Набоков о достоевском кратко

Обновлено: 05.07.2024

Когда-то, лет десять назад, читал извлечения из набоковской лекции о Достоевском. Расстроился и озлился. Неделю назад купил набоковские лекции по русской литературе.[166] Неделю откладывал прочтение. Ходил как кот вокруг горячей каши: опять боялся расстроиться. Наконец вчера прочел. Конечно, расстроился, но больше всего из-за самого Набокова.

Набоков для меня (как, наверное, и для всего нашего поколения) любовь поздняя, но – любовь.

1. Если б не знал, что это Набоков, ни за что бы не поверил. Имею в виду мысли. По стилю можно еще угадать.

2. Поражает минимум информированности самого Набокова и минимум информации, которую он сообщает американским студентам.

3. Общее неприятие Достоевского как художника. Ничего оригинального. Все это было – и посильнее – у Тургенева, Толстого…

4. Надо прежде всего понять:

а) на чем, на каких фактах основана его предвзятость;

б) почему такая личная неприязнь?

Да, надо понять, прежде чем оценивать.

Все отрицательное о Достоевском – в его оценках, повторяю, – неоригинально.

Учесть, что это лекция. Лекция студентам, лекция американским студентам. Прагматическое просветительство, так сказать. И все-таки это не на уровне самого Набокова. Ну а теперь конкретнее. Перечитаем с самыми первыми комментариями.

«Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском.

Неизвестно почему?! Ответ – и в романе, и в черновиках, которых он явно не знает (и знать не хочет).

А нерядовой?! От Розанова, Шестова, Бердяева, Мережковского… до Гроссмана, Долинина, Бахтина? Всякое бывало между Достоевским – Белинским, Некрасовым, Тургеневым, Толстым… Но зато какие влюбленности, какие проникновения – именно в силу любви.

Очень спорно это.

Зато дальше верно:

«Лучшим, что он написал, мне кажется „Двойник“ (с. 183).

А тут – редкое понимание.

Стенографисткам? Одно из двух: либо открытие, либо неряшливость. Стенографка была одна-единственная…

А вместо этого насмешливого замечания стоило бы увлечься мыслью: диктовка, как ничто, лучше отвечала именно художественным особенностям – апокалипсически лихорадочному стилю Достоевского.

Досадные огрехи предвзятого человека (потому и огрехи).

«Безвкусица Достоевского, его бесконечное копание в душах людей с префрейдовскими комплексами, упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства – всем этим восхищаться нелегко.

Ну, все это исследовано-переисследовано.

Зато – опять попадание:

Весь этот действительно замечательный, глубокий пассаж направлен против Достоевского.

Повторение, повторение! Все того же Страхова, Тургенева, Михайловского… Не видит, не слышит Набоков, что Достоевский предусмотрел все эти выпады.

Как не понять, что не душевнобольные, а духовнобольные, – вот его герои, вот их сущность.

И вот комментарий Набокова:

«Убийца и блудница за чтением Священного Писания – что за вздор!

А раньше, еще раньше, за этим же чтением сошлись Соня с Лизаветой (и обменялись крестиками)… И читают-то они Евангелие, принадлежавшее Лизавете… А позже Катерина Ивановна умирает на той самой кровати в каморке Сони, куда она Соню-то и уложила…

Раскольников не меняется. Степан Трофимович? (Речь на Празднике и речь перед смертью…) Аркадий Долгорукий? Смешной.

Воля ваша, читатель, – перечитывать и не испытывать прежнего напряжения… Воля ваша – соглашаться или не соглашаться с Набоковым.

Я – не могу. Что я? Не мог Розанов, не могли Гроссман, Долинин, Бахтин…

Я (еще) не знаю, не видел черновиков Набокова (да и есть ли они?), но знаю, видел черновики Достоевского, лет 20 работал над ними, жил в них. И вот мне кажется (рискну об заклад биться), что черновики Набокова – каллиграфичны, Достоевского – хаос.

Конечно, гениям в каком-то смысле все позволено: Толстому, Вольтеру – ставить крест на Шекспире…

И вдруг опять точно:

Сорок четыре страницы лекции Набокова о Достоевском после Розанова, Мережковского, Бердяева, Долинина, Гроссмана, Бахтина…

Вот что нелюбовь делает с читателем, даже с таким… Тут и ненависти нет. Есть какое-то предвзятое равнодушие. Однако в искренности-то чувств и слов Набокова разве усомнишься? Значит, как чувствует, так и пишет. Какая-то несовместимость. Объяснить бы ее. Нельзя путать непонимание с неприятием.

Ну и уж, конечно, об апокалипсическом художественном видении, слышании, изображении Достоевского у Набокова – ни слова, ни намека.

Набоков против Достоевского-пророка.

Набоков эстетически посмеивается: у Достоевского, дескать, детектив и уголовщина. Не понял: Достоевский открыл, что век Апокалипсиса и будет детективно-уголовным. Он и стал таким!

Набокову – убежать хочется?! Куда? От уголовщины века – в стилистику?

Бывают ночи: только лягу,

В Россию поплывет кровать

И вот ведут меня к оврагу,

Ведут к оврагу убивать.

И пленил-то он, Набоков, всех англичан и американцев, и вообще весь Запад, тем, что его английский был русским английским. Русские страсти, якобы усмиренные этим гениальным языком, все равно – прорвались.

Посмею сказать: безвкусица Набокова (в отношении Достоевского, как и Толстого в отношении Шекспира). А уж, кажется, вот две вещи несовместные: Набоков и безвкусица…

Больше всего не люблю, больше всего боюсь: когда любимые мной ссорятся.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

О Достоевском

О Достоевском О Достоевском трудно сказать что-либо новое. Все, что можно было сказать о нем умного и дельного, уже сказано, все казавшееся когда-то новым и оригинальным устарело в свой черед, но всякий раз, когда в годину горя и отчаяния мы обращаемся к нему, притягательный

ВЛАДИМИР НАБОКОВ

ВЛАДИМИР НАБОКОВ О Владимире Набокове могут возникнуть какие угодно споры. Невозможно отрицать лишь одного: того, что он писатель исключительно талантливый.Утверждение это вынесем, как говорится, за скобки. Все дальнейшие рассуждения с ним связаны, до известной степени

Человек проклят (О Достоевском)

Человек проклят (О Достоевском) Тут ирония, тут вышла злая ирония судьбы и природы! Мы прокляты, жизнь людей проклята вообще. Смелей, человек, и будь горд! Не ты

Вл. Соловьев и В. Розанов о Достоевском

УГЛЬ ПЫЛАЮЩИЙ (о Достоевском)[8]

УГЛЬ ПЫЛАЮЩИЙ (о Достоевском)[8] И угль, пылающий огнем, Во грудь отверзтую водвинул. Писать сейчас о Достоевском — мне трудно, почти невозможно. Очередной литературный юбилей — и Достоевский: ничего, кажется нет более несовместимого. Юбилей — это повод, чтобы вспомнить

Светлана Литус ТОСКА ПО РОДИНЕ Неизвестный Набоков в книгах и на сцене

Светлана Литус ТОСКА ПО РОДИНЕ Неизвестный Набоков в книгах и на сцене Светлана Литус ТОСКА ПО РОДИНЕ Неизвестный Набоков в книгах и на сцене Последний недописанный роман Владимира Набокова "Лаура и её оригинал" ("The Original of Laura") на днях появился на российском книжном

Набоков и его оригинал

Набоков и его оригинал Литература Набоков и его оригинал РВАНОЕ ВРЕМЯ В конце прошлого и в начале этого века судьба нанесла по посмертной славе и имени Владимира Набокова несколько беспощадных ударов. Парижский писатель Анатолий Ливри, философ и обладатель чёрного

Набоков – коллега Пнина Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. – М.: Независимая газета, 1996

Набоков – коллега Пнина Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. – М.: Независимая газета, 1996 Когда писатель по-настоящему нравится, завидуешь тем, кому его книги только предстоят, и признателен обстоятельствам, позволяющим что-нибудь из написанного этим автором

Всё о Достоевском

Всё о Достоевском Достоевский и мировая культура / Альманах № 30 (1). - М.: 2013. – 492 с. – 1000 экз. Во всём мире Россия ассоциируется, к счастью, прежде всего со своей литературой. Более того, творчество отечественных писателей-классиков вышло за границы одной страны, одной

"Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском. В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей. Не скрою, мне страстно хочется Достоевского развенчать. Но я отдаю себе отчет в том, что рядовой читатель будет смущен приведенными доводами". Непонятно, почему Набокову так хочется развенчать Достоевского. По-видимому, Набоков никак не мог понять причины такого успеха Федора Михайловича как в России, так и в остальном мире, и ему хотелось доказать читателям, что они ошибаются в оценке Достоевского, и доказать прежде всего самому себе.

"Когда мы говорим о сентименталистах - о Ричардсоне, Руссо, Достоевском, - мы имеем в виду неоправданное раздувание самых обычных чувств, автоматически вызывающее в читателе естественное сострадание. Достоевский так и не смог избавиться от влияния сентиментальных романов и западных детективов. Именно к сентиментализму восходит конфликт, который он так любил: поставить героя в унизительное положение и извлечь из него максимум сострадания".

"Безвкусица Достоевского, его бесконечное копание в душах людей с префрейдовскими комплексами, упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства - всем этим восхищаться нелегко. Мне претит, как его герои "через грех приходят ко Христу", или, по выражению Бунина, эта манера Достоевского "совать Христа где надо и не надо". От себя хочется добавить: по-видимому, Набокову претит и сама идея Христа. Именно поэтому он никак не может понять Достоевского. "Точно так же, как меня оставляет равнодушным музыка, к моему сожалению, я равнодушен к Достоевскому-пророку". Единственно, в чем можно согласиться с Набоковым, это с его высокой оценкой "Двойника".

Набоков отмечает особенности художественного видения Достоевского: "Внимательно изучив любую его книгу, скажем, "Братья Карамазовы", вы заметите, что в ней отсутствуют описания природы, как и вообще все, что относится к чувственному восприятию. Если он и описывает пейзаж, то это пейзаж идейный, нравственный. В его мире нет погоды, поэтому как люди одеты, не имеет особого значения. Своих героев Достоевский характеризует с помощью ситуаций, этических конфликтов, психологических и душевных дрязг. Описав однажды наружность героя, он по старинке уже не возвращается к его внешнему облику. Так не поступает большой художник". "Казалось, самой судьбой ему было уготовано стать величайшим русским драматургом, но он не нашел своего пути и стал романистом. Роман "Братья Карамазовы" всегда казался мне невероятно разросшейся пьесой для нескольких исполнителей с точно рассчитанной обстановкой и реквизитом". Может, именно поэтому практически все основные произведения Достоевского либо экранизированы, либо по ним поставлены спектакли.

"Я бы хотел, чтобы вы оценили "Преступление и наказание" и "Записки из подполья" именно с этой точки зрения: перевешивает ли эстетическое наслаждение, которое вы испытываете, сопровождая Достоевского в его путешествиях вглубь больных душ, всегда ли оно перевешивает другие чувства - дрожь отвращения и нездоровый интерес к подробностям преступления? В других его романах равновесия между эстетическими достижениями и элементами уголовной хроники еще меньше".

"Кроме всего прочего, у героев Достоевского есть еще одна удивительная черта: на протяжении всей книги они не меняются. В самом начале повествования мы встречаемся с совершенно сложившимися характерами, такими они и остаются, без особых перемен, как бы ни менялись обстоятельства. Например, в случае с Раскольниковым в "Преступлении и наказании" мы видим, как человек приходит к возможности гармонии с внешним миром, что, впрочем, проявляется только внешне, внутренне Раскольников мало меняется, а остальные герои Достоевского и того меньше. Единственное, что развивается в книге, находится в движении, внезапно сворачивает, отклоняется в сторону, захватывая в свой водоворот все новых героев и новые обстоятельства, - это интрига. Раз и навсегда условимся, что Достоевский - прежде всего автор детективных романов, где каждый персонаж, представший перед нами, остается тем же самым до конца, со своими сложившимися привычками и черточками; все герои в том или ином романе действуют, как опытные шахматисты в сложной шахматной партии. Мастер хорошо закрученного сюжета, Достоевский прекрасно умеет завладеть вниманием читателя, умело подводит его к развязкам и с завидным искусством держит читателя в напряжении. Но если вы перечитали книгу, которую уже прочли однажды и знаете все замысловатые неожиданности сюжета, вы почувствуете, что не испытываете прежнего напряжения". Назвать вслед за Набоковым Достоевского автором детективных романов не поворачивается язык. "Преступление и наказание" и "Братья Карамазовы" - это, прежде всего философские романы, а никак не детективные. Такая оценка творчества Достоевского свидетельствует, прежде всего, о том, что Набоков не понял и не оценил эти романы.

В разделе о романе "Идиот" Набоков пишет: "Здесь уместно было бы процитировать еще одно точнейшее замечание Мирского (Святополк-Мирский Дмитрий Петрович, см. http://ru.wikipedia.org/wiki/): "Его христианство. очень сомнительного свойства. Это более или менее поверхностное учение, которое опасно отождествлять с истинным христианством". Если к этому добавить, что он постоянно навязывает читателю свое толкование православия и, распутывая любой психологический или психопатический клубок, неизбежно приводит нас к Христу, вернее, к его собственному пониманию Христа и православия, мы лучше будем представлять, что нас раздражает в Достоевском-философе. Однако сам сюжет построен искусно, интрига разворачивается с помощью многочисленных искусных приемов. Правда, иные из них, если сравнить с Толстым, больше смахивают на удары дубинкой вместо легкого касания перстами художника; впрочем, многие критики, возможно, не согласятся со мной".

"Мне уже приходилось говорить, что метод Достоевского в обращении со своими персонажами - метод драматургии. Представляя того или иного героя, он кратко описывает его внешность и затем почти никогда к ней не возвращается. Так же и в диалогах отсутствуют ремарки, которыми обычно пользуются другие авторы: указания на жест, взгляд или любую другую деталь, характеризующую обстановку. Чувствуется, что он не видит своих героев, что это просто куклы, замечательные, чарующие куклы, барахтающиеся в потоке авторских идей".

"Унижение человеческого достоинства - излюбленная тема Достоевского - годится скорее для фарса, а не драмы. Не обладая настоящим чувством юмора, Достоевский с трудом удерживается от самой обыкновенной пошлости, притом ужасно многословной. В переплетении фарсовой интриги с человеческой трагедией явно слышится иностранный акцент, что-то в ее сюжетных ходах отдает второсортным французским романом".

"Я хочу еще раз подчеркнуть, что Достоевский обладал скорее талантом драматурга, нежели романиста. Его романы представляют собой цепочку сцен, диалогов, массовок с участием чуть ли не всех персонажей - со множеством чисто театральных ухищрений, таких, как scfaire (кульминация, сцена, которую с нетерпением ждет зритель (франц.) - Прим. перев.), неожиданный гость, комедийная развязка и т. д. В качестве романов его книги рассыпаются на куски, в качестве пьес - они слишком длинны, композиционно рыхлы и несоразмерны". Отмечая, что герои Достоевского - "ходячие идеи в обличье людей", Набоков, в конце концов, дает понять, за что же он не принимает творчество этого писателя. Весь конфликт можно свести к давно известному противоречию формы и содержания. Набоков, являющийся апологетом формы, стиля, языка писателя, пишет, например, следующее о творчестве Гоголя: "Его произведения, как и вся великая литература, - это феномен языка, а не идей". Преувеличивая одну сторону литературного произведения, он принижает другую. Однако, эти две стороны, содержание и форма, неразрывны. Идеи, как выражается Набоков, философия Достоевского - неотъемлемая часть его произведений, и, не принимая его идей, принижая их значение, Набоков не принимает и принижает все творчество великого русского писателя и мыслителя. Творчество Достоевского вызывает в нем раздражение. Изучая, комментируя его произведения, Набоков вооружается большим увеличительным стеклом, но в поле этого стекла попадаются исключительно недостатки, которых не лишен любой писатель, в том числе и любимые Набоковым Гоголь, Чехов, Л.Толстой.

Сергей Александрович, здравствуйте!
Вы не подчеркнули, мне кажется, главное - Достоевский был православным, глубоко верующим человеком, и рассуждения о Боге и вере в его произведениях встречаются часто. А Набоков был атеист. Отсюда их разный взгляд на мир и людей, отсюда неприятие Набоковым философских рассуждений Достоевского. Набокову не нравился стиль Достоевского, он считал, что его просто нет, что пишет он "неряшливо и небрежно". Сам же Набоков писал очень тщательно, при этом ювелирно, придирчиво и точно подбирая каждое слово в каждом предложении. По красоте прозы, по стилю с Набоковым мало кто сравнится. Но Достоевский - это. Достоевский! Для меня и Достоевский, и Набоков - гении мировой литературы.
Спасибо, Сергей Александрович, за интересную статью.
С уважением,

Здравствуйте Галина!
Спасибо Вам за отзыв!
Согласен с Вашей оценкой Достоевского и Набокова. Хотя мне Достоевский ближе. У него я прочитал все произведения и был опечален, когда понял, что прочитал все. У Набокова я прочитал значительно меньше. Отсюда, как мне кажется, напрашивается вывод, что содержание главнее красоты стиля. Ты можешь написать замечательное произведение в смысле красоты стиля, но оно будет пустое и неинтересное. Я в статье затронул какой-то один аспект взгляда Набокова на прозу Достоевского. А православие Достоевского опустил. Хотя возможно, это, как Вы пишите, главное. Спасибо Вам, что обратили на это внимание!
С уважением,
Сергей.

У настоящих, больших писателей, тем более если говорить о гениях литературы, и форма, и содержание на высоте, я бы добавила на недосягаемой высоте. А Достоевский и Набоков - признанные гении мировой литературы, их произведения - шедевры.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Читать, как один великий писатель высказывается о другом – особое удовольствие, причем вне зависимости от того, хвалит он его или критикует. Подобного рода высказывания очень хорошо характеризуют и того, кто высказывается. Одним из самых показательных примеров является критика Достоевского Набоковым. Едкая, злая, саркастичная, но при этом аргументированная. Давайте выясним, чем же Набокову так не понравился Достоевский.

Отсутствие чувственности
По Набокову, мир Достоевского полностью лишен чувственного измерения. Мы не встретим ни полных описаний природы, ни то, во что одеты его герои, ни какая погода за окном. Персонажи Достоевского – это идеи, словно существующие в вакууме. Мы не чувствуем мира, в котором происходит события книг Федора Михайловича, что сильно бьет по достоверности художественного мира. Достоевский, по мнению Набокова, зачастую скатывается в чистые размышления, совершенно забывая показывать нам, как и где это все происходит. Это хорошо подходит для философского эссе, но не для романа.

Но писатель слишком топорно работает с идеями, вываливая их на читателя без всякой меры. Набоков отчаянно ищет у Достоевского чувство меры, но не находит его. Моральные коллизии персонажей Достоевского всегда заканчиваются одним и тем же: очищением через признание собственного греха.

Стиль
Набоков, как великолепный стилист слова, камня на камне не оставляет от стиля Достоевского. Торопливое, многословное, беспорядочное чтение, где нас буквально забрасывают буквами, смыслами и сомнительной чередой душевных страданий.

Итого
Критика Набокова говорит даже не столько про Достоевского, сколько про самого Набокова. Он интеллектуал и сноб, не скрывающий своей точки зрения и не боящийся идти против общественного мнения. Ниспровергая кумиров, Набоков получает особое, чисто интеллектуальное удовольствие. Но будем честны: в аргументации Набокова есть некоторые интересные моменты, которые позволяют перестать воспринимать Достоевского как бесспорную величину и взглянуть на его творчество под новым углом.

Скачивайте наше приложение. 7 дней бесплатного доступа к видео и аудиолекциям!

Сложно говорить об объективности, когда речь идет об отношениях (пусть и односторонних) двух творческих людей. Владимир Набоков часто резко и негативно высказывался как о русских классиках, так и об авторах мировой величины. Принимать ли его точку зрения — дело каждого.

Критики не раз замечали в работах этих авторов схожие детали:

Несмотря на то, что даже сам Жан-Поль Сартр отмечал, что Набоков пользуется приемами Достоевского, Владимир Владимирович всегда это отрицал:

Подобные размышления, пожалуй, только еще больше раздражали писателя.

Между тем различий в творчестве этих двух творцов тоже немало. Набоков, например, никогда не пытался быть моралистом или реалистом — а эти два понятия присущи творчеству Достоевского.

Все это претило Набокову, который всегда старался создать сложных, внутренне терзаемых и изменяющихся персонажей.

Нельзя не отметить предвзятость по отношению к творчеству классика со стороны Владимира Владимировича. Набоков находил недостатки и мало говорил о достоинствах Достоевского. Может быть, слишком велика разница в их подходе к литературе, а может, он просто раздражался от частых излишних сравнений с этим автором. В любом случае, знатоки творчества Владимира Набокова утверждают: всю внешнюю показную нелюбовь к Достоевскому можно воспринимать как игру, за ширмой которой прячется уважение к мастеру.

В своих "Лекциях по русской литературе" хуже всех он пишет именно о нем, называя писательским шедевром только "Двойника".

Его раздражала излюбленная тема Федора Михайловича - унижение человеческого достоинства, постоянное навязывание фашистских идей возвеличивания сверхчеловека над толпой, а потом обязательный приход через грех к Христу или, как писал Бунин о привычке Достоевского "совать Христа где надо и где не надо".
Краткое резюме Набокова было таким: "Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей".
А я к одной такой "непревзойденной вспышке" имел отношение.

В 1984-м году замечательный Виталий Мельников экранизировал один из ранних рассказов Достоевского "Чужая жена и муж под кроватью", где я сыграл аж две роли – Незнакомца под главной героиней (Кроватью) и сильно темпераментного актера в Итальянской опере - в начале картины.
Мало кто знает об этом, но даже в титрах я заявлен дважды – в первых исполнителях и в эпизоде.

Читайте также: