Общага на крови кратко
Обновлено: 05.07.2024
Сюжет разворачивается вокруг жизни студентов, которые живут в соседних блоках и становятся свидетелями самоубийства одной из девушек в общежитии. Все герои связаны самыми разными взаимоотношениями, а в центре всех перипетий главный герой – Отличник. В романе есть все, что так связано со студенчеством и разгулом – запои, страсти, измены, любовь, вражда и страх выселения.
Алексей Иванов - Общага-на-Крови краткое содержание
Общага-на-Крови - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Они квасили всю ночь, день спали, а вечером сели опохмеляться. Естественно, пивом. Их было человек десять — парни и девушки, все из общаги. Пиво принесли в автомобильной канистре и наливали в чайник, а уж из чайника, по потребности, разливали в стаканы.
Пиво легко проваливалось из горла в желудок и дальше, в мочевой пузырь. Время от времени кто-нибудь вставал и под развеселые комментарии остающихся отправлялся в туалет. В своем блоке туалет почему-то постоянно был занят, и приходилось бегать через коридор в блок напротив.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о закрытом туалете, — сказал самый остроумный после того, как в первый раз не попал в искомое место.
Когда он не смог пробиться туда же во второй раз, он уже не упражнялся в остроумии, а с досадой выключил свет.
Когда он вышел в третий раз, то обнаружил, что свет по-прежнему не горит, а туалет по-прежнему заперт изнутри.
— Эй, ты спишь, что ли? — постучав, осторожно спросил он.
Ему не ответили. Он еще постучал. Все равно не ответили.
— Я дверь вышибу, — предупредил он. В туалете хранили молчание.
Тогда он саданул в хлипкую дверь плечом и с первого же раза вывернул хлипкий шпингалет. Дверь отскочила сантиметров на двадцать и уткнулась во что-то мягкое. В темноте ничего не было видно. Взломщик, не отводя взгляда от темной полости, протянул руку, нашарил выключатель и щелкнул.
Он увидел изгиб унитаза, блестящую алую лужу в его чаше и багровые разводья на полу. На фаянсе безвольно лежала тонкая, очень бледная рука. На ее сгибе еще шевелилась живая кровь.
Взломщик осторожно прикрыл дверь, зачем-то погасил свет и прошел в свою комнату.
Так в их дверь не стучал никто, кроме Лели. Она словно заранее извинялась, и тихий стук растворялся в воздухе. Но Отличник услышал его и окончательно проснулся.
Он лежал и глядел на комнату, полную прохладного запаха улицы. Ночью Ванька, как всегда, расхлебянил окно, и темный ветер вымыл стены, вещи, тряпки, стер с их поверхности обычный их вкус — хорошо настоянного сигаретного дыма, старого пепла, пыльной материи, бумаги, кофе и чая. Теперь они были свежи и накрахмалены ночной зябкостью. В воздухе, где таял стук Лели, не было никакого движения. Комната уже слилась с миром за стенами общаги и была словно брусок уличной чистоты, задвинутый в затхлый массив здания, как ящик. Солнечный свет, словно порезавшись, яростно пылал в гранях стаканов на столе, на грязном лезвии ножа, на ручках ложек.
Леля снова робко постучалась. От этого звука воздух вздрогнул, в окне мелькнула птица, а посреди комнаты из пустоты возникли светящиеся пылинки. За дверью послышался шорох, вздох, шаги, и Отличник уже подумал, что Леля отказалась от своего намерения, как раздался уверенный голос Нелли:
— Спят, — тихо, таинственно ответила Леля.
— Интересно, чем они ночью занимались? — И Нелли без стука решительно распахнула дверь.
Тотчас, будто нажали кнопку, включился уличный шум — невнятные голоса, щебет воробьев, шарканье шагов, подвывание и шелест далекого троллейбуса. Обе шторы на окне, от солнечного света ветхие, кинулись вперед как по сигналу, развернулись и выпукло надулись парусами. Ком холодного воздуха прокатился по комнате, забурлив в пепельнице тревожно выскочившим пеплом. Створка окна, блеснув, как выстрел в висок, стремительно захлопнулась. Шторы, словно расстрелянные, моментально обвисли. Пепел на столе из последних сил прополз немного и застрял на полпути среди окурков, похожих на падшую мелкую скотину.
Нелли вошла в комнату и твердо остановилась посередине. Леля, сделав страшные глаза, спряталась у нее за спиной. Отличник рассматривал их сквозь туман ресниц. Нелли была одета для института, а Леля в халате, который ей был велик и вечно сваливался у нее то с одного плеча, то с другого, как спящий кавалерист с лошади.
— Вы что, сдохли, что ли, уроды? — свирепо предположила Нелли. — Подъем!
С кровати Игоря донесся печальный стон.
— Доброе утро, красавицы, — сонно сказал Игорь.
— Опять всю ночь по бабам таскался? — напрямую спросила у него Нелли.
— Господь с тобой, радость моя, — сладко произнес Игорь, прикрывая глаза от солнца ладонью. — Учебники, учебники…
— Знаем мы твои учебники, — грозно и туманно заявила Нелли. — Лучше бы не сочинял, старый пес, а сигарет дал.
— А в буфете их приобрести невозможно?
— Ты такой жадный, Игорек. — с ужасом ахнула Леля.
— Вон лежат на стуле, — не меняя позы, указал Игорь.
Нелли взяла со стула открытую коробку, посмотрела и сказала:
— Подлец! Тут пусто!
— Как — пусто? — удивился Игорь. — На момент моего погружения в сон там содержалось не менее пяти штук.
— Их, наверное, Ванечка выкурил, — предположила Леля.
— Я Ивана, видимо, вскоре ударю бутылкой по голове, — задумчиво произнес Игорь. — Посмотри тогда, радость моя, в моей тумбочке, внизу.
— Больно мне охота в твоих грязных подштанниках рыться.
— В таком случае не смотри, — спокойно согласился Игорь.
Нелли присела и открыла дверцу его тумбочки. Фыркая и шипя, она побренчала дезодорантами Игоря и сообщила:
— Подлец! Тут их тоже нет!
— Так, — глубокомысленно подвел итог Игорь. — Тогда, радость моя, посмотри в кармане у Ивана. Больше сигаретам деться некуда.
Ванька спал одетым поверх одеяла лицом к стене. Нелли, скорчив гримасу отвращения, подошла к нему и запустила руку в карман его джинсов.
— Не спутай карман с ширинкой, — предостерег Игорь.
— Всю жизнь не путала и вдруг спутаю… — проворчала Нелли.
— Только без рук, гады… — во сне пробормотал Ванька.
Когда Нелли, добыв сигареты, с презрением удалилась, Леля крадучись направилась к Ваньке. Встав на цыпочки, она осторожно заглянула ему в лицо и ласково погладила по плечу.
— Ва-анечка, — тихо позвала она. — Ва-ня… Просыпайся.
— Хрен вам, — буркнул Ванька.
Леля печально вздохнула и посмотрела на Игоря.
— Игорек, а ты спишь? — шепотом спросила она.
— К сожалению, еще нет, — официально ответил Игорь.
— Пойдем к нам чай пить.
— Знаешь, радость моя, я бы лучше отдал предпочтение сну.
Леля опять вздохнула и отправилась к Отличнику. Она присела на край его койки, положила руки ему на грудь и, наклонившись, потянулась к нему губами. Они мелко поцеловались несколько раз. Отличнику было приятно чувствовать мягкие Лелины губы.
Жанровая структура произведения представлят собой повесть, но собственно повествование здесь достигает романных границ. Именно романный по своей структуре хронотоп организует произведение А. Иванова, определяя особенности сюжетостроения, характер конфликта, систему персонажей. Что представляет собой пространство, развернутое А. Ивановым в повести?
Однако нельзя полагать, что образ Лели ограничивается способностью к состраданию. Образ героини дан в динамике: она пересматривает свои взгляды и убеждения. В судьбе Лели можно выделить два переломных события. Первое – смерть неизвестной девочки. Леля верит в существование нравственности, если не в ней самой, то в мире точно, которая, в ее понимании, не позволяла людям опуститься до животного уровня, стать бесчеловечными, останавливала человека от поступков, противоречащих морали. Но вера героини терпит крушение после второго переломного в ее судьбе момента – ночи, проведенной с
Ринатом ради получения ночлега в той самой комнате, в которой и
жила покончившая с собой девушка.
[4] Данте А. Божественная комедия / Пер. М. Лозинского. М.: Правда, 1982. С. 105.
[6] См. об этом: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. С. 455–479.
Когут К.С.
Изящная вещь, хотя и не сказать, что приятная. Необычная. И загадочная.
Компанию друзей выгоняют из студенческого общежития. А они не выгоняются, цепляясь, за что только можно.
Про что книга? Так сразу и не скажешь… Точно не про студенческую жизнь, не про язвы общества и не про первую любовь.
Да, многие моменты поразительно реалистичны – так и было, кто в своё время прошёл через общаги, но это только подчеркивает, что роман и не про общагу как таковую.
Ещё бы чуть-чуть – и повторился сюжет Ромео с Джульеттой. И вышел бы знатный стёб. Но… Джульетта не вернулась.
Отчего герой убился-то? Не должен он был убиваться!
Пока жив, есть надежда! На лучший исход. Можно что-то изменить. Как-то. Смерть – тотальное поражение. А смерть добровольная – вообще сдача в плен! Разве у героя не осталось никаких возможностей для боя? В том-то и дело, что осталось. Уж надежда-то – точно! Но он сдался мгновенно.
Друзья прогнулись, сподличали, выпустили из себя дерьмо и тут же в него нырнули. Но! Ломать-то себя через колено никому из них не пришлось – они лишь чуть попустили себе, отступив на шаг, а то и полшага. В этой луже они уже плескались раньше. И могут выбраться ещё раз, уже окончательно! А раздолбаю Ванечке, в отличие от прочих, так даже теоретическую базу (про сохранение во что бы то ни стало своего божественного творческого потенциала) менять не пришлось. Они вполне ещё смогут выбраться!
И имени у него нету. Вот у всех есть, а у него – нету.
Персонифицированная совесть? Безымянная, ага…
На протяжении всего романа герой существует в тепличных условиях. Со всех сторон борьба за выживание, гадости и подлости, а он – в комфорте, и в бытовом, и в психологическом. При том, что вполне безответственен, непростительно безответственен! Совесть, ага.
В комфорте-то совесть не нужна. Потому что кривить ничем не надо – всё и так хорошо. Совесть в кризис требуется – чтобы стержень выдержать, себя сохранить.
Только наш герой столкнулся с реальными трудностями, так сразу и головой под поезд (фигурально выражаясь). Суток не прошло! А ведь никто руки-то ему не выкручивал, поступиться принципами не вынуждал, как тех друзей. Не боец! И вообще никто…
Выбора-то делать было не нужно. Выбора-то и не бывает, как пространно разъясняет автор… Да, выбора не было. Всё давно заранее предопределено. Нужно было только выработать своё отношение к тому предопределению. Вот друзья на этапе такой выработки поломались, а у героя отношение, как ещё более пространно расписывает автор, уже имелось, пусть и неосознанное. И как осознал – так из этой жизни и исчез. Потому что пустышка, ничто.
В жизни всякое случается. Даже такое, до чего ни одному романисту не додуматься. И в этом смысле рассказанная история имеет право на реализацию. Только тут-то роман не о казусе, тут – очевидная аллегория. А аллегория – это всегда обобщение. Того, что носит массовый характер. Потому герой и нереален. И его нисколечко не жалко. Как живого человека. Но он ведь и не человек, он – благодушная детскость, за которую каждый в себе цепляется до последнего, лелея и надеясь, и которую потом презирает и ненавидит – потому что мешала вырасти. И тогда иного пути, кроме как выпасть из бытия, у героя, расставшегося накануне с невинностью, нет. Ибо в противном случае это уже патология.
Читайте также: