Казуальное право это кратко
Обновлено: 17.05.2024
Положение закона есть изложение нормы, но не сама норма. Об этом пишут и в умной литературе, но к этому приходит всякий, кому приходится прорабатывать спорный вопрос, получивший неоднозначное разрешение в судебной практике. Потому что в таких случаях становится очевидно, что положения вроде есть, а какая норма - непонятно.
Есть немного другой, не менее интересный аспект этой темы.
В теории права выделяется абстрактное и казуистическое изложение норм права. Со времени ГГУ все кодификации стараются выполнять в абстрактном виде.
Еще в XIX веке ситуация была совершенно другая: общий принцип был известен, законы писались для "дураков", поэтому нормы излагались уже в применении к конкретным ситуациям, причем специально брались наиболее типические, часто встречающиеся. Это и есть казуистическое изложение нормы.
Каждый подход, понятно, имеет свои недостатки. Казуистическое изложение имеет абсолютную "дуракоустойчивость", но только до определенного момента: когда за изложением надо было увидеть общий принцип и применить его к непохожему случаю. Понятно, что это было уже делом квалифицированного судьи, откуда появляется третья инстанция, которая концентрируется уже на одних вопросах права.
Кроме того, казуистический подход крайне опасен тем, что идея, стоявшая за положениями, окажется забытой, а потому и сами положения будут казаться бессмысленными. Другими словами, если "дураки" проникнут "наверх", они даже начнут с самоотдачей заниматься толкованием contra legem. Просто от незнания.
Абстрактный подход имеет другую крайность. Помнится, у меня в институте была особенность. С одной стороны, я очень хорошо оринетировался по тексту ГК, а также был слаб по отношению ко всякой "высокой материи", поэтому вроде очень хорошо знал гражданское право для начинающего юриста, но, с другой стороны, когда дело доходило до применения хорошо известных мне общих принципов к конкретному случаю, я обычно впадал в полный ступор, потому что не мог понять, как такие общие положения применять к данным конкретным обстоятельствам. Например, меня очень напряг казус с хранением, когда с охраняемой автостоянки угнали автомобиль, в котором владелец оставил что-то крайне ценное, чуть ли не превышающее стоимость автомобиля. Я не мог подобрать релевантный принцип или текст, который позволил бы мне быть уверенным в разрешении требования этого владельца к лицам, организовавшим стоянку. С точки зрения одного текста, думаю, до сих могу признать правым владельца. Однако суд применил вроде те же положения о хранении и в иске отказал.
Другой случай. Разговаривал с одним военным, весьма критически настроенным к ГК. Рассказал он, как один раз наняли они одного подрядчика, работу он выполнил некачественно. Открыли они ГК, почитали, и поняли, что ничего им с него не взыскать - так много слов, значение которых неясно, полная неопределенность. А ведь он во многом прав! Абстрактность законов начинает требовать "legal advice", но потому и ситуация с доступностью, к примеру, правосудия резко ухудшается. Как известно, для ЕСПЧ необходимость "legal advice" не является признаком правой неопределенности :)
Тем не менее, положения как абстрактные, так и казуистические все еще соседствуют в ГК.
Так, гл. 20 написана почти полностью под право собственности, но та же ст. 301 используется и давностным владельцем с т.з. постановления № 10/22, и через ст. 305 распространяется на всех законных владельцев.
Из той же серии. Известна долго существовавшая проблема с тем, каким текстом защититься сервитуариев, раз ст. 305 ГК РФ на них не распространяется. Между тем, если рассматривать ст. 304 ГК РФ как казуистическое изложение, то получается, что всякое вещное право может быть защищено и в том случае, когда нарушение не связано с лишением владения - даже если вещное право не имеет правомочия владения, дающего защиту по ст. 305 ГК РФ.
Если продолжать эту логику, то и ст. 302 ГК должна применяться не только при приобретении имущества в собственность.
С этой точки зрения некоторые положения ГК, включая новые, могли бы рассматриваться как каузистические, продолжающие общий принцип, стоящий за приведенными положениями.
Так, новые положения о защите добросовестного приобретателя права залога (абз. 2 п. 2 ст. 335 ГК) имеют под собой тот же принцип, что ст. 302.
Или, например, истребование ценных бумаг имеет под собой тот же принцип, что ст. 301 ГК РФ, а невозможность истребования "денежных сурротагов" - в п. 3 ст. 302 ГК. (на это, конечно, скажут, что виндикация требует индивидуальной определенности; я отвечу, что если оперировать тезисами из умных книжек, то надо дочитать эти умные книжки до того места, где описывается виндикация совокупности; а если там нет такого места, то не считать эту книжку умной и ориенироваться на ее легковесные тезисы)
Концепция много говорила о введении преддоговорной ответственности, однако известно, что в нашем ГК есть казистическое закрепление этого института применительно к сделкам, совершенным под влиянием обмана, заблуждения, насилия и т.п. (ст.ст. 178, 179). Спрашивается, что мешает судебной практике увидеть институт за этими отдельными нормами?
Гл. 60 ничего не говорит о возможности истребовать неосновательное обогащение у безвездно получившего его третьего лица. А в чем проблема вывести из п. 2 ст. 302 принцип, который можно было бы распространить на кондикции?
Уверен, этот список положений, которые, возможно, не только можно, но и нужно рассматривать как казуистическое изложение определенных принципов, можно пополнять и далее.
Мне кажется, принципиально важным, чтобы наши цивилисты (по крайней мере, те, в которых является острым ощущение, что цивилистика - это Beruf, vocation, а не просто набор текстов в документе под названием ГК) перестали цепляться за текст в том плане, чтобы не видеть принципы за этим текстом. Да, это уход в "теорию" с точки зрения современных "практиков". Это также профессионально. А подход "практиков" - это дилетантизм, приводящий к примитивизации (особенно танцам с бубнами вокруг разъяснений высших судов).
Хочу подчеркнуть при этом: принцип выводится из текста, а не вопреки тексту или помимо него.
Потому что новейшие развращающие тенденции (исходившиет преимущественно из известного места), не имеют ничего общего с извлечением принципа из текста. У них принцип получался сразу из космоса, а текст признавался изначально глупым (писавшимся то экономистами, то спортсменами и артистами), а потому несоответствие текста космосу без особых сомнений в собственной правоте разрешалось в пользу космоса.
Например, история с поручительством, когда изменение основного обязательства без согласия поручителя оказалось неважным для поручителя, если к нему лично требования заявлены в прежнем объеме. Ведь чем больше должник остается должен кредитору, тем менее обеспечен регресс поручителя. ГК четко установил, что регресс поручителя обеспечен необходимостью получать его согласие на изменение обеспечиваемого обязательства. Суды еще до поправок решают, что справедливо "лишний раз" не ломать обеспечение (главное, ломает сам кредитор собственными действиями, не поручитель).
Во всяком случае толкование contra legem возможно не раньше, чем суд прямо установит те конкретные основания-принципы, которые стоят за положением, а также то, что эти основания в нынешней действительностии отпали (это требует исторического исследования, а не просто изложения "правовой позиции"). Есди это не было установлено, это чистый волюнтаризм, хотя бы и прикрытый каким-нибудь идеалом.
Читайте также: