Кутузов и барклай де толли кратко

Обновлено: 05.07.2024

В 1837 году, в ознаменование 25-й годовщины изгнания армии Наполеона из пределов России, в Петербурге на Невском проспекте у Казанского собора были открыты памятники двум главным героям-военачальникам Отечественной войны 1812 года — Кутузову и Барклаю-де-Толли. Тем самым с запозданием Отечество признало заслуги Барклая равнозначными заслугам Кутузова.

А.С. Пушкин оставил о Барклае в 1835 году свои знаменитые строки:

«О вождь несчастливый! Суров был жребий твой.

Все в жертву ты принес земле, тебе чужой…

Народ, таинственно спасаемый тобою,

До войны 1812 года

Михаил Богданович Барклай-де-Толли происходил из древнего шотландского рода, давно осевшего на землях Ливонии. В 1807 году он впервые столкнулся с войсками Наполеона, командуя дивизией в сражении при Прейсиш-Эйлау. Тогда у него впервые созрел замысел стратегии войны с Бонапартом — изнурять его, не вступая в генеральное сражение, — который ему пришлось реализовывать пять лет спустя.

Трамплином карьеры Барклая стали блестящие действия во время русско-шведской войны 1808—1809 гг. Командуя корпусом, Барклай совершил выдающийся переход до льду Ботнического залива, внезапно появившись в Швеции. Это вынудило противника пойти на мирные переговоры, отдавшие в руки России всю Финляндию.

Кроме того, царь назначил Барклая генерал-губернатором Финляндии. Там Михаил Богданович проявил настолько выдающиеся административные способности, что меньше чем через год Александр I вверил ему военное министерство Российской империи.

В преддверии неизбежной (как все были убеждены) новой войны с Наполеоном Барклай произвел важную реорганизацию русской армии. Были написаны новые уставы боя, придана четкая штатная структура войскам. Барклай существенно увеличил численность вооруженных сил и устроил базы снабжения, сыгравшие потом огромную роль в кампании 1812 года. Организация армии и подготовка тыла накануне Отечественная войны — огромная личная заслуга военного министра.

Отец русских военных спецслужб

Чернышев целый год аккуратно снимал с них копии и тайно отправлял в Петербург. Конечно, как и любой шпион, Чернышев в итоге оказался под угрозой разоблачения, и в марте 1812 года он был спешно отозван в Россию. Но благодаря его работе Барклай узнал все о подготовке Наполеоном войны против России.

Спасение армии летом 1812 года

Весной 1812 года Барклай был назначен командующим 1-й армией у западных границ. Остальные войска ему не подчинялись, что делало его положение в начавшейся войне двусмысленным. Багратион, командующий 2-й армией, считался выше по старшинству, так как раньше Барклая стал генералом рода войск. Он требовал генерального сражения. Барклай считал, что надо отступать.

Как на беду, военный советник Александра I, прусский полковник Карл Пфуль, настаивал на отступлении в Дрисский укрепленный лагерь. Последний был устроен так, что русская армия оказалась бы запертой в нем, как в мешке, и вынужденной капитулировать.

Генерал Иван Жиркевич вспоминал, как препирались оба командующих:

«— Ты немец! — кричал Багратион. — Тебе все русское безразлично!

— А ты дурак, — спокойно отвечал ему Барклай, — хотя и считаешь себя русским.

Генерал Александр Ермолов стоял у дверей и отгонял любопытных, говоря:

По единодушному мнению всех военных историков, пишущих о кампании 1812 года, альтернативы стратегии Барклая-де-Толли у России не существовало. Барклай настойчиво провел свой план в жизнь, принеся в жертву спасению России свое доброе имя.

Во время Бородинской битвы Кутузов фактически самоустранился от командования. Как это явствует из исследования Николая Троицкого, Барклай осуществлял реальное оперативное руководство. Только благодаря его своевременным распоряжениям о переброске войск на проблемные участки русская армия выстояла в тот день.

После оставления Москвы интриги и ненависть злопыхателей, а также откровенное презрение со стороны Кутузова вынудили Барклая уволиться из действующей армии. Он неоднократно просил Александра I позволения опубликовать апологию своих действий в кампанию 1812 года. Но царь, хотя и выразил неоднократно полное одобрение Барклаю, а в 1815-м произвел его в высший чин — генерал-фельдмаршала, не дал ему разрешения публично оправдаться перед страной.

И вот в этот-то момент в приказе по армиям было объявлено о прибытии Главнокомандующего — князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова.

Через несколько часов Барклай-де-Толли получил рескрипт о назначении М. И. Кутузова, в котором император Александр обращался к Михаилу Богдановичу со следующими словами:

В тот же день Барклай-де-Толли ответил императору:

Приведенные выше слова Михаила Богдановича никого не должны вводить в заблуждение — особую радость при назначении нового начальника редко кто испытывает.

У А. И. Михайловского-Данилевского читаем:

К сожалению, в русской армии участь Барклая-де-Толли уже давно была решена. Но вот кем его было заменить?

Хорошо известно, что Александр I не любил М. И. Кутузова. Об этом наглядно говорят данные нижеприведенной таблицы:

Число приглашений к императору на обед по годам

(по сведениям камер-фурьерского журнала за это время) [103. С. 719–720].

Ф. И. О. 1806 1807 1808 1809 1810 1811 М. И. Кутузов 38 — 1 — — — М. Б. Барклай-де-Толли — 12 38 11 61 92

Как видим, за предшествовавшие войне пять лет император приглашал к себе Кутузова на обед всего один раз. Для сравнения: Барклая-де-Толли за это же время он приглашал 214 раз, A. А. Аракчеева — 271 раз, а, например, князя П. М. Волконского — 482 раза [103. С. 719].

Но политик в императоре всегда брал верх над человеком. А посему, испытывая известную неприязнь к Михаилу Илларионовичу, он поручил решить вопрос о Главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету, в который вошли шесть человек: генерал-фельдмаршал граф Н. И. Салтыков (председатель Государственного совета и Комитета министров), генерал от артиллерии граф А. А. Аракчеев (председатель Департамента военных дел Государственного совета), князь П. В. Лопухин (председатель Департамента законов Государственного совета), генерал от инфантерии С. К. Вязьмитинов (главнокомандующий в Петербурге), граф B. П. Кочубей (дипломат и советник императора) и министр полиции генерал-адъютант А. Д. Балашов.

Как видим, как это часто бывало, государь не стал брать ответственность на себя, а переложил все на некий комитет, который и собрался 5 (17) августа 1812 года в доме графа Салтыкова.

Обстоятельства назначения М. И. Кутузова Главнокомандующим принято представлять так: народ и дворянство потребовало, и император Александр, в конце концов, согласился. Однако эта версия документально ничем не подтверждается. Скорее всего, главную роль в этом назначении сыграли совсем другие причины.

А чего, например, стоила кандидатура цареубийцы графа Петера-Людвига фон дер Палена?

Почему же выбор пал именно на Кутузова, а не, скажем, на того же Александра Петровича Тормасова, исключительно русского и вполне заслуженного генерала, командовавшего в тот момент 3-й Резервной Обсервационной армией?

Может быть, это произошло потому, что большинство членов Чрезвычайного комитета, рассматривавшего вопрос о Главнокомандующем, принадлежали к той же масонской ложе, что и Михаил Илларионович?

Известно ведь, что Кутузов был высокопоставленным масоном, отчего и получила распространение версия о том, что масоны сыграли не последнюю роль в его избрании. Однако это не научный факт, а лишь предположение, которое документально не подтверждено, хотя об этом уже пишут, причем в последнее время все больше и больше.

«Первое прикосновение Кутузова к таинствам Ордена свершилось в 1779 году в Регенсбурге, в ложе “К Трем Ключам”. Путешествуя по Европе, он вошел также в ложи Франкфурта и Берлина, а по возвращении в Россию в 1783 году “посвященные” на берегах Невы признали его своим…

«Еще в 1807 году Барклай-де-Толли говорил известному историку Нибуру, что если бы ему пришлось быть во время войны главнокомандующим, он бы завлек французскую армию к Волге и только там дал генеральное сражение. Когда Барклай-де-Толли оказался главнокомандующим, он так и поступил. Дождавшись соединения русских армий, он решил их вести к Москве.

Доброжелатели Наполеона из кругов “французской партии” поняли, чем грозит Наполеону этот верный замысел Барклая-де-Толли и начали против него клеветническую кампанию. Его начали обвинять в измене.

Его лидером был А. С. Шишков, филолог и член Российской академии, а также адмирал и участник Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Этот человек был главным идеологом русского патриотизма, и 9 апреля 1812 года император Александр назначил его вместо М. М. Сперанского Государственным секретарем. В начале войны с Наполеоном Шишков, находясь при императоре в армии, составлял все важнейшие приказы, рескрипты и обращения к русским людям.

Еще более упрочились их отношения с начала 1810 года, когда Барклай-де-Толли стал министром.

Что же касается М. И. Кутузова, то, говоря о его кандидатуре, все же не следует забывать, что в мае 1812 года именно ему удалось завершить длившуюся уже шесть лет войну и заключить в Бухаресте очень важный мир с Турцией — то есть совершить то, чего не смогли сделать его предшественники на посту главнокомандующего Днестровской армией генерал от кавалерии И. И. Михельсон, фельдмаршал А. А. Прозоровский, князь П. И. Багратион и граф Н. М. Каменский. Это стало крупной военной и дипломатической победой, изменившей в лучшую для России сторону стратегическую обстановку накануне войны с Наполеоном.

Позднее император в письме к великой княгине Екатерине Павловне объяснил это свое решение следующим образом:

«Вот вам, дорогой друг, мой обстоятельный ответ, который я должен вам дать. Нечего удивляться, когда на человека, постигнутого несчастьем, нападают и терзают его. Что лучше, чем руководствоваться своими убеждениями? Именно они заставили меня назначить Барклая главнокомандующим 1-й армией за его заслуги в прошлых войнах против французов и шведов. Именно они говорят мне, что он превосходит Багратиона в знаниях. Грубые ошибки, сделанные сим последним в этой кампании и бывшие отчасти причиной наших неудач, только подкрепили меня в этом убеждении, при котором меньше, чем когда-либо, я мог считать его способным быть во главе обеих армий, соединившихся под Смоленском. Хотя я не вынес большого удовлетворения и от того немногого, что высказал в мое присутствие Барклай, но все же считаю его менее несведущим в стратегии, чем Багратион, который ничего в ней не смыслит.

Итак, Александр I принял окончательное решение 8 (20) августа, и князь М. И. Кутузов тут же получил уведомление о своем назначении.

К командующим четырьмя русскими армиями — все они остались на своих постах — был направлен императорский рескрипт, в котором говорилось:

Получив назначение, Кутузов тут же написал письмо Барклаю-де-Толли, в котором уведомил Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выразил надежду на успех их совместной службы.

Барклай-де-Толли получил это письмо 15 (27) августа и ответил Кутузову следующим образом:

В. И. Левенштерн, старший адъютант Михаила Богдановича, рассказывал обо всем случившемся так:

«Народ и армия давно уже были недовольны нашим отступлением. Толпа, которая не может и не должна быть посвящена в тайны серьезных военных операций, видела в этом отступлении невежество или трусость. Армия разделяла отчасти это мнение; надобно было иметь всю твердость характера Барклая, чтобы выдержать до конца, не колеблясь, этот план кампании. Его поддерживал, правда, в это трудное время император, видевший в осуществлении этого плана спасение России. Но толпа судит только по результатам и не умеет ожидать.

Император также волновался в начале войны по поводу того, что пришлось предоставить в руки неприятеля столько провинций. Генералу Барклаю приходилось успокаивать государя, и он не раз поручал мне писать Его Величеству, что потеря нескольких провинций будет вскоре вознаграждена совершенным истреблением французской армии: во время сильнейших жаров Барклай рассчитывал уже на морозы и предсказывал страшную участь, которая должна была постигнуть неприятеля, если бы он имел смелость и неосторожность проникнуть далее в глубь империи.

Барклай умолял Его Величество потерпеть до ноября и ручался головою, что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда.

Я припоминаю, что еще до оставления нами Смоленска Барклай, говоря о Москве и о возможности занятия ее неприятелем, сказал, что он, конечно, даст сражение для того, чтобы спасти столицу, но что, в сущности, он смотрит на Москву не более как на одну из точек на географической карте Европы и не совершит для этого города точно так же, как и для всякого другого, никакого движения, способного подвергнуть армию опасности, так как надобно спасать Россию и Европу, а не Москву.

А вот письмо московского военного губернатора Ф. В. Ростопчина князю Багратиону, написанное 12 (24) августа, когда обе армии находились у Дорогобужа:

Вот она, кстати, истинная правда о пожаре Москвы, его организации и исполнителях!

Мнение историка М. В. Довнар-Запольского:

Нельзя не отметить особой системы назначения начальствующих лиц и частных сношений государя с подчиненными начальникам армии генералами. Во всем этом сказалась обычная черта характера Александра I. Так, Ермолов был назначен начальником штаба при Барклае-де-Толли и облечен особым правом писать лично государю, когда он это сочтет нужным; между тем Барклай считал Ермолова в числе своих врагов и не доверял ему. В угоду общественному мнению, жертвуя собственным убеждением, государь назначает Главнокомандующим Кутузова, но, не доверяя старику, он при нем назначает начальником штаба генерала Беннигсена, к которому отношения Кутузова были в высшей степени неприязненными. Впоследствии дело дошло до того, что уклончивый Кутузов должен был поставить вопрос в том виде, что он или барон Беннигсен, но кто-нибудь один должен начальствовать. Мало того, при Беннигсене в армии появляется английский агент Роберт Вильсон, который пытается руководить армией. Вильсон был злым гением Кутузова, постоянно критиковал его действия и следил, шаг за шагом, за тем, что делал Кутузов [52. С. 121].

Не следует, кстати, думать, что назначение Кутузова всеми было воспринято с восторгом.

Например, князь Багратион написал 16 (28) августа Ростопчину:

Совершенно иначе отреагировал на все благородный Барклай-де-Толли. В тот же день, 16 (28) августа, он написал жене:

Императору Александру он написал следующее:

И все же самым распространенным было следующее мнение, выраженное историком Д. П. Бутурлиным:

Уже на следующий день генерал Н. И. Лавров (он был начальником штаба 1-й Западной армии до назначения А. П. Ермолова, а после оставления Смоленска ему было вверено командование 5-м пехотным корпусом, которым до этого командовал цесаревич Константин Павлович) написал графу А. А. Аракчееву:

Впрочем, тот же Лавров очень скоро вынужден будет признать:

Генерал Ермолов по этому поводу пишет:

Мнение же генерала Ермолова по поводу отступления Барклая-де-Толли теперь однозначно:

Мнение историка С. П. Мельгунова:

Князь Н. Д. Кудашев был зятем Михаила Илларионовича — он был женат на его дочери Екатерине Михайловне, и деятельность его и полковника Кайсарова страшно раздражала любившего порядок во всем Барклая-де-Толли.

В непосредственном же подчинении Кутузова находились лишь Барклай-де-Толли и князь Багратион.

Далее французский генерал рассказывает:

«В двух лье перед Гжатском авангард захватил в плен казака, под которым только что была убита лошадь, и вскоре затем негра, заявившего, что он повар атамана Платова. Неаполитанский король отослал обоих пленников к императору, который задал им множество вопросов. Их ответы показались мне довольно пикантными, и я тотчас же записал их.

По словам казака, русские открыто жаловались на Барклая, который, как они говорили, помешал им драться под Вильно и под Смоленском, заперев их в стенах города. Два дня назад в армию прибыл Кутузов, чтобы сменить Барклая. Он не видел его, но один молодой штабной офицер приезжал вчера, чтобы поговорить с казачьим офицером, его командиром, и сообщил ему эту новость, добавив, что дворянство принудило Александра произвести эту перемену, которой армия была очень довольна. Это известие показалось императору весьма правдоподобным и доставило ему большое удовольствие; он повторял его всем.

Медлительный характер Барклая изводил его. Это отступление, при котором ничего не оставалось, несмотря на невероятную энергию преследования, не давало надежды добиться от такого противника желанных результатов.

— Эта система, — говорил иногда император, — даст мне Москву, но хорошее сражение еще раньше положило бы конец войне, и мы имели бы мир, так как, в конце концов, придется ведь этим кончить.

И тем не менее все пошло совсем не так, как ожидал Наполеон. Первое, что сделал приехавший в армию М. И. Кутузов, — это был приказ… о дальнейшем отходе на восток.

Светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский (1745–1813)

Светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский (1745–1813) …Под прохладной сенью стройных кипарисов хрустальным, в солнечных бликах комплиментов ручейком текла неспешная, по-восточному цветистая беседа. Немолодой, тучный, одетый в парадную форму

КУТУЗОВ (ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ) МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ 1745-1813

КУТУЗОВ (ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ) МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ 1745-1813 Русский полководец, главнокомандующий в Отечественной войне 1812 года. Генерал-фельдмаршал.Михаил Илларионович Кутузов родился в семье военного инженера, генерал-поручика. В 1759 году закончил инженерно-артиллерийскую

ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА ГЛИНСКАЯ, ГОСУДАРЫНЯ И ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ, ПРАВИТЕЛЬНИЦА ВСЕЯ РУСИ. ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ГРОЗНОГО. КНЯЗЬ ИВАН ФЕДОРОВИЧ ОВЧИНА-ТЕЛЕПНЕВ-ОБОЛЕНСКИЙ. КНЯЗЬЯ ВАСИЛИЙ И ИВАН ШУЙСКИЕ. КНЯЗЬ ИВАН БЕЛЬСКИЙ. ГЛИНСКИЕ (1533–1547)

ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА ГЛИНСКАЯ, ГОСУДАРЫНЯ И ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ, ПРАВИТЕЛЬНИЦА ВСЕЯ РУСИ. ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА ГРОЗНОГО. КНЯЗЬ ИВАН ФЕДОРОВИЧ ОВЧИНА-ТЕЛЕПНЕВ-ОБОЛЕНСКИЙ. КНЯЗЬЯ ВАСИЛИЙ И ИВАН ШУЙСКИЕ. КНЯЗЬ ИВАН БЕЛЬСКИЙ. ГЛИНСКИЕ (1533–1547) После смерти

Михаил Кутузов

Михаил Кутузов – Неужели ты надеешься разбить Наполеона? – Разбить? Нет, не надеюсь. Обмануть надеюсь. Из разговора отъезжающего в армию Кутузова с племянником в августе 1812 г. Два полководца в русской истории обладают наибольшей популярностью – Суворов и Кутузов. В

Князь Ростовский, Суздальский, Переяславский и Великий князь Киевский Юрий Владимирович Долгорукий 1090–1157

Князь Ростовский, Суздальский, Переяславский и Великий князь Киевский Юрий Владимирович Долгорукий 1090–1157 Сын великого князя Киевского Владимира Всеволодовича Мономаха. При жизни отца княжил в Ростовской и Суздальской земле. В 1120 году ходил походом в Волжскую

КУТУЗОВ Иван Иванович

КУТУЗОВ Иван Иванович (1885 — 1937). Кандидат в члены Оргбюро ЦК РКП(б) с 09.08.1921 г. по 03.04.1922 гг. Член ЦК РКП(б) в 1921 — 1922 гг. Член КПСС с 1917 г.Родился в деревне Новоселки Гжатского уезда Смоленской губернии в крестьянской семье. Русский. Окончил 2 класса сельской школы. С 1900 г.

КУТУЗОВ

КУТУЗОВ Вернувшись из Царского Села в Петербург, Бетанкур видел, как в воскресенье 11 августа народ приветствовал Кутузова, назначенного царём главнокомандующим русской армией. Путь полководца в Москву лежал через Обуховский мост, где его встретили и помахали ему рукой

Великий князь

Великий князь На второй или третий день моего поступления в корпус, выходя погулять по плацу со своим одноклассником-второгодником, я обратил внимание на три закрытых ставнями окна и дверь, выходящую в вестибюль.– Что это за помещение? – спросил я своего спутника,

Князь

Князь Юрий Николаевич Холопов сказал, что у вас была реэмиграция… Это не так. Меня ведь привезли в Советский Союз, а уехал я уже сам. Шутил, что я дважды эмигрант Советского Союза. В вашей библиотеке стоит картина с родословной Волконских. А вы там есть?

Джером Сэлинджер – самый религиозный писатель запада. (Борис Кутузов)

Я утверждаю, что причиной поражения Наполеона была стратегия России в этой войне.

Здесь очень уместно вспомнить, о чем писал боле двух тысяч лет тому назад великий китайский стратег Сунь Цзы:

"В основе победы лежит пять явлений - Путь, Небо, Земля, Полководец, Закон.

Закон - это воинский строй, командование и снабжение.
Полководец - это ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость.
Земля - это расстояния, рельеф, география, смерть и жизнь.
Небо - это смена дней, погоды и времен года.
Путь - это движение полководца и армии в едином порыве".

А теперь, рассматривая события в хронологическом порядке, посмотрим, каковы были действия русских в войне 1812-го года.

До этой войны Россия, будучи союзником Англии, ревностно блюла, в том числе, и свои интересы. В 1807 г., защищая союзническую Пруссию, она потерпела поражение от Наполеона (результат - Тильзитский мир). Из поражения были сделаны выводы. В период между 1807 и 1812 гг. русская армия интенсивно реформируется, увеличивается и оснащается новым вооружением. Военный министр Барклай-де-Толли в 1810-1812 гг. создает новую инфраструктуру армии, опираясь на последние достижения, в том числе Франции. Фактически была проведена военная реформа, результаты которой успешно действовали последующие пятьдесят лет (вплоть до поражения России в Крымской войне).

Барклай-Де-Толли после назначения его военным министром подал Александру I "Записку о защите западных рубежей России", на которой осталась пометка "Читано Государем 2 марта 1810 г." В записке предлагалось уклонение от решительного боя, отступление и ослабление противника действиями легких войск, лишения его возможности пользоваться средствами края. В начале 1812 г. Барклай представил Государю более развернутый план, развивавший эти идеи. Александр I сначала не разделял стратегию Барклая и склонялся к плану своего советника Фуля: защите 1-й армией Дрисских укреплений и ударе 2-й армией в тыл Наполеону. Однако как только войска прибыли в этот лагерь, все убедились в полной его непригодности. Тут же план Фуля был отменен, и в силу вступил план Барклая.

Наполеон, в свою очередь, пытался реализовать стратегию, которая опиралась на победу в генеральном сражении на начальном этапе войны, и заключении мира на своих условиях (вспомним, что его целью была Англия). В беседе с раненным и плененным генералом П.А.Тучковым, он устроил чуть ли не истерику по поводу отступления русских. Из реакции Наполеона Тучков понял, что отступление русских - острый нож для противника, жаждавшего генерального сражения. Систему отступления, предпринятую Барклаем, и известную как "система ретроградных линий" раздраженный Наполеон как-то назвал "Парфянским способом ведения войны". Смысл отступления Барклая был хорошо понятен Александру I. Уезжая 6 июля из Полоцка, он сказал: "Поручаю вам свою армию; не забудьте, что у меня второй нет, эта мысль не должна покидать вас". Этой же позиции всеми своими действиями впоследствии придерживался Кутузов. В Филях он сказал: "С потерею Москвы не потеряна еще Россия. Первою обязанность поставляю себе сохранить армию, сблизиться с теми войсками, которые идут ей на подкрепление, и самим уступлением Москвы приготовить неизбежную гибель неприятелю. ".

Замена Барклая Кутузовым закономерна. И сегодня многие не понимают смысла его отступления, а в то время это было для многих невыносимо. Влиятельные силы в армии и при дворе, не переносившие Барклая-де-Толли, начали, как сейчас бы сказали, "информационную войну" против него. Его иностранная фамилия была не причиной, а поводом отставки. Приход Кутузова решил ту важную задачу, что восстановил доверие к руководству армии. То есть, по Сунь-Цзы, был восстановлен "Путь". Однако Кутузов ничего не изменил в стратегии, по сути он взял на вооружение стратегию Барклая.

Позднее А.С.Пушкин так писал о замене Барклая-де-Толли Кутузовым:

О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Все в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслею великой.
и там же далее:
И долго укреплен могущим убежденьем,
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полпути был должен наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко, -
И в полковых рядах сокрыться одиноко.

В результате военных действий обе военные силы: русская и французская, которые могли участвовать в боевых действиях (часть была на коммуникациях и в резервах): убывали быстрее, чем прибывали свежие формирования. С самого начала замысел Барклая-де-Толли заключался в ослаблении 450-тысячной французской армии, пересекшей в первые дни русскую границу, при максимальном сохранении 250-тысячной русской до уровней, когда они станут сравнимы. При Бородино численности сражающихся армий были: французская - 140 тыс., русская - 110 тыс. То есть, основная часть наполеоновских войск выбыла из строя еще до легендарной битвы. После битвы стороны потеряли приблизительно поровну (во французской армии осталось - 95 тыс., в русской - 65 тыс., то есть, баланс для России ухудшился).

Когда после Тарутинского маневра Кутузов дал отпор Мюрату, силы обеих армий стали приблизительно одинаковы.

Перелом наступил после битвы за Малоярославец. Тогда русские ждали "второго Бородина", но "Великая армия" впервые дрогнула, отступилась от Калуги и двинулась по старой Смоленской дороге навстречу гибели.

Сейчас в русле рассуждений об альтернативной истории рассуждают о чем угодно, только не о смысле стратегии, которую реализовывала Россия. Вот этапы этой реализации:
- Начало компании Наполеона с Россией - 24 июня 1812 г.
- Битва при Бородино - через два месяца 26 августа 1812 г.
- Бегство Наполеона из Москвы - еще через два месяца 19 октября 1812 г.
- Переправа остатков "Великой армии" через Березину - еще через месяц 29 ноября 1812 г.
Вся компания длилась 5 месяцев и уменьшила армию Наполеона (по разным источникам) с 400-650 тыс. до 10-60 тыс., причем, основная ее часть выбыла из строя задолго до наступления морозов.

В стратегии любой фактор - существенен, и пренебрежение им - равносильно поражению. Мы видим, что Россия использовала в стратегии Отечественной войны все пять элементов по Сунь-Цзы: Путь, Небо, Землю, Полководца, Закон. И главную роль в этом сыграл Барклай, который с самого начала, вопреки большинству принял непопулярную, но единственно возможную и верную стратегию. Александр I внес ту существенную лепту, что подправил "Путь", заменив главнокомандующего. Кстати, в последствии царь всегда испытывал свою вину перед Барклаем, но в тот момент он поступил единственно правильным образом.

Наполеон же пренебрег Небом, Землей и Законом. Не слишком ли много для великого полководца? Это и определяет расхожее дилетантское мнение, что Наполеона победили "климат и география". На самом деле Россия просто переиграла Францию

Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в армию 17 (29) августа. Русские войска тогда находились у Царево-Займища. И первое, что сделал новый командующий – назначил Барклая де Толли командующим… Первой западной армией, то есть той самой армией, которой он командовал до соединения под Смоленском. С формальной точки зрения это ничего не значило. Но в тоже время это решение Кутузова говорило очень о многом.

Авторитет Барклая де Толли очень серьезно пошатнулся также и в среде офицеров, которые раньше не критиковали его действий. Произошло это во время отступления к Дорогобужу. Командиры корпусного звена явились к великому князю Константину и заявили ему о дурном состоянии армии. После этого Константин Павлович получил у Барклая паспорт и незамедлительно уехал из армии в Петербург. Великий князь распространял пораженческие настроения, пытался убедить императора Александра заключить с Наполеоном мир, пока еще не поздно. Благодаря интригам, постоянно окружавшим главнокомандующего, отъезд Константина был рассмотрен не как личное решение великого князя, а как требование Барклая де Толли. В глазах офицеров Константин был удален из армии за то, что открыто высказал Барклаю правду о состоянии войск и ходе кампании, что на самом деле было далеко от истины.

Все это в совокупности подрывало авторитет главнокомандующего даже в середе тех, кто относился к нему лояльно. Борьба же с Багратионом достигла своего пика. Командующий Второй западной армии вел себя в это время так, словно бы действительно подозревал Барклая де Толли в измене.

В этот неблагоприятный момент, когда интриги полностью охватили русский штаб, в армию прибыл новый главнокомандующий, человек еще более искушенный и опытный в интригах, чем все остальные – М.И. Кутузов.

Но при этом новый главнокомандующий понимал, что стратегия, избранная Барклаем де Толли, является единственно верной. С точки зрения стратегии и рационального подхода к ведению войны, Барклай де Толли делал все правильно, но дело было в отношении общества к нему. Поэтому Кутузов, продолжая отступление к Гжатску, придавал армейским маневрам вид вынужденного отступления, целью которого является подготовка генерального сражения.

Именно для этой цели он расформировал арьергард Розена, который спасал русскую армию всю последнюю неделю, и включил его войска обратно в состав арьергарда Платова. Армии, которая готовится прекратить отход и дать противнику генеральное сражение, разрозненные арьергарды не нужны. Это был очень типичный и характерный для Кутузова прием. Всякий раз, когда обстоятельства требовали от него принять непопулярное в войсках решение, на помощь Кутузову-стратегу всегда приходил Кутузов-солдат, который на равной ноге держался с нижними чинами, чем снова восстанавливал доверие к себе. В результате он добился того, что русский солдат по-прежнему отступал, как и раньше, по направлению к Москве, но недовольства уже не испытывал.

Враги и союзники
Что же касается Барклая де Толли, то он продолжит командовать Первой западной армией, будет пытаться реабилитировать свое имя в Бородинском сражении, но тяжелая моральная обстановка вокруг него так и не изменится. В конце сентября он получит отпуск и уедет в свою деревню в Лифляндии. Парадокс заключается в том, что Барклай де Толли, человек, который имел личную обиду на Кутузова, для самого Кутузова был единственным настоящим союзником в стратегическом вопросе. Кутузов в целом продолжал общую стратегию, начатую Барклаем, и это было видно каждому. Но его авторитет в войсках позволял ему делать то, что не могло сойти с рук Барклаю де Толли. Неслучайно во время военного совета в Филях 1 (13) сентября, в один из самых сложных и критических моментов войны 1812 года, Кутузов даст первое слово Барклаю де Толли, тем самым нарушив неписаное правило, по которому первыми высказываются младшие по званию. В этот день Кутузов будет нуждаться в поддержке Барклая, как никогда раньше и, несмотря на личную обиду, получит такую поддержку.

У русского царя в чертогах есть палата:
Она не золотом, не бархатом богата;
Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;
Но сверху донизу, во всю длину, кругом,
Своею кистию свободной и широкой
Ее разрисовал художник быстроокой.
Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жён,
Ни плясок, ни охот, - а все плащи, да шпаги,
Да лица, полные воинственной отваги.
Толпою тесною художник поместил
Сюда начальников народных наших сил,
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года.
Нередко медленно меж ими я брожу
И на знакомые их образы гляжу,
И, мнится, слышу их воинственные клики.
Из них уж многих нет; другие, коих лики
Еще так молоды на ярком полотне,
Уже состарились и никнут в тишине
Главою лавровой.

Но в сей толпе суровой
Один меня влечет всех больше. С думой новой
Всегда остановлюсь пред ним - и не свожу
С него моих очей. Чем долее гляжу,
Тем более томим я грустию тяжелой.

Он писан во весь рост. Чело, как череп голый
, Высоко лоснится, и, мнится, залегла
Там грусть великая. Кругом - густая мгла;
За ним - военный стан. Спокойный и угрюмый,
Он, кажется, глядит с презрительною думой.
Свою ли точно мысль художник обнажил,
Когда он таковым его изобразил,
Или невольное то было вдохновенье,
- Но Доу дал ему такое выраженье.

О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Все в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслию великой,
И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя,
Своими криками преследуя тебя,

Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою.
И тот, чей острый ум тебя и постигал,
В угоду им тебя лукаво порицал.
И долго, укреплен могущим убежденьем,
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полупути был должен наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко,
- И в полковых рядах сокрыться одиноко.
Там, устарелый вождь! как ратник молодой,
Свинца веселый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти,
- Вотще!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!
Жрецы минутного, поклонники успеха!
Как часто мимо вас проходит человек,
Над кем ругается слепой и буйный век,
Но чей высокий лик в грядущем поколенье
Поэта приведет в восторг и в умиленье!

Усыпальница Барклая-де-Толли в родовом имении в Эстонии

Хотя русские войска и собрались в один кулак, Наполеон всё ещё был сильнее. На военном совете Барклай де Толли говорил, что надо продолжить отступление. Он полагал, что неизбежные перебои в снабжении французских войск, приближающаяся осенняя распутица, а затем и холода выкосят вражеские ряды лучше любого сражения.

Темпераментный Багратион, заскучавший без битв, наоборот, считал, что пришло время дать Наполеону решительный бой.

Одни генералы признавали правоту Барклая, другие - таких было большинство - обвиняли его в нерешительности и считали, что он не может быть главнокомандующим.

О том, что войскам нужен другой предводитель, говорили и императору Александру I. Большинство его советников предлагали назначить главнокомандующим Михаила Илларионовича Кутузова - храброго и опытного полководца, любимого ученика Суворова.

Кутузов был назначен главнокомандующим 8 (20) августа. Через три дня он выехал из Петербурга в действующую армию. Проводы Кутузова превратились в настоящее народное ликование. Сотни простых людей собрались у его дома на набережной Невы, где уже стояла походная кибитка. Очевидцы рассказывали, что люди падали на колени перед крыльцом, где стоял новый главнокомандующий, и, воздев руки к небу, заклинали:

Сам же Кутузов, встретившись с войсками, сказал:

Однако не зря он прожил большую и полную воинских опасностей жизнь. Мудрый старик хорошо понимал, что сил для генеральной битвы недостаточно, нужно подтягивать резервы, продолжать сбор ополчения.

От своего нового главнокомандующего русская армия получила старый приказ: отступать. Историки до сих пор спорят, почему Кутузов принял такое решение. Казалось бы, после его приезда и того воодушевления, которое охватило войска, надо немедленно бить французов. Тем более, что это была уже не та армада, которая пересекла русскую границу. Продвигаясь вперёд, Наполеон вынужден был оставлять в захваченных городах гарнизоны, ощутимые потери французы несли в боях. Но перевес всё же был на их стороне.

Михаил Илларионович понимал, что между патриотическим настроем и действительной возможностью разгромить врага и отогнать его от Москвы - большая дистанция. В объединённых 1-й и 2-й Западных армиях к этому дню насчитывалось едва 95 тысяч штыков. Солдаты устали от долгого отступления и жестокого Смоленского сражения. Резервы подтягивались медленно. А к Наполеону тем временем подошло подкрепление из Франции, и под его командованием было почти 140 тысяч солдат.

Битва была нужна - это Кутузов хорошо понимал. Но он хотел к ней подготовиться, выбрать самую удобную для русских войск позицию. И это ему удалось - всего за одну неделю, пока наши колонны шагали к Бородино.

Читайте также: