Есенин и шаганэ тальян история любви кратко

Обновлено: 02.07.2024

За короткую жизнь великого русского поэта Сергея Есенина, его творчество вдохновляли талантливые и красивые женщины: Айседора Дункан, Галина Бениславская, Анна Изряднова, Надежда Вольпин, Зинаида Райх и другие, но никто не оставил такого неизгладимого впечатления, как школьная учительница русского языка и литературы - Шаганэ Тальян. Ее красота и обаяние сподвигли поэта написать стихотворение, которое стало одним из самых известных и любимых у почитателей его таланта.

Шаандухт (Шаганэ) Амбарцумян родилась 1900 году в Ахалцихе (Грузия) в семье преподавателей. Для Нерсеса Амбарцумяна и Марии Каракашян, девочка была долгожданным ребенком, она появилась на свет, когда им было уже за 30. Шаганэ рано потеряла родителей (из-за последствий тифа), матери девочка лишилась в 11, а отца в 19 лет. Дядя забрал ее к себе в Батуми и дал хорошее образование. Она закончила женскую гимназию в Хашури, а через год стала преподавать в армянской школе Тифлиса. Среди преподавателей Шаганэ отличалась необыкновенной внешностью: белоснежная кожа, русые волосы и большие глаза - не раз разбивали мужские сердца.

В 1921 году, покорив сердце тифлисского экономиста Степана Тертеряна, Шаганэ вышла замуж, а через год родила сына Рубена (является кандидатом медицинских наук). Однако прожить счастливую жизнь им так и не удалось: из-за болезни лёгких Тертерян умер в 36 лет. В 1923 году Шаганэ переехала к двоюродным сёстрам в Батуми и продолжила педагогическую деятельность. Заметим, что помимо преподавания, она очень любила поэзию и частенько ходила в литературные кафе, слушать стихи любимых поэтов.

Из источников известно, что поэт был потрясен обаянием молодой учительницы и стал за ней ухаживать. В одном из своих писем, Шаганэ рассказывает об одной из этих встреч:

Есенин читал ей свои произведения, брал из ее домашней библиотеки книги и говорил с ней о достоинствах персидской поэзии. Прожив в Батуми несколько лет, поэт вернулся в Петроград, а наша героиня уехала в Тифлис, где продолжила работу в школе.

О том, как дальше сложилась ее жизнь, известно немного. В 1930 году Шаганэ вышла замуж во второй раз, за композитора Вардгеса Тальяна. А переехав в Ереван, Шаганэ больше не работала. Она занималась домашними делами и воспитанием сына, прожив полных 76 лет.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.

Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи —
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле.

Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне…
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Есенин увлекался восточной поэзией и мечтал увидеть родину персидских лириков. В самой Персии ему побывать не удалось, но в 1924-1925 гг. он совершил поездку на Кавказ. Во время пребывания в Батуми поэт познакомился с молодой армянской учительницей Шаганэ Тальян. У них возникла взаимная симпатия. Есенин подарил ей свой сборник с дарственной надписью, попросил у нее фотографию на память, но после его отъезда из Батуми их общение прекратилось, и он не предпринимал попыток его возобновить. В 1958 г. В. Белоусов разыскал Шаганэ, и она прислала ему автобиографию и воспоминания о Есенине.

Шаганэ Тальян писала о том, что она родилась в семье священника и учительницы. В 1924 г., на момент знакомства с Есениным, девушка преподавала арифметику в армянской школе. Многих деталей общения с поэтом она не смогла восстановить – с той поры прошло почти 35 лет, дневника Шаганэ не вела, и некоторые моменты стерлись из памяти. Но ее воспоминания все же содержат множество интересных фактов.

Та самая фотография, которую Шаганэ подарила Есенину по его просьбе

С. Есенин и его приятель, редактор газеты *Бакинский рабочий* П. Чагин, Баку, 1924

Автограф Есенина на книге *Москва кабацкая*, подаренной Шаганэ

12.10.2019 19:55 | |

Рябчинская Т.А.

Любовь Есенина к персидской поэзии не случайна. Величайший лирик XX века, даже в переводе, он уловил необыкновенное изящество персидской поэзии. Особенно, Персия влекла его в периоды, когда казалось, что поэтический дар покидает его. Он мечтал подышать воздухом Шираза, пройти к могилам великих лириков Персии, которая считалась Меккой классической лирики. Он был уверен, что произойдёт чудо, что его душа отзовётся на всё увиденное и услышанное в стране. Поэт задумал создать цикл персидских стихов ещё в те времена, когда наблюдал и сам испытывал тревожное волнение от встречи с персидской классикой. Этот цикл должен был стать вершиной его творчества. Есенину было ясно, что она ещё впереди.

Персидским поэтам, оставившим миру перлы лирической поэзии, была известна тайна создания поэтической ткани на века. Побывать в Персии стало его неотступной мечтой: увидеть Персию своими глазами, ощутить цветовую гамму, контрасты, уловить пульс жизни.

В Тифлисе, Баку и Батуме рождаются отдельные стихотворения персидского цикла. Первые персидские стихи, написанные в Тифлисе и Батуме, Есенин посвятил своему другу Петру Чагину. Чагин был весел, энергичен, добр, умел сближаться с людьми и обещал Есенину помочь с поездкой в Тегеран. Однако попасть в Персию поэту было не суждено. Руководством страны, тщательно контролирующим перемещения поэта, было решено не пропустить его за границу, причиной чего послужили опасения подвергнуть его смертельной опасности, в связи с необузданностью характера и из-за нестабильной тревожной политической обстановки на территории этой восточной страны. Было решено для творческого вдохновения создать ему остановку, приближенную к восточному колориту природы и образу жизни.

Персидские стихи нравились самому Есенину. Он считал их лучшими из всех, что написал. В первом же стихотворении, написанном в Тифлисе, он избрал отнюдь не мотив персидской лирики X–XV веков, а актуальнейшую тему из жизни Советского Закавказья первой половины тридцатых годов — раскрепощение восточной женщины. Тема черной чадры не тревожила персидских классиков. Есенин не смог бы её позаимствовать у них. Он ощущал неизменную современность этой темы. И когда читал стихи Фета, и когда знакомился с переводами персидских лириков, он понимал, что эмоции человеческие, если и меняются, то крайне медленно. Он решил внести и свой вклад в вечную тему. Два первых стихотворения были посвящены любви.

Оказалось, что Шаганэ уехала из Батума в 1925 году и жила в Ереване. 20 ноября 1958 года жительница Еревана Е.Н. Кизирян, сестра Шаганэ (Ш.Н. Тальян), сообщила её адрес и передала её согласие записать воспоминания о встречах с Есениным.

3 февраля 1959 года Ш.Н. Тальян послала Белоусову автобиографию и четыре своих фотоснимка, сделанных в 1918–1926 годах. Фотография неизвестной, хранившаяся в есенинском архиве, и один из фотоснимков, присланных Ш.Н. Тальян, датированный ею 1921 годом, оказались тождественными.

Как попала к нему фотография 1921 года, она не знает. Ясно всё-таки, что Есенин, уезжая из Батума, взял с собой две фотографии Ш.Н. Тальян. Поэт интересовался сохранностью своего архива меньше, чем кто бы то ни было, не имея своего жилья, он держал свои деловые бумаги, документы и вещи у друзей и знакомых. Многое поэтому оказалось безвозвратно утраченным. А один из фотографических снимков Ш.Н. Тальян, сделанный в 1921 году, был сохранен поэтом. Он стал, естественно, веским доказательством, не только подтверждающим встречу Есенина с Тальян в Батуме, но и свидетельствующим о неизменном возвращении поэта к памяти о встречах с этой женщиной.

Статья о розысках Ш.Н. Тальян и все относящиеся к этому документы были опубликованы автором лишь в 1964 году. В этой книге впервые публикуется фотография 1919 года, которую выбрал сам Есенин.

В 1966 г. Маник Степановна Карапетян, член КПСС с 1918 года, прислала воспоминания о совместной с Ш.Н. Тальян подпольной работе в дашнакской Армении в 1919–1920 годах. Из них следует, что она выполняла различные задания Кавбюро ЦК РКП(б), неоднократно подвергая свою жизнь опасности, будучи сама беспартийной. В стране был голод, нищета, сильная разруха, свирепствовал маузеристский террор, шли повальные аресты. Тюрьмы были переполнены коммунистами и повстанцами. Связи на местах и с центром были прерваны. Центральный руководящий орган партии — Арменком РКП(б) — перестал существовать. Кавбюро ЦК РКП(б) сразу же после майского восстания приняло срочные меры по восстановлению разгромленных партийных организаций Армении и налаживанию в них работы. С помощью Тальян была налажена переброска крупных денежных средств в Армению.

Маленький одноэтажный особняк, в одной из комнаток которого жила учительница Шаганэ, находился Батуме в просторном дворике на пересечении Смекаловской и Соборного переулка Дом этот Сергей Есенин часто посещал в период пребывания здесь. В 1932 году на месте этого домика построили трёхэтажное жилое здание. Есенин жил в Батуме в одноэтажном домике-особняке, расположенном на ул. Вознесенской, 9. 27 сентября 1960 года на доме, где жил С.А. Есенин, была установлена мемориальная доска. Батуми оказался первым городом, увековечившим дом, где жил и работал Сергей Есенин.

Первую встречу Есенина с Ш. Тальян на основе её воспоминаний описал В.Г. Белоусов. В середине декабря 1924 года Ш.Н. Тальян, преподавательница армянской школы в Батуме, возвращалась домой после занятий с малышами. У дверей школы она заметила молодого человека. Быстрый взгляд, брошенный в его сторону, подсказал, что это не местный житель. Не был он и приезжим из Тифлиса. Одежда свидетельствовала, что это либо столичный гость, либо иностранец. Такого рода приезжих в Батуме было немало. Незнакомец не подошёл к ней. И мимолётное наблюдение, и последующее умозаключение были бы тотчас вытеснены другими и забыты, если бы Шаганэ не заметила, что неизвестный стал следовать за ней. Весь путь до дома она чувствовала, что молодой человек сопровождает её.

Шаганэ избегала случайных встреч. Причины для этого были. Моральные принципы отца, священника и педагога, были строгими. Первые житейские шаги также не обучили её беззаботности. Одиннадцати лет она лишилась матери, девятнадцати — отца. К тому времени она успела лишь окончить гимназию. Полное имя её было Шагандухт. Но звали её с детства кратко: Шагой или Шаганэ. Оставшись сиротой, девушка должна была найти своё место в жизни. Поиски и привели её к участию в революционной борьбе.

Осенью 1920 года Шаганэ стала посещать фребелевские педагогические курсы, потом начала учить детишек в подготовительных группах, организовывавшихся тогда в Грузии при армянских школах. Занятия с детьми ей нравились. Учительница была спокойна и строга, если нужно было требовать выполнения задания, добра и справедлива, — если нужно было выносить решение в конфликтной ситуации. Малыши чувствовали это и отвечали своей первой учительнице любовью.

Она была привлекательна: стройная, изящная, с правильными чертами лица, с нежной и чистой кожей. Хороши были волнистые каштановые волосы, особенно выделялись красивые глаза: большие, карие, то насмешливо искрящиеся, то нежно сияющие. В начале 1921 года она была уже замужем за любимым человеком. Налаживалась жизнь. И опять несчастье: через три с небольшим года совместной жизни муж умирает. Шаганэ осталась одна с ребёнком на руках. Жила она тогда в Тифлисе. И работу ей найти не удавалось. С Ашхен, старшей сестрой, и со своим сыном Рубеном в июле 1924 года она приехала в Батум, где учительствовала младшая сестра Катя. Здесь Шаганэ устроилась учительницей в нулевую группу армянской школы, где работала Катя, но сына оставить в Батуме не могла, так как в маленькой комнате, которую снимала сестра, жить с ребёнком было очень трудно. По вечерам нужно было проверять ученические тетради, готовиться к занятиям. Да и хозяева дома соглашались принять на квартиру Шаганэ лишь без сына. Сестры решили оставить Рубена пожить в семье Ашхен.

В заботах и волнениях ей было не до случайных знакомств. Шаганэ идёт уже двадцать пятый год, и со свойственной молодости категоричностью она считала себя уже старой. Будущее казалось утраченным, по крайней мере, личное счастье. Теперь она нужна только сыну.

Не на шутку встревоженная бесцеремонным преследованием, Шаганэ постаралась возможно быстрее добраться до дома. Только здесь, за закрытой дверью комнаты, увидев себя в зеркале платяного шкафа, она поняла, как далеко от истины её представление о себе, и громко расхохоталась. Нет, старой-то уж её никак не назовёшь.

Приезжий оказался Сергеем Есениным. Познакомились они с 16–17 декабря 1924 года. В Батуме выпал глубокий снег, которого там не видели уже в течение десятков лет. Саней в городе и в помине не было, лошадей же — сколько угодно. Один из друзей, принимавших Есенина в Ахалшени (местечко под Батумом), устроил ему сюрприз: когда выпал снег, он решил прокатить Есенина в субтропическом Батуми на тройке. С помощью знающих людей-консультантов столяры и плотники срочно сколотили по заказу подобие саней, и тройка подкатила к дому, где жила Шаганэ. Извозчик вошёл в дом и сообщил, что её ждут в доме у Повицкого на Вознесенской улице, куда ему приказано срочно доставить Шаганэ! Она поехала и застала там Есенина, возбуждённого и радовавшегося выпавшему снегу (Шнейдер И. Встречи с Есениным.).

Как вспоминала Шаганэ, Лев Повицкий представил ей поэта. Потом она гуляла с сестрой Катей, Есениным и Львом вечером по городу-парку. Слушала рассказы о Москве. На другой день Повицкий устраивал у себя на квартире вечер поэзии, на который должны были прибыть журналисты, литературная молодёжь. Пригласил он и сестёр. На этом вечере Есенин читал стихи. Молодые женщины, как всегда, выражали ему особое внимание, но он интересовался только Шаганэ. Отодвинув одного из журналистов, сел рядом, обнял. Она резко отстранилась. Еле дождалась окончания вечера, чтобы уйти. Повицкий и Есенин проводили её с сестрой до дому. Расстались сухо. На следующий день, выйдя из школы, Шаганэ опять увидела поэта на том же месте. Раздражение её уже прошло. То, что поэт дожидался, было даже приятно. В глубине души она была уверена, что он не придёт более. Протянула радушно руку.

И Есенин прочитал два первых стихотворения цикла.

Читал стихи Есенин великолепно. Его слушали, затаив дыхание, огромные до отказа набитые залы обеих столиц. Успех мастера художественного слова поддерживало и необычайное обаяние поэзии. Не было ещё на Руси, казалось, поэта столь проникновенной лиричности и чародейского владения словом, поэта, достигшего такого живописного воплощения красоты и грусти, силы и мягкости, добродушия и суровости русского характера. Есенин с удовольствием читал свои стихи. Новые стихи, перед их публикацией, он читал много раз. И сейчас, в пасмурный день, на пустынном бульваре, поэт скандировал свои персидские стихи, отдаваясь их звучанию, вслушиваясь в соответствие формы и содержания.

Что влекло Есенина к Шаганэ? Она с волнением слушала его стихи, понимала и принимала их, но ни во что, казалось, не ставила его поэтическую известность. Однако, это даже нравилось ему. Она коротко и точно излагала своё мнение о стихах. Это тоже было по душе, он и сам не любил и не умел говорить много. На его взгляд, Шаганэ была как-то очень восточна внешне, подвижна и жизнерадостна. Она любила подшутить над увлечением поэта старыми персидскими классиками, над отношением этих классиков к женщине. Прямота, с которой она отстаивала свой взгляд, трогала его.

Душевная чистота и рассудительность предостерегли Шаганэ от ложного шага при встречах с поэтом: она выбрала и отстояла как раз ту форму взаимоотношений, которая всего белее отвечала его уважительному взгляду на женщину. Шаганэ многое рассказала Есенину о себе. Несчастья, которые преследовали ее, взволновали поэта. Казалось, что ей живется еще труднее, чем ему. О подпольной работе ее в годы революции Есенин не знал.

" data-lightbox-theme="dark" > View fullsize

В декабре Есенин, уже ранее предпринимая попытку попасть в Константинополь, вновь загорается этой идеей. С этой целью он отправляется в Батум. Поездка в Константинополь вновь не удается.

«Как-то в декабре 1924 года я вышла из школы и направилась домой. На углу я заметила молодого человека выше среднего роста, стройного, русоволосого, в мягкой шляпе и в заграничном макинтоше поверх серого костюма. Бросилась в глаза его необычная внешность, и я подумала, что он приезжий из столицы.

…В Батуме я снимала одну комнату вместе с сестрой Катей, 23-летней девушкой, тоже учительницей. Нашей непосредственной соседкой была массажистка Елизавета Васильевна Иоффе, которая дружила с нами, особенно с Катей. Она знакома была с Повицким, журналистом.

В тот же день вечером Иоффе ворвалась к нам в комнату со словами: „Катра, Катра, известный русский поэт хочет познакомиться с нашей Шаганэ“. Есенин с Повицким были в это время у нее. Мы пошли. От нас и гостей в крохотной комнатке Иоффе стало невозможно тесно. После того как мы познакомились, я предложила всем идти гулять в парк. Больше подробностей этой первой встречи я не могу вспомнить.

На следующий день Есенин с Повицким опять зашли и предложили нам принять участие в литературном вечере, где мы могли бы встретить и других их знакомых. Вечер должен был состояться на квартире Повицкого, в которой жил и Есенин. Мы решили прийти.

Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Подожди ты, Бога ради,
Обучусь когда-нибудь!

Я б порезал розы эти,
Ведь одна отрада мне —
Чтобы не было на свете
Лучше милой Шаганэ.

И не мучь меня заветом,
У меня заветов нет.
Коль родился я поэтом,
То целуюсь, как поэт.

19 декабря 1924

Я сегодня пью в последний раз
Ароматы, что хмельны, как брага.
И твой голос, дорогая Шага,
В этот трудный расставанья час
Слушаю в последний раз.

Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги
Иль под старость трепетно тужить
О прошедшей песенной отваге?

Читайте также: