Куайн онтологическая относительность кратко

Обновлено: 03.07.2024


5 чел. помогло.

Вопрос 36. Концепция онтологической относительности В. Куайна

Уиллард Куайн (1908—2000) — американский философ, логик и математик. Профессор Гарвардского университета (с 1948), где в 1931 окончил докторантуру под руководством А. Н. Уайтхеда. На формирование концепции Куайна большое влияние оказали М. Шлик, Р. Карнап и в целом идеи неопозитивизма, с которыми он познакомился во время поездки по Европе (1933) и, в частности, при встречах с членами Венского кружка. С 1934 Куайн в течение многих лет работал над одной из центральных проблем Венского кружка — вопросом о роли логики в обосновании математики. Участвовал во Второй мировой войне в качестве добровольца морской пехоты.

В философии математики Куайн придерживался позиций номинализма. Он ставил вопрос о возможности выразить все естественные науки на языке, в котором идет речь только о конкретных предметах, а не о классах, свойствах, отношениях. Куайн допускал возможность использования абстрактных понятий лишь в тех случаях, когда они служат вспомогательным средством, т. е. когда окончательный результат не содержит самих этих абстракций.

Некий англоязычный лингвист, не знающий туземного языка, наблюдает за туземцем. Туземец показывает на кролика и говорит гавагаи. Какое значение может придать этому слову англоязычный лингвист по версии Куайна? Оказывается, лингвист может только предполагать варианты значения — это и есть аргумент в пользу онтологической относительности. Лингвисту, проводящему полевые исследования, конечно, хватило бы здравого смысла, чтобы поставить знак равенства между “гавагаи” и “кролик”, вынося за пределы практики такие изощренные альтернативы, как “неотделимая часть кролика” и “появление кролика в поле зрения в данный момент времени” [Куайн, 1996].
^

Вопрос 37. Концепция личностного знания М. Полани


  • Важности роли лидеров (авторитетов, пассионариев) научного сообщества, которые передают знание.

  • Копирование чужого навыка приводит появлению собственного личностного знания

  • Роль веры в науке, которая является источников знания, на которую опирается разум.

Вопрос 38. Проблема роста научного знания К. Поппера

Сэр Карл Раймунд Поппер (1902 —1994) — австрийский и британский философ и социолог; стоит в ряду наиболее влиятельных философов науки XX столетия; труды по социальной и политической философии; наиболее известен критикой классического понятия научного метода, а также энергичной защитой демократии и процветания открытого общества.

О. о. п. генетически восходит к работам Куайна, посвященным аксиоматической теории множеств. Особенностью теории, сконструированной Куайном в 1940, было отсутствие у нее стандартной (подразумеваемой) модели. Иными словами, в познавательном смысле все модели этой теории были равноправными. Поскольку модель математической теории может рассматриваться в качестве ее онтологии, то возникающий теоретико-множественный релятивизм может быть истолкован как онтологический релятивизм. В общем случае теория, представленная в виде формальной системы, напр., в виде первопорядкового исчисления предикатов, может выполняться различными множествами объектов (онтоло-гиями), которые делают ее утверждения истинными, т.е. она может иметь разные модели. Тогда становится очевидным, что вопрос о том, каковы в действительности объекты, полагаемые данной теорией, не имеет абсолютного смысла. В пределах самой формальной теории бессмысленно говорить, какая из возможных интерпретаций является реальной, а какая подразумеваемой. Мы должны избрать предпосылочную теорию, с помощью которой осуществляется интерпретация исходного формализма, чтобы вопрос обрел смысл.

Лит.: Куайн УВ.О. Онтологическая относительность // Современная философия науки. М., 1996; Quine W.V.O. Ontological Relativity // Ontological Relativity and Other Essays. N.Y., 969; Quine W.V.O. The Pursuit of Truth. Cambridge, Mass., 1990; Davidson D. Inquires into Truth and Interpretation. Oxford, 1984.

Трудно найти человека, который сомневается в том, что он есть, т. е. имеет очевидный онтологический статус. Только тот, ктоесть может рассуждать о том, что есть. Трудно найти человека, который отважится отрицать наличие других людей, окружающих нас предметов, мира в целом. Но даже в формате обыденного сознания обнаруживается тривиальная мысль: Млечный путь и черная дыра, яблоня у окна и чашка с чаем на столе, электрон и вирусная инфекция, зубная боль и хорошее настроение, химическая формула и косинус угла, герой прочитанной книги и персонаж компьютерной игры – существуют по-разному. И одновременно все эти объекты – части Универсума.

Любая картина мира имеет онтологические основания. Например, атеист видит реальность и свое место в ней иначе, чем человек, для которого су­ществование Бога и акт творения – вещи очевидные. Не случайно, философия, будучи рефлексией над универсалиями культуры и модератором решения базисных мировоззренческих проблем, обращалась к рассуждениям о бытии с момента своего зарождения.

Ренессанс 1) начинает поворот онтологии к человеку, 2) стирает грань между аристотелевской сущностью как неизменным началом и изменчивыми свойствами, присущими существованию, 3) дает импульс пониманию бытия как бесконечного процесса становления, 4) вдыхает новую жизнь в пантеизм.

В ХХ в. учение о бытии занимает ведущее место в немецкой, русской религиозной, советской философии.

В истории философии представления о материи изменялись. В эпоху античности она понималась как некоторая конкретная вещь (синтез вещей), из которой состоит либо только чувственно воспринимаемый мир, либо Космос в целом. С XVII в. материя трансформируется в субстанциональное начало мироздания, принцип бытия природы – неживой и живой. Телесность и масса – маркеры материи, которая наполняет пространство и изменяется во времени. К. Маркс и Ф. Энгельс отвергают конкретно-научное понимание материи как первоначала или атрибута. Они выходят на уровень философской абстракции, постулируя материю в качестве единственного всеобщего свойства быть реаль­ностью. В марксистской философии вечная и неуничтожимая материя рассмат­ривается сквозь призму ее отношения к сознанию.

- космологической – Вселенная расширяется, ее прошлое никогда не возвращается, а будущее – не детерминировано;

- психологической – будучи в настоящем, мы помним прошлое, но не будущее;

- термодинамической – энтропия, как мера беспорядка и бесполезности некой конфигурации энергии, возрастает.

В истории философии время и пространство видели вечными и сотворен­ными, объективными и субъективными, замкнутыми и открытыми, символи­ческими (часов, календарей, карт) и воплощенными (событий, вещей, усло­вий), абсолютными и относительными.

Первый подход, доминирующий в современной философии, именуют фи­зикалистским или материалистическим (реже – натуралистическим). Согласно ему, сознание – производная физической реальности, часть природного мира; субъективный опыт – вторичен по отношению к материи. Сознание, будучи функцией мозга, сводится (редуцируется) к материи. Некоторые редукцио­нисты считают, что никаких особых феноменальных свойств сознания либо не существует вовсе (элиминативизм), либо они – пассивные субпродукты (эпифе­номены) физической реальности. Квалиа интерпретируются не в качестве авто­номных атрибутов сознания как такового, а как реляционные свойства внешних объектов, представленных в сознании. Приверженцы нередуктивного материа­лизма полагают, чтофакты о сознании логически не выводятся из природных фактов, однако сознание все жефизично, хотя и имеет особый статус. В марксистской философии, сознание есть высшая форма отражения высоко­организованной материи. Оно не сводится к ней, но и не выходит за пределы физических границ мира. Сторонники современного научного натурализма считают: анализ деятельности сознания следует проводить путем изучения нейронных, электрохимических и физических процессов, происходящих в мозге (шире – человеческом теле).

Третий подход – дуалистический – берет начало в философии Р. Декарта. Дуализм может быть двух типов – субстанциональный (сознание – уникальная субстанция, существующая параллельно с материей) и дуализм свойств мате­риальных и идеальных объектов.

Достижимость: Если в w1 потенциально реализуемы и/или мыслимы изменения, при которых он трансформируется в w2, то второй достижим из первого (или: w2 достижим из w1, если отличается от него истинностью только случайных высказываний).

Типологии W

1. Космологические; воображаемые фантасти­ческие миров; миры, в которых законы природы и законы мышления были бы другими.

2. Достижимые и не достижимые. Достижимые W далее можно поделить на бинарные, тернарные, полинарные отношения достижимости.

4. Д. Чалмерс обнаруживает трикласса: логически W, метафизически W и естественно W.

Из тезиса о неопределенности перевода и идеи онтологических обязательств вытекает онтологическая относительность, которая прежде всего означает, что референция является непостижимой, что мы не можем знать, к чему действительно имеют референцию наши слова.

Для Карнапа имеется четкое различие между аналитическими предложениями, с помощью которых задается языковой каркас со всеми его правилами, и синтетическими предложениями, которые формулируются и проверяются в соответствии с правилами каркаса. Критерии, определяющие, что считать правильным или неправильным, истинным или ложным, устанавливаются внутри каждого каркаса и не действуют вне его, поэтому, выбирая языковой каркас, мы не можем ими руководствоваться. Наш выбор каркаса подчинен прагматическим соображениям, и наиболее рациональным принципом в этом выборе служит терпимость, т. е. признание полной свободы выбора. Важным следствием из этого является то, что истина становится относительным понятием: какие предложения считаются истинными, в определенной мере зависит от выбранного языкового каркаса. Таким образом, Карнап четко разделяет выбор языкового каркаса и выбор той или иной теории (совокупности истинных предложений) в рамках этого каркаса: если для второго выбора имеются когнитивные или эпистемологические основания, представленные в правилах каркаса, то первый выбор когнитивно никак не ограничен. Поскольку истина релятивизируется относительно языкового каркаса, принятие той или иной научной теории не связано ни с какими онтологическими обязательствами.

Кроме того, Куайн не принимает относительности истины в том смысле, в каком ее считает относительной Карнап [75]. Если предложение входит в состав теории, которую мы принимаем, то мы считаем это предложение истинным — истинным не в каком-то релятивизированном смысле, а напрямую. Это связано с тем, что истинность предложений наблюдения, образующих границу между теорией и опытом и взятых как целое, определяется сенсорными стимуляциями. Истинность других предложений зависит от их связей с предложениями наблюдения и друг с другом. Если двое ученых, скажем, согласны относительно того, что они в настоящий момент видят (т. е. их текущие сенсорные стимуляции совпадают), но расходятся в том, является ли это свидетельством в пользу некоторого утверждения, то это, безусловно, вызвано тем, что это утверждение имеет сложные и многоаспектные связи с другими предложениями [76]. Однако каждое предложение, пусть даже через множество других предложений, связано с предложениями наблюдения, и это обеспечивает ему эмпирическое содержание [77]. От совокупного эмпирического содержания теории в целом, задаваемого предложениями наблюдения, в конечном счете и зависит ее истинность [78]; соответственно на истинность теории не влияет выбор языка или концептуальной схемы. Таким образом, Куайн не является релятивистом в отношении истины, и его тезис онтологической относительности не подразумевает относительность истины в рассматриваемом смысле.

Интересно отметить, что защита теории онтологической относительности не помешала Куайну называть себя реалистом, или, вернее, научным реалистом, в отношении объектов, которые принимаются и постулируется научными теориями. По его мнению, если мы всерьез воспринимаем наши научные теории, мы должны серьезно относиться и к их онтологическим постулатам. Если научные теории утверждают, что существуют электроны, протоны, черные дыры и множества, то мы обязаны признать, что они действительно существуют. Что же касается окружающих нас привычных внешних вещей вроде деревьев и стульев, то их существование признается Куайном в той мере, в какой оно принимается наукой, ибо, как мы видели, он отрицает, что в основе обыденного языка или мировоззрения здравого смысла лежит какая-либо онтология.

Можно по-разному оценивать трактовку реализма, данную Куайном, но примечателен тот факт, что в своем обосновании этой трактовки он выдвинул немало аргументов — прежде всего тезис о недоопределенности научных теорий эмпирическими данными, — которые, как мы увидим дальше, существенно пополнили арсенал средств, используемых против научного реализма его сегодняшними противниками.

Кроме того, Куайн предложил новый критерий существования. Понятие онтологического обязательства, опирающееся на объектную интерпретацию квантификации, позволило ему совместить семантический холизм с экстенсиональностью формально-логического языка, используемого в качестве инструмента онтологических исследований.

Читайте также: