вот в биографии Канта, если они встречались,о Наполеоне обязательно скажут. Короче говоря, мне придется полазить по полкам, понавыписывать себе Данных для последующего сопоставления, в общем, проделать утомительный физический труд.

С гипертекстом же я могу плавать по энциклопедии. Могу сопрягать событие, заявленное в начале, с другими, рассеянными в толще текста, могу сравнивать начало и конец, могу получить перечень всех слов, начинающихся на А, могу выявить все случаи, когда имя Наполеона совпадает с именем Канта, могу сравнивать даты жизни разных людей, — короче, работа будет выполнена за несколько секунд или минут.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г. Фото — Наталья Крофтс

МОЖЕТ ЛИ ГИПЕРТЕКСТУАЛЬНЫЙ ДИСК ВЫТЕСНИТЬ КНИГУ?

Этот вопрос касается, по сути, двух разнородных проблем и может быть переформулирован в виде двух отдельных вопросов.

А) Вопрос практический: может ли электронный носитель заменить книгу для чтения?

Б) Вопрос теоретический и эстетический: может ли гипертекстуальный и мультимедиальный сидиром изменить саму природу произведения для чтения, такого, как роман или собрание стихов?

Отвечаю на первый вопрос (А).
Книги останутся незаменимыми. Останется незаменимой не только ху-дожественная литература, но и книги для всех случаев, в которых предпо-лагается чтение вдумчивое, то есть не только получение информации, но и размышление о ней. Читать дисплей — не то же, что читать книгу.

Просидев часов двенадцать за компьютерным столом, когда глаза вылезают из орбит, мне просто необходимо завалиться в любимое кресло и взять газету или стихи. Скажем так: компьютеры распространяют новые формы грамотности, но не способны удовлетворить все интеллектуальные потребности, которые сами же и стимулируют.

В самых оптимистичных мечтах мне видится компьютерное поколение, которое, привыкши читать слова на экране, станет грамотным и самопроизвольно начнет искать новые, менее нервозные и более захватывающие формы чтения.

Но у книг есть еще одно преимущество перед компьютером. Даже непечатанная на современной окисляющейся бумаге, век которой — лет 70, все же книга крепче магнитной записи, живет дольше. Она не зависит от электрополей и замыканий. На наш день книга все еще самый дешевый, удобный, сподручный способ передачи информации при низких расходах.

Компьютерная информация забегает вперед нас, книги путешествуют вместе с нами и с удобной для нас скоростью, и, если нас выбросит на необитаемый остров, где нет электрической розетки, даже будь у нас компьютер на солнечных батарейках, довольно неудобно будет читать экран, лежа в матросском гамаке. На случай кораблекрушения или The day after только на книгу и можно рассчитывать.

Умберто Эко, МГУ, Москва, 1998 г. Фото — Наталья Крофтс

Как бы то ни было, существует ли в наше время поэтика, согласно которой даже художественную книгу или поэму можно преобразовать в гипертекст?

Тут мы переходим от практической проблемы (А) — к теоретической (Б), от первой темы ко второй. Эта вторая тема затрагивает самый процесс чтения.

В нашем втором (теоретическом — Б) вопросе, в свою очередь, выделим две проблемные стороны.

Проблема (1) — текст, рассчитанный на физические передвижки.
Хотя такой текст дает читателю впечатление полной свободы, это только впечатление, иллюзия свободы. Единственная машина, которая дейст-вительно и реально позволяет порождать бесконечное число текстов, изобретена тысячелетия назад, и эта машина — алфавит. Конечным числом букв порождаются миллиарды текстов, и так идет от Гомера до наших дней.
Текст-полуфабрикат, который в качестве материала дает нам не буквы, не слова, а заранее заготовленные последовательности слов, или дает нам целые страницы — не дает полной свободы. Мы можем только передвигать конечное количество заготовленных ломтей текста.

2) Но как читатель я располагаю подобной свободой уже и в случае с традиционным детективом. Никто ведь мне не запрещает придумывать собственные концовки. Если в романе и он и она в конце умирают, я, читатель, могу или оплакивать их кончину, или предложить концовку, в которой они поженились и жили долго и счастливо. Таким образом, я, читатель, еще свободнее. Мне лучше иметь завершенный текст, который я могу переиначивать хоть до скончания веков, чем текст-конструктор, с которым возможны только некоторые манипуляции.

Таким образом, мы подходим к проблеме (2) текста физически конечного и ограниченного, который может интерпретироваться многими способами или, скажем, очень многими способами (таков расчет каждого поэта и писателя)… Многими способами, но не любыми способами!

Тут необходимо оговорить, что имеются три различных вида гипертекста. В самом начале этого разговора определим, когда мы говорим о текстах, а когда о системах. Система (в данном случае языковая система) — это сумма возможностей, содержащихся в данном естественном языке. Каждая языковая единица может интерпретироваться посредством другой языковой или другой семиотической единицы. Слово может интерпретироваться через определение, случай через exemplum , природный вид через изображение.

Гипертекст очень хорош для работы с системами, но не может работать с текстами. Системы конечны, но безграничны. Тексты конечны и ограничены, даже если интерпретаций может быть очень много.
Существует еще и третий вид гипертекстов.

Но есть разность между деятельностью по порождению текстов — и существованием уже порожденных текстов. Это значимо для нашей современной культуры: мы по-разному подходим к дисковой записи Бетховена — и к очередной джем-сейшн в Новом Орлеане.

Мы движемся к обществу с более значительным уровнем свободы. В нем свободное творчество будет сосуществовать с интерпретацией текстов. Я приветствую это. Но совершенно незачем вытеснять старое новым.

У нас есть и то и другое, слава Богу. Смотреть телевизор и ходить в кино — разные занятия. Гипертекстуальное устройство, которое позволяет изобретать новые тексты, ничего не имеет общего с нашей способностью интерпретировать уже существующие тексты.

Есть еще одна непроясненность, касающаяся двух разных модификаций одной, в сущности, темы:
а) вытеснит ли компьютер книгу?
б) вытеснит ли компьютер письменные и печатные материалы? (Потому что, даже если книгу он вытеснит, отнюдь не сказано, что он вытеснит еще и распечатки.)

Люди хотят сообщаться друг с другом. В древних цивилизациях коммуникация осуществлялась через беседу; в более развившихся обществах — через печать. Книжные магазины сегодня превратились в ярмарку печатного тщеславия, даже если изданы эти книги при университетах.

А с новой компьютерной технологией наступила эпоха нового самиздата. Люди начали сообщаться без посредничества издательств. Многим и не надо было публиковаться, надо было только общаться.. Теперь они делают это через имейл или Интернет, что очень полезно, так как уменьшает количество книг. Книг слишком много. Мы ими завалены. Если компьютерные сети помогут уменьшить количество публикуемых книг, это будет культурным благом планетарного масштаба.

Появление новых технологических устройств совсем не обязательно означает вытеснение старых. В истории культуры бывает редко, чтобы что-то насмерть убило нечто предыдущее. Но вот коренным образом переменить предыдущее — это да.

Реальные проблемы электронного общества двояки:

1) Одиночество. Новые граждане нового общества свободно изобретают новые тексты, опровергают традиционное представление об авторстве, стирают традиционную границу между автором и читателем, но есть риск, что они, невзирая на контакт со всем миром через галактическую сеть, будут ужасно скучать без нормального общения.

В этой перспективе книгам опять-таки отводится определяющая роль. Так же как необходим учебник, чтобы плавать в Интернете, понадобятся и новые печатные руководства, чтоб авторитетно разбираться в Мировой Паутине.

Письмо, как всякая новая техническая поддержка, ослабляет силу человека. Так, автомобиль вредит способности ходить. Письмо опасно, потому что ослабляет силу ума, предлагая людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память.

Тинэйджеры, если они хоть что-то на своем компьютере программируют, должны знать логические процедуры и алгоритмы и должны печатать слова и цифры, причем очень быстро. В этом смысле компьютер возвращает людей в гуттенбергову галактику, и те, кто пасутся ночами в Интернете и болтают в чатах, - они работают словами. Если телеэкран - это окно в мир, явленный в образах, то дисплей - это идеальная книга, где мир выражен в словах и разделен на страницы.

Сейчас, помимо книг, появилось много других носителей информации. Не надо противопоставлять визуальную и вербальную коммуникации, а надо совершенствовать и ту, и эту.

Проблема лежит в другой плоскости. Визуальные коммуникации должны сосуществовать с вербальными, в первую очередь с письменными. Этому есть причина.

Книги бывают для чтения и справочники/энциклопедии. Диск может вместить все тома энциклопедии. Может ли диск вытеснить книгу для чтения? Нет. Она нужна, удобна в применении.

Текст, физически конечный и предельный, может интерпретироваться бесконечными способами, или, скажем, очень многими способами, но не любыми. Гипертекст – возможность изменять текст по своему усмотрению.

Мы движемся к обществу с более значительным уровнем свободы, и в нем свободное творчество будет сосуществовать с интерпретацией текста. Но не надо говорить, что мы заменили одно другим. Пусть будет и то, и другое.

Более развернутая альтернатива с того же источника:

У Платона в конце диалога "Федр" есть такой пример: Гермес, предполагаемый изобретатель письменности, демонстрирует фараону Таммузу изобретение, которое позволит людям помнить то, что иначе пропадет в забвении. Фараон не рад и говорит: "Хитроумный Тот! Память -- дивный дар, ее надо постоянно поддерживать. Из-за твоего изобретения у людей испортится память. Они будут вспоминать не благодаря внутреннему усилию, а благодаря внешней поддержке". Согласимся с этим фараоном. Письмо, как всякая новая техническая поддержка, ослабляет силу человека. Платон, конечно, иронизирует. В наше время никто из-за письма не волнуется.

В "Соборе парижской богоматери" Гюго Клод Фролло показывает сначала на книгу (книги только начали печатать в то время), потом на свой собор и говорит: "Это убьет то". Согласно книге Маршалла Маклюэна "Галактика Гутенберга" (1962), после изобретения печати преобладал линейный способ мышления, но с конца 60-х ему на смену пришло более глобальное восприятие -- гиперцепция -- через образы телевидения и другие электронные средства.

Средства массовой информации довольно скоро установили, что наша цивилизация становится image-oriented, ориентированной на зрительный образ, что ведет к упадку грамотности.

Добавлю, что средства массовой информации подняли на щит этот упадок словесности как раз тогда, когда на мировую сцену вышли компьютеры. Новое поколение детей из-за компьютера научилось читать с дикой скоростью, и сейчас тинэйджер читает быстрее, чем профессор университета -- вернее, профессор читает медленнее, чем тинэйджер. В этом смысле компьютер возвращает людей в гуттенбергову галактику, и те, кто пасутся ночами в Интернете и болтают в чатах, -- они работают словами. Если телеэкран -- это окно в мир, явленный в образах, то дисплей -- это идеальная книга, где мир выражен в словах и разделен на страницы.

Традиционный компьютер предлагал линейную письменную коммуникацию, это была быстро бегущая книга. Сейчас появились гипертексты. Сейчас реален вариант, что CD-ROM вытеснит книгу. А если учесть, что CD мультимедийны, то, значит, не понадобятся видеокассеты и прочее.

Необходим образовательный подход, тщательно продуманный в смысле ответственности и задач. Для языков лучше кассета, чем учебник. Шопен на компакт-диске с комментариями поможет разобраться в музыке, и нечего волноваться, будут ли люди покупать пятитомные музыкальные энциклопедии. Проблему надо ставить иначе. Не надо противопоставлять визуальную и вербальную коммуникации, а надо совершенствовать и ту, и эту. В Средние века визуальная коммуникация для народа была важнее письма.

Проблема лежит в другой плоскости. Визуальные коммуникации должны сосуществовать с вербальными, в первую очередь с письменными. Этому есть причина. Гипертекстуальный диск вытеснит книгу-справочник. Но вытеснит ли он книгу для чтения? Этот вопрос можно переформулировать в виде двух отдельных вопросов. Первый: может ли электронный носитель заменить книгу для чтения, и второй: может ли мультимедийный CD-ROM изменить саму природу произведения для чтения?

Книга не умрет, книга останется необходимой -- вот я наконец это и объявляю. Причем не только художественная литература, но все случаи, когда требуется чтение неторопливое, вдумчивое, то есть не просто получение информации, но и размышление о ней. Читать с дисплея -- это совсем не то же самое, что читать со страницы. Компьютеры способны распространять новые формы грамотности, но неспособны удовлетворять те интеллектуальные потребности, которые они сами же и стимулируют.

Проблема изменения природы текста тоже распадается на две проблемы. В одном случае, это идея физической передвижки текста. Текст, способный к передвижке, дает впечатление полной свободы, но это только впечатление, иллюзия свободы. Единственная машина, способная порождать действительно бесконечное количество текстов, была порождена тысячелетия назад, и это -- алфавит. Конечным числом букв порождаются миллиарды текстов. Текст -- стимул, который в качестве материала дает нам не буквы, не слова, а заранее заготовленные последовательности слов, либо целые страницы, но полной свободы нам не дает. Мы можем только передвигать конечное количество заготовок в рамках текста. Но я, как читатель, имею полную свободу наслаждаться традиционным детективом, используя не только печальную предназначенную концовку. Я беру роман, в котором он и она умерли, и я волен или оплакивать их кончину, или придумать себе концовку, в которой они поженились и жили долго и счастливо. Таким образом, мне, как читателю, лучше иметь завершенный текст, который я могу переиначивать в течение долгих лет, нежели текст-конструктор, с которым я могу проводить только определенные манипуляции.

Вернемся к вопросу о гипертексте. Гипертекстов, по моему мнению, имеется три различных вида. Но чтобы войти в этот разговор, надо отграничить понятие "текст" от понятия "система".

"Система" -- в данном случае лингвистическая система -- это сумма возможностей, содержащихся в данном естественном языке. Каждая лингвистическая единица может интерпретироваться посредством другой лингвистической или другой семиотической единицы, то есть слово может быть выражено через определение, случай -- через экземплу, природный вид -- через изображение и так далее. Системы, наверно, конечны. Но они беспредельны. Спиралеобразное движение может совершаться ad infinitum, до бесконечности. В этом случае, несомненно, все возможные книги вытягиваются из хорошего словаря и из хорошей грамматики. Правильно используя словарь Уэбстера, вы можете написать как "Потерянный рай", так и "Улисса".

Мы, скорее всего, движемся к обществу с более значительным уровнем свободы, и в нем свободное творчество будет сосуществовать с интерпретацией текста. Но не надо говорить, что мы заменили одно другим. Пусть будет и то, и другое.

Смотреть телевизор и ходить в кино -- это разные вещи. Гипертекстуальное устройство, которое позволит нам изобретать новые тексты, не имеет ничего общего с нашей способностью интерпретировать уже существующие.

Гипертекстуальный роман дает нам свободу и творчество, и будем надеяться, что эти уроки творчества займут место в школе будущего.

Более развернутая альтернатива с того же источника:

Эко заявляет, что при помощи интернета происходит переход к вербальному восприятию информации. Когда телевидение, ориентирующее на визуальный вид, ведет в окончательном счете к кризису грамотности, то компьютер, так или иначе предполагающий работу с текстами (чтение строк на экране, ввод информации, беседа в чатах), реанимирует способность работать с печатными текстами. В данном смысле, обозначает автор, компьютер и Интернет возвращает людей в гутенбергову галактику, так как пользователи используют письменную коммуникацию. Экран компьютера, в отличие от телеэкрана, выстраивающего мир в образах, выражает мир, аналогично книге, в словах и на страницах. Рассуждая в данном ключе, Эко озвучивает гипотезу, что в не далеком будущем мир расщепится на 2 класса: тех, кто смотрит лишь телевидение, то есть приобретает готовые образы и готовое мнение о мире, без права критического отбора получаемой информации, и тех, кто смотрит на экран компьютера, то есть тех, кто имеет возможность отбирать и обрабатывать данные.

На сегодняшний день развитие компьютера и цифровых технологий безусловно оказывает влияние на печатную продукцию многих отраслей, будь то наука или образование. Многие педагоги предоставят студентам лекции и материал в электронном виде, а также дают задания, которые необходимо выполнять с помощью IT-технологий и т.д. Это связано с тем, что данные сферы требуют работы с большим объемом информации. Возможности, предоставляемые глобальной сетью Internet в этом плане безграничны. Многие компании создают электронные базы данных, библиотеки переводятся в электронный формат, т.е. переносят информацию в электронный вид. Всё это говорит о том, что мы живём в век гипертекста.

Говоря о книгах для чтения, на мой взгляд, в своём традиционном понимании не исчезнут никогда. Листать книжные странички намного приятнее, чем перелистывать экран монитора. Книга – это некая магия, которая выступает в роли моста и посредника между автором и ее читателем. Конечно, если нужно за короткий срок найду какую-то информацию, тогда на помощь придут оцифрованные материалы, ведь на поиск информации можно потрать очень много времени и перебрать множество справочников.

Таким образом, я могу сделать вывод, что на современном этапе понимание текста меняется, текст трансформируется и всё дальше отходит от принципов линейно выстроенного, имеющего определенную направленность, структуру и свои границы, т.е. тех принципов, которые были положены в основу станка Гутенберга. Меняется структура текста, его линейность, его понимание и обработка. На смену приходит гипертекст, который в определённой мере становится очень удобным для многих сфер деятельности, где требуется работа с большим объем информации.

Читайте также: