Русская школа управления концепция а прохорова

Обновлено: 02.07.2024

Нет нет, Прохоров не Михаил который бизнесмен. Написана в 2011 году:

2 месяца я её читал. Засыпал раз 8, хотел бросить раза 3… но всё же добил. Почему? Во-первых, книгу рекомендовал Александр Добровинский. Во-вторых, это важно для понимания инвестора в Россию. Даже для мини-инвестора, как любят говорить.

Тезисы:

✌Идеальное общество - там где любой может принять участие в конкурентной борьбе. Там где его нет - всё стагнирует. На западе - капитал заходит либо в эффективную фирму, либо в неэффективную после падения капитализации для смены менеджмента.

👉Устройство русского общества Неконкурентно, из-за постоянной военной опасности. Основной способ - перераспределение ресурсов.

Рациональный русский гос. управленец не тратит время и силы на экономию, а тратит их на привлечение дополнительных ресурсов.

👉Чтобы фирма росла, она должна испытывать давление внутри себя выше, чем давление снаружи.

В западных моделях - конкуренция непрерывна, фаза её является единственной фазой. Поэтому она как правило выбирает более жизнеспособные варианты.

В России победители определяются на ранней стадии конкурентной борьбы, так как нет времени ждать, потому что страна всегда в числе догоняющих. Отбирают не по результату, а по процессу, тех кто даёт лучшие краткосрочные показатели. А наказывали за ошибки не собранием акционеров из-за падения курса акций, а немедленными репрессиями.

👉Наша История полна примерами тупикового развития - 15 млрд $ на космический корабль Буран, который использовался всего несколько раз.

Когда средний русский уезжает жить в западное общество, выясняется, что в правовом государстве существовать сложнее чем кажется.

(спорно конечно, очень спорно)

👉Налоговикам в 1990-2000-ых было проще договориться с предприятием, чем изыскивать по дочерним фирмам, залогам и оффшорам скрытые активы.

Пример из личного опыта автора работы директором по персоналу на заводе в 90-е годы. Вознаграждение сотрудников за максимальное увеличение продуктивности и эффективности, в итоге, не увенчалось премированием

✌Россия изобрела маятниковую систему управления , где существует всего 2 состояния:

Стабильное застойное
Нестабильная: с огромными расходами ресурсов как денежных так и людских, и или с конкуренцией администраторов. (После этого всегда падал уровень жизни.) Что хорошо в краткосроке, но в долгосроке ослабляет страну и истощает ресурсы. Созданные в такие периоды управленческие структуры и механизмы отличались завидным долголетием.

👉Руководители, вводящие систему в нестабильное состояние как правило хорошо понимают, что народ станет жить хуже, но считают эту плату приемлемой.

Сборы с доходов в России в процентах к ВВП больше чем в США: 36,2% к 30,5% соответственно.

Систему управления (а её из-за народа) мотает периодами по 5-20 лет то в сторону то Уравниловки (всё отнять и поделить), то конкуренции (Лучшие зарабатывают больше)

👉В империи и централизованном управлении всё делается одинаково, и направлено на сохранение империи. А децентрализация, автономность и развитие в разных направлениях с возможностью обмена - обязательное условие прогресса.

👉Развитый фондовый рынок с большим количеством эмитентов в России так и не возник. (может ещё возникнет, не надо хоронить нас)

Многие российские предприятия отнюдь не жаждят портфельных инвестиций . Большинство предприятий контролируются менеджерами или очень узкой группой внешних инвесторов, и не заинтересованы в разделении контроля и долго не сменяются. Не редкость и инсайдерская информация.

👉Часто бывает, что импортированные механизмы пытаются применять на неподходящей почве . Пример: демократическая система в отсталых и коррумпированных странах, где "демократические выборы" ещё больше делают действующих правителей несменяемыми, потому что выиграть гражданскую войну сложнее, чем "выиграть" выборы. Но необязательно в странах 3-го мира, приватизация не удалась не только в России, но и в послевоенной Японии.

👉Цитата Черномырдина, якобы хорошо описывающая многие реформы:

👉В эмиграции наши люди тоже могут существовать в 2-х видах: застойном или нестабильном. Выбор зависит от внешней среды.

Одинокий эмигрант в США практически всегда становится добросовестным и конкурентоспособным, и пребывает в нестабильном режиме.

Но если объединится и достичь некой критической массы, то они попадают в режим застойный, стараясь работать поменьше.

Китайские мигранты наоборот, объединяясь в различные группы достигают гораздо больших успехов. Община не препятствует этому, а помогает.

✌В России в течение 20 века было ликвидировано несколько поколений иностранных инвесторов - дореволюционные концессии 20-х, совместные предприятия 80-х, часть инвесторов в 90-х.

Хронические согласования в СССР во времена перестройки достигли всеобщего масштаба - директорам лучше было согласовывать до бесконечности, не беря на себя ответственность.

Уравниловка

Является одним из главных пороков управления в России. Как только советское предприятие увеличивало выработку или себестоимость, так сразу план сдвигался на эту планку. Фактически это значило: Перевыполнишь норму - будешь наказан. Люди старались защищать себя от тех кто богатеет. исторически в 17 веке существовала система перераспределения, от более богатого в пользу бедного, крепостным крестьянам было невыгодно хорошо работать, тоже самое было в колхозах. Упорный труд не давал ощутимого повышения качества жизни. Парадокс: нерациональное поведение системы в целом при рациональном поведении каждого её элемента.

✌История на живых примерах доходчиво показывало, что работающий деятельный и амбициозный человек в конечном счёте всегда проигрывает. Сколько верёвочки не виться, а конец будет. Неслучайно даже в сказках богатые люди в итоге теряют своё богатство, а выигрывают герои бедные.

Низовая солидарность. В стабильную эпоху - человек человеку друг, все защищают друг друга от начальства. В нестабильной - наоборот.

Отношение к богатству

Даже в сказках не закреплено положительное отношение к богатству. Маятниковая система управление не позволяла создать в России больших личных богатств, передаваемых по наследству. А возможностей потерять имеющееся всегда было много. (от московских пожаров 17 века до войн) Практически каждое новое поколение начинало копить с нуля.

👉В России богатый, как и бедный, не имел никаких гарантий, физической безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Поговорки:

Про что книжка. Так сложилось, что Россия в конкретный момент времени может находится ровно в одной из двух фаз — стабильной или аварийно-мобилизационной.

У людей в голове параллельно существуют два набора стереотипов, на каждый случай. Самое интересное, что данная модель управления распространяется и на отдельные предприятия в нашей стране. Книга о том, как это работает. С примерами.

Разные модели управления

Долгое время (100 лет) классической моделью управления (менеджментом) являлась американская. Более того, казалось, что других не существует. Но затем (лет 40 назад) заметили, что японские компании, проводящие экспансию по всму миру, работают по своим правилам. Стали это дело изучать и поняли, что есть и японская модель управления. На данный момент лучше всего описаны американская и японская модели управления, хотя изучаются и другие.

Есть и русская модель управления, первую книгу о которой Прохоров издал в 2002 году.Хороша она или плоха — странный вопрос. Любая модель управления, которая просуществовала более ста лет (а иногда и на порядок больше), автоматически становится победителем. То есть является эффективной.

Китайская модель управления существует более трех тысяч лет. Большую часть истории именно Китай давал половину ВВП планеты. Лишь двести лет назад они начали отставать. Сто лет ушло на осознание ими этого факта и еще сто на осознание того, как им вернуться назад. И вот вернулись. В России похожая ситуация: модель неадекватна современным реалиям и стране необходимо искать выход из ситуации.

Суть русской модели

Главное отличие нашей модели управления в том, что она попеременно существует в противоположных фазах. В некоторые годы она прибывает в застойном (стабильном) режиме, а в некоторые — в кризисном (аворийно-мобилизационном) положении. Примеры второго состояния: реформы Ивана Грозного, модернизация Петра I, период большевистской индустриализации и коллективизации, лихие девяностые. В это время происходит качественный рост. В период застоя — количественный. Живем, размножаемся.

Снова примеры: правление первых Романовых, период Николая I, Александра II, эпоха брежневского застоя или эпоха путинской стабильности.

Кстати, ту же ситуацию можно наблюдать в рамхах жизни одного предприятия. И даже одного человека. Я сам учусь только во время сессии и все дела.

Отличительные черты застоя:

Подавление конкурентных отношений.
Косметический характер преобразований.
Смягчается стиль управления (нет наказаний за ошибки).
Деидеалогизация общественной жизни.
Застой в кадровой политике.
Улучшение материального положения большинства населения.

Признаки нестабильного периода противоположные. Плюс.

Появление социальных лифтов (легко сделать карьеру).
Увеличивается размер поощрений.
Перерасход ресурсов.

Как всё это сказывается на менталитете населения? У каждого человека есть двойной набор моральных норм для каждого режима. Причем то, что приемлемо в одном случае, оказывается аморальным в другом. И соответвенно, двойной набор стереотипов поведения.

Причины формирования

Главная причина — климатические условия. Все наши предки жили в деревнях, занимались земледелием и сформировались как крестьяне. Это только последние сто лет мы живем в городах. Раньше они были маленькими и ни на что не влияли.

Россия — страна северного земледелия. Работа в поле ограничена 4-5 месяцами. В других же странах крестьянин может работать почти круглогодично. В средние века во Франции крестьянин мог работать 10 месяцев, в Германии — 9 месяце. Южнее — это Балканский полуостров, Венгрия, Италия, Испания — там все 12 месяцев в году.

Таким образом мы являемся потомками тех людей, которые могли работать с дикой интенсивностью в короткий летний период. В Китае наоборот требовалось умение работать постоянно, опять же из-за климатических условий. Кто же их победит в конвейерной работе, если этот навык прокачен лучше всего именно у них?

Зимой делать нечего. За окном снег 6-7 месяцев, на семью одни валенки и дежурный тулуп. Читать и писать вы не умеете. И тут начинаются продолжительные разговоры с попытками докопаться до истины. Отсюда же богатый фольклор. В сказках все происходит с третьего раза лишь по одной причине: если сразу будет понятен сюжет, то сказок на всю зиму не хватит. Короче, огромный временной ресурс.

Главня сказка в Японии — о зайце и черепахе — несет идею о том, что трудолюбивый победит самого сильного, самого быстрого, самого ловкого. Первые сказки на Руси: про репку — о полной мобилизации, и Курочка Ряба — о бессмысленности обогощения.

Кто настоящий русский? Хорь или Калиныч? Чичиков или Кочагин? На самом деле тот, кто может в одних условиях выполнять одну роль, а в других — другую, прямо противоположную. В одних ситуациях быть стахановцем, ударником труда, а в других — бомжом и дармоедом.

Смена одного режима на другой

Как происходит процесс перехода от стабильного режима к аварийно-мобилизационному? Всегда имеет место внешняя причина: проигранная война, революция, какая-либо реформа. При Горбачеве это было падение цен на нефть. В момент перехода у людей мгновенно переключается модель собственного поведения.

В русской модели управления два типа лидеров: лидеры-самовыдвиженцы и лидеры-самоназначенцы. Лучший индикатор наступления нестабильного режима — появление лидеров второго типа (Навальный, привет!). Новые режиссеры, писатели, блогеры, руководители в сфере образования — это всё об этом.

Но и от реформ люди очень быстро устают. Во время сталинских реформ потери населения изменялись миллионами, в девяностые 40% жителей России сменило работу. Тогда страна начинает приспосабливаться. Снизу, на уровне населения. Начальники тоже устают от репрессий и вырабатывают технику административной безопасности. Так возникает бюрократия — защитное средство госаппарата (этакое размывание ответственности).

Параллельные структуры управления

Задача параллельной структуры — в случае необходимости (какой-либо неприятности) подменять основную, чтобы вертикаль власти продолжала работать в интересах системы управления.

О перспективах

Застой, чередующийся с аварийным режимом, — это не плохо для русского. Мы так живем. Студента никто не заставляет учиться исключительно во время сессии, но он же так делает. И система так же эффективна. России как государству более тысячи лет. Это большая страна. На данный момент люди живут лучше, чем работают (по уровню доходов мы уступаем Европе в полтора раза, а разница в производительности в 4-5 раз).

У русских хорошо получается то, что требует перехода из режима в режим. Запустить спутник на орбиту, провести предвыборную кампанию, поставить спектакль в новой форме. Но поставить на конвейер жигули и ежегодно модифицировать производство — это не наше.

Суть в том, что у нас не получает совмещать количественный качественный рост. В конкретный момент времени можно двигаться только в одном направлении. На западе этот этот этап давно пройден и сейчас, благодаря разделению ролей, возможно параллельное развитие. Мелкие структуры проводят иннвации, а крупные — ставят на конвейер. Apple покупает патенты и добавляет новые функции в айфон.

Александр Прохоров считает, что Россия не пойдет данным путем, потому что мелким структурам в России выгоднее использовать крупные западные структуры и работать с ними напрямую, минуя отечественный рынок. Нашим мелким фирмам проще сразу продавать услуги на мировой рынок.

Прочитанные книги

С 2014 года я читаю книги и пишу к ним рецензии или конспекты. Примерно две книги в месяц.

Иногда это худлит, но в основном я читаю нонфикшн (нехудожественную литературу).

Автора!

Меня зовут Максим Синяков. Работаю программистом, преподаю математику, учу фронтенду.

Чтобы понять, за счет каких факторов русская модель управления достигает поставленных целей, действительно ли она не предполагает использование конкурентных механизмов, имеет смысл рассмотреть один из примеров управленческого успеха. Наиболее яркий известный нам пример — беспрецедентное по масштабам и темпам перемещение промышленности и населения в восточные районы СССР в начале Великой Отечественной войны. Бурный ход эвакуации на восток дал много примеров неразберихи и организованности, неуправляемости и инициативы, головотяпства и планомерности, неэффективности и результативности.

Каков же был ответ системы управления на этот вызов?

Во-первых, спешно был организован централизованный аппарат, занимавшийся вопросами эвакуации. 24 июня 1941 года были созданы Совет по эвакуации и Переселенческое управление при Совнаркоме СССР. Поскольку времени на организацию разветвленной сети представительств совета на местах не было, то совет просто наделял обширными правами своих уполномоченных в регионах.

15 октября после первой смены Московский автозавод прекратил работу, и в ночь на 16 октября начался срочный демонтаж оборудования. Часть персонала перешла на казарменное положение до окончания эвакуации, и ежедневно на восток уходило до 500 вагонов с оборудованием [32] .

Как была решена эта проблема?

Во-вторых, путем создания централизованного аппарата (25 декабря был организован Комитет по разгрузке транзитных грузов, куда вошли Микоян, Косыгин, Вознесенский).

В-третьих, за счет традиционных для России механизмов перераспределения (в данном случае перераспределения транспортных средств).

Вообще то, у директоров были свои начальники-наркомы и были свои производственные планы, за невыполнение которых они несли ответственность по законам военного времени, так что статус секретаря обкома был необходим для выполнения этого решения Комитета по разгрузке. А присланные комитетом уполномоченные были призваны проследить, чтобы директора заводов не договорились с секретарями обкомов о каком-либо компромиссном варианте.

Однако вывезти на восток людей и оборудование — это только полдела. Предстояло разместить их (а «в отдельных районах число эвакуированных достигало почти 50% местного населения [46] «) и наладить работу эвакуированных предприятий.

Однако всю практическую работу выполняли сами коллективы предприятий, местное население и местные органы власти (их главными функциями были, естественно, во-первых, мобилизация и перераспределение между объектами людских и прочих ресурсов, во-вторых, административное давление на руководителей предприятий с целью ускорения работ).

«То, что происходило в осенние и зимние дни 1941 г. на строительных площадках, где развертывались эвакуированные предприятия, часто не было похоже на обычную стройку. Ночные работы проводились при свете факелов и костров. Электроэнергии едва хватало на то, чтоб пустить смонтированные под открытым небом станки. Осветительная аппаратура прикреплялась к деревьям.

Более того, успех эвакуации в конечном счете позволил нейтрализовать негативный эффект первоначальных поражений и потерь, обеспечить военно-техническое превосходство над противником и выиграть войну. Одни и те же люди в рамках одной и той же системы управления провалили то, к чему система готовилась и что планировала, и преуспели там, где действовали без плана и подготовки, с наибольшей степенью самостоятельности на всех уровнях управленческой пирамиды. Указанный парадокс — одно из закономерных следствий того, как устроена русская модель управления.

В случае с эвакуацией можно выделить следующие управленческие факторы, обеспечившие положительный результат: во-первых, мобилизация и перераспределение ресурсов на ключевые направления; во-вторых, создание централизованных контрольных (а при необходимости и контрольно-репрессивных) структур; в-третьих, автономность низовых подразделений. Эти же факторы имели решающее значение и в других примерах успеха русской модели управления на протяжении всей российской истории.

В России система управления всегда обеспечивала большую степень мобилизации ресурсов, чем в соседних странах. В бедном и малонаселенном [55] Московском государстве Иван Грозный собрал для Ливонской войны невиданное по тем временам стотысячное войско [56] (разумеется, в подавляющей части плохо вооруженное и необученное). Европейские армии того времени были, как правило, на порядок меньше, но состояли из хорошо вооруженных и обученных профессионалов [57] .

Побывавшие в средневековой России иностранцы неизменно отмечали непомерно большую численность вооруженных сил.

«Герберштейн говорит, что служилым людям редко дается покой. Отношения Московского государства к западным соседям были такого рода, что не война, а мир были случайностью; на востоке шла непрерывная борьба со степными хищниками, против которой выставлялось ежегодно на Украину значительное войско.

О числе войска имеем различные показания. По свидетельству Иоанна Ласского, гнезенского архиепископа, обыкновенное число конного войска московского государя превышало 200 000… Ченслер пишет о 200 000–300 000 человек, которых государство могло выставить в поле, и добавляет, что если сам царь выступает в поход, то войска при нем никогда не бывает меньше 200 000.

С 1699-го по 1725-й было проведено 53 набора в армию и на флот (23 основных и 30 дополнительных). Они дали более 284 тысяч человек, призванных на пожизненную (в отличие от допетровских временных ополчений) военную службу [69] .

У системы управления нет необходимости экономить ресурсы. Расточительство с лихвой компенсируется высокими мобилизационными возможностями. Если государство в состоянии согнать во время войны под свои знамена едва ли не все мужское население страны и мобилизовать все финансовые ресурсы, зачем ему достигать большей эффективности, учиться побеждать не числом, а умением, зачем ему прикладывать усилия с тем, чтобы уменьшать людские и материальные потери? Гораздо продуктивнее приложить те же усилия для проведения дополнительных мобилизаций: во-первых, это лучше получается, а во-вторых, дает больший прирост привлеченных ресурсов, чем их экономия. Рационально мыслящий русский управленец не тратит время и силы на экономию, он тратит их на привлечение дополнительных ресурсов.

Так, рабочая сила была дешевой как в царской России, так и в Советском Союзе. Поэтому строились огромные заводы с низкой производительностью труда, но с объемом выпуска таким же, как и у гораздо меньших по размеру предприятий где-нибудь в Европе или Америке. За счет низкой зарплаты персонала и дешевизны природных ресурсов они были не менее прибыльны, чем предприятия на Западе. Перерасход недорогих ресурсов компенсировал все прочие недостатки.

Отсутствие конкуренции фактически снимало все разумные ограничения на привлечение дополнительных ресурсов, ничто не заставляло их экономить, наоборот, стимулировался повсеместный перерасход.

Средства на проведение индустриализации получали с помощью тех же самых универсальных управленческих инструментов — мобилизации и перераспределения. Мобилизовывали ресурсы второстепенных, по мнению государства, отраслей и сфер деятельности (например, сельского хозяйства, культуры, искусства и т. д.) и перераспределяли их в пользу первостепенных, в первую очередь промышленности. Сам процесс мобилизации и перераспределения был организован крайне неэффективно, но огромный объем привлеченных таким образом ресурсов позволял не обращать внимания на перерасход. Вот что писал зав. культпросветотделом ЦК ВКП(б) А. И. Стецкий секретарю ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановичу (письмо от 26 октября 1933 года):

«В числе проданных за 5 лет 4000 первоклассных картин из советских музеев продано 44 уникальные картины из Эрмитажа (Рафаэля, Рембрандта, Рубенса, Ван Дейка, Тициана и т. д.). Было создано впечатление, что идет массовая распродажа наших художественных сокровищ, в особенности старых мастеров из Эрмитажа.

Кризис и упорно проводимая прессой кампания создали крайне трудные условия для продажи, и очень многие ценнейшие произведения искусства пошли за бесценок (скульптура Фальконетта (так в тексте. — А. П.) была оценена в 400 тыс. рублей, продана за 100, ваза Гутьяра оценена была в 100 тыс., а продана за 3 тыс.)" [77] .

Такой же неэффективностью характеризовалась политика в области науки и образования. Государство одной рукой репрессировало интеллигенцию и высылало ее за границу, уничтожая важнейший ресурс страны, а другой рукой, тратя колоссальные деньги и усилия, резко расширяло систему среднего и высшего образования. Мобилизация людских и финансовых ресурсов и их перераспределение в сферу образования позволяли в значительной степени компенсировать разбазаривание интеллектуальных ресурсов общества. «За 1929—1940 гг. страна получила 868 тыс. специалистов с высшим образованием, 1529 тыс. — со среднеспециальным. В годы 3-й пятилетки ежегодный выпуск специалистов с высшим образованием был в 9 раз, а со средним — в 32 раза выше, чем в 1914 г." [78] .

…русский — это человек двухстороннего действия: он может жить и так и обратно и в обоих случаях остается цел.

А. Платонов. Чевенгур

Книга, предлагаемая вашему вниманию, удивительно, почти издевательски актуальна, ибо трактует самые коренные проблемы российской жизни, объясняет вещи, составляющие суть любой злобы любого нашего дня.

В этот Рим ведут все дороги. Приступать к описанию — хоть в целом, хоть в деталях — осточертевшего до тошноты переходного периода, в котором, как утверждают, Россия пребывает второе десятилетие, можно в самых разных терминах. Можно, например, говорить о революции, можно — о развале супердержавы, можно даже пользоваться официозными псевдосущностями: перестройка, там, демократизация, построение правового государства. Каждый из этих способов позволяет что-то из происходящего понимать; но попытка перейти от феноменологии к сколько-нибудь серьезному осмыслению событий неизбежно приводит — с чего бы мы ни начали разбирательства — к управленческим проблемам. Советский Союз развалился из-за неадекватности коммунистической системы управления современным ей задачам; новую Россию корёжило и корёжит из-за нерешенности на всех уровнях, от кухни до Кремля, проблем управления в современных нам условиях. То, что системный кризис, охвативший страну в начале 1990-х годов, был, да и остается, именно кризисом управления, не стало общим местом только по нежеланию наших сограждан — нормальные же люди! — думать о неприятном.

Парадокс русского управления: неэффективность и результативность

Общественное мнение наделяет русскую модель управления взаимоисключающими, казалось бы, качествами. С одной стороны, это управление неэффективное, потому что оно изначально не нацелено на эффективность, на минимизацию затрат для достижения максимальных результатов. И управленческие решения (экономические, военные, социальные и прочие) обычно принимаются неверные, и выполняются они неоптимальным образом. Значит, и первичные ячейки системы управления (хозяйственные, военные, социальные, религиозные), как и вышестоящие органы управления, функционируют не лучшим образом.

Но, с другой стороны, это не мешает нашим соотечественникам самоуверенно считать, что в их системе управления, как и во всем образе жизни, есть существенные преимущества. И если мы посмотрим на достигнутые результаты, то обнаружим, что преимущества действительно есть — конечные цели, которые

— Александр Петрович, могли бы вы кратко описать особенности Русской модели управления?

— Я насчитывал максимум 19 особенностей. Первая – самая главная – маятниковый характер, что предполагает попеременное нахождение системы управления в двух прямо противоположных по смыслу и содержанию фазах: стабильный, застойный режим, или нестабильный, кризисный, мобилизационный режим. Это два разных типа поведения, два разных набора моральных норм и стереотипов поведения людей. У каждого человека, выросшего в России, эти два набора вмонтированы, как два жестких диска в голове. Когда они массово у большого количества людей переключаются с одной программы на другую, страна переходит в другой режим функционирования. Нестабильный, кризисный режим, когда все меняется, — это режим качественного развития, когда осваивается что-то новое. Застойные стабильные периоды – это периоды количественного расширения и роста, когда по старым лекалам, освоенным предыдущими инновациями, все только воспроизводится.

Вторая особенность – так называемые кластерные структуры. Поскольку русское государство было образовано искусственно, экономически оно было навязано сверху пришедшими варягами, то оно не предполагало технологии государственного управления, и не было возможности ежедневно заниматься текущим управлением. Два раза в год приезжал князь за данью, вот эти два раза в году там было управление. За эти несколько дней, что он там был, он должен был провести суд по статьям, набор в армию, отбор жен, налоговые дела, а потом уезжал на полгода. Тогда же были заложены механизмы, что власть – это что-то приходящее время от времени, от ревизии до ревизии, от урожая до урожая. Потом, когда страна стала расширяться и начало создаваться государство, народ не был земледельческим, это была племенная жизнь. Они фактически жили первобытным строем, а потом перешли к подсечному земледелию уже во Владимирской Руси, и оказалось, что управление вообще невозможно, потому что крестьяне не живут на одном и том же месте, они разрабатывают делянку несколько лет, потом ее забрасывают — такие лесные кочевники. Деревень нет, живут деревнями одно – двухдворками. Люди привыкли жить без государства, без начальства. Начальство – это неприятное исключение в жизни. Потом с переходом к пашенному земледелию это перешло в крестьянскую общину, они уже на одной и той же земле, их легче удержать, но механизмы самостоятельного существования уже сложились. Они не впускают начальство внутрь, все проблемы решаются внизу. Начальник цеха не может повлиять на отношения внутри, он даже на ранги зарплаты рабочих не может повлиять, они фактически внутри себя решают, кто сколько получит. Начальство не подпускают.

— Это то, что вы в своей книге называете низовой солидарностью?

— Да. В любой сфере так оно и есть. Министерство на завод не вхоже, акционера с контрольным пакетом все равно не подпускают к текущему управлению. Вот эти кластерные структуры, относительно самостоятельные и автономные, преобразуют импульс со стороны начальства, собственников, других стейкхолдеров. Управление в России – это всегда перетягивание каната между низовыми кластерными структурами и вышестоящими организациями.

Третья особенность – параллельные структуры управления. Одновременно со стандартной структурой управления и вертикалью власти есть параллельная ей вертикаль, которая контролирует первую, не имеет специальных оговоренных строго фиксированных функций, может брать на себя все полномочия, отстранять первую власть и распоряжаться чужими ресурсами. Апофеоз этой особенности – партийная власть при СССР, НКВД, КГБ, ФСБ. Параллельная власть всегда существует, без нее реформы не провести.

Четвертая особенность – неправовой характер регулирования. Правовой характер предполагает, что есть однозначный набор моральных оценок и правил поведения. Но мы не можем в условиях, когда режим управления меняет знак с плюса на минус (то мобилизация, то стабильная работа) объявить, что это всегда правильно, а это неправильно. Если сегодня у нас мобилизация, то собственность отменяется и отъем ресурсов – святое дело, прав тот, кто отнимает на благое дело (опричник, комиссар, приватизатор). А если мы на веки вечные провозгласим, что прав тот, кто отнимает из-за революционной целесообразности, то мы не сможем потом пережить стабильный период, когда нужно, чтобы каждый работал, не боялся, что отнимут делянку. Поэтому у нас и нет стабильных правил. Сегодня хорошо одно, завтра другое. Сегодня Павлик Морозов — герой, завтра – моральный урод. Поэтому и правовое регулирование, закон как таковой не может быть основой регулирования управленческой деятельности. Поэтому у нас в основе лежит суд не по закону, а по совести. А совесть предполагает текущий момент. Поэтому у нас законы не действуют.

— Как вы считаете, в чем заключаются основные преимущества и недостатки Русской модели управления?

— Ни у одной из действующих в мире моделей нет абсолютных преимуществ, они потому и выжили, выдержали жесточайший отбор на своих территориях, что соответствуют тому составу населения, климату, окружению соседей, и той исторической фазе, когда они формировались. Русская модель управления – ни хороша, ни плоха. Она подходила для того времени, когда позволила создать гигантскую империю. История объявила тендер на освоение северо-восточной Евразии. Были огромные пространства, где жили разные нецивилизованные народности, относящиеся к разным языковым группам: тюркская группа (алтайская семья), угро-финская (уральская семья), немного славян и балтов (индо-европейцев), в цивилизацию и мировую жизнь не вовлеченные. На участие в этом тендере подписалось несколько очень крупных государственных образований. Был московский проект, тюркский (золотоордынский), скандинавский (он заходил к нам через Новгород). Новгород входил в балтийскую цивилизацию. Фактически это славяне, но жили они по другим правилам: выборность всех, вплоть до епископов, всеобщая грамотность. Почему грамоты находят только в Пскове и Новгороде? Это была вообще другая жизнь! Новгород аккумулировал около половины серебрянного запаса всей Руси, крупные купцы были фактически только в Новгороде, там же было самое авторитетное духовенство. Также был киевский вариант — боярский. Потом, когда пошел вариант владимиро-суздальский, который стал московским, там внутри этого одинакового по стилю варианта были уже конкретные персональные варианты. Могла победить Тверь, она не сильно отличалась от Москвы, просто Москва оказалась искуснее.

Потом пришел вариант польский. Когда поляки консолидировались, это была самая крупная в Центральной Европе военная сила, у них одно время была самая большая территория в Европе – Речь Посполитая. Ведь только они смогли остановить турок под стенами Вены! Это была сверхдержава того времени, обладавшая самым главным богатством того времени – черноземом. И когда они взяли Украину и пошли на восток, у них были все шансы, но их подвело католичество, которое было достаточно агрессивно, они переделывали под себя.

Москва была хитрее, она не переделывала под себя. Секрет Русской модели управления был в том, что присоединяя какую-то территорию, заходили через верхушку и элиту. Приходило Московское царство (вначале княжество), захватывало или покупало какое-то княжество или ханство, у князя забирали детей, сначала просто на воспитание, а уже в период Российской Империи их тут же отправляли в кадетский корпус, потом сразу в офицеры, потом они уже с эполетами возвращались русскими офицерами командовать, делали карьеры. В отличие от поляков, они не пытались сделать местное население такими же русскими. Платили калым – платите, верили – верьте. Надо было всего лишь купить или захватить элиту, а внизу в деревнях и улусах и не поймут, что власть новая. Не было такого сильного сопротивления.

Этот тендер русская модель управления выиграла. Оказалось, что этот механизм сильнее, чем золотоордынские войска, новгородские ганзейские деньги, польская цивилизованность и другие варианты.

— Говоря о российской трудовой этике и мотивации, как вы считаете, каковы их особенности?

— Наша тяга к уравниловке неистребима, причем в нестабильной фазе мы уходим от уравниловки, а в стабильной неизбежно в нее втягиваемся. Если государство или вышестоящая организация, собственник являются внешней структурой, которая должна забрать ресурсы у низовой структуры, то она неизбежно приходит к выводу, что невыгодно допускать имущественную дифференциацию внутри. Как в крестьянской общине или в колхозе – все живут одинаково бедно, их не заставишь больше работать и у них больше не отнимешь. Как только один крестьянин стал получать больше урожай, тут же барин увидел и повысил оброк. Поэтому крестьяне собираются и поджигают дом этому человеку. Все в бригаде знают, что на заводе перевыполнять норму можно не больше, чем на 5 – 7 %. Ключевая проблема стахановского движения — это то, что стахановцев регулярно били, потому что они больше делали и под это повышались нормы для всех. В сумме нормы выросли за это время в 2.5 раза. Уравниловка выгодна. Как заводы в советское время не перевыполняли план, чтобы его не повысили, так и цеха сейчас так же работают, все мы так живем. Противодействующая тенденция – это стремление к обогащению в нестабильный мобилизационный период, когда можно легко заработать денег, как в 90ые годы. Эти две тенденции друг друга балансируют.

— Как вы думаете, чем можно русского человека мотивировать работать эффективно?

— В стабильный застойный период мотивацией является как у всех: если коллектив в целом повышает стандарты производительности, то это достаточный мотив. У нас боятся оказаться в хвосте. Необходимо повышать стандарты.

— Это в стабильное время. А в нестабильное?

— Механизмы уже существуют – амбиции. Люди так долго давят амбиции в стабильный период, что в нестабильный период они, как пружины, распрямляются. Даже простая, сдельная зарплата, если убрана уравниловка, дает чудесные результаты.

— В обществе получилось последнее время такое разделение на людей, которые являются приверженцами западного образа жизни и ценностей, также есть группа, которая скорее поддерживает православно-патриотические настроения, и есть те, кому все равно. Как вы считаете, как руководителям, у кого работают представители этих разных групп, эффективно управлять компанией?

— По модели Херши – Бланшара известно, что гибридные, не гомогенные по мотивации коллективы, менее эффективны. Не надо в одной бригаде объединять людей с разными системами ценностей, они демотивируют друг друга, сбивают с толка. Надо стараться, чтобы хотя бы низовые ячейки были однородны по системе ценностей.

Переходя к первой части вопроса – я бы не стал так разделять на западные и православные, потому что все намного сложнее. Россия – изначально страна с гибридным населением. У нас русский народ – это русский язык, который является сплавом трех языковых групп: славяне – это индо-европейцы, угро-финны – это уральцы, тюрки – это алтайцы. Это люди генетически разные, разделение на эти ветви произошло очень давно, накопилось такое количество отличий, что их очень трудно объединять.

Россия – страна очень гетерогенная. Эти три языковые семьи – это конфликт, мы на это обречены, с первых десятилетий существования Киевской Руси – была часть более европейская, более азиатская и совсем дикая, более лесная. Это потомки разных ветвей и людей. Одни были славянами, когда-то пришли с Карпат, а другие – это угро-финны, которых славяне переименовали, дали свою веру и язык. Славяне все-таки пришли земледельцами, они уже во 2ом – 3ем поколении пахали землю, а угро-финны стали земледельцами по историческим меркам совсем недавно, 7 – 8 поколений. Привести и одинаково заставить работать в организации человека, который на протяжении тысячелетия приучался быть земледельцем, привык к дисциплине, когда в определенное время нужно сеять, или скотовода, которому надо задать корм скоту, и творческих собирателей и охотников-рыболовов, у которых нет дисциплины и они сами по себе – невероятно сложно. Естественный отбор там выводил других людей. Выживал тот, кто умел вовремя рыбу заметить, за зверем прыгнуть, погоду почуять, но к дисциплине он не был приучен. Поэтому трудно русскому в систематической работе.

— На ваш взгляд, как построить успешный эффективный бизнес, опираясь на Российскую модель управления и менталитет нашего народа?

— Угадать со временем. Если период нестабильности, как в 90ые годы – никому не верь, ничего не проси, набирай тех, кто работает, если хочешь единомышленников, давай им долю в собственности, доверяй, проверяй, работай, рассчитывай на своих, строй деловые сети. Попался нормальный партнер, не бросай его, дальше с ним работай. Это такие деловые сети, которые пронизывают все общество. Выстраивается система, с кем можно работать. Как на войне – когда начинается война, отсеиваются лишние связи. Бизнес в стабильный период и нестабильный – это два разных вида бизнеса, разная мораль, разные модели, разные критерии эффективности.

Необходимо выстраивать команды людей, которые смогут работать в других условиях, мобильны, адаптивны, настроены на интенсивную работу, на освоение новых правил, партнеров, рынков и главное – более самостоятельных, чем сейчас. Сейчас самостоятельный человек в бизнесе не выживает – удобно со всеми договариваться. Но главным узким местом будет не своя команда, а выстраивание деловых сетей. Это будет самым дефицитным ресурсом.

— Как нужно выстраивать эти деловые сети? По каким принципам они работают?

— Проводить такой стресс- тест своих деловых контактов, представить, что все стало в два раза хуже. С кем из ваших партнеров после этого можно будет иметь дела, а с кем нет? Смотреть, насколько партнеры выживут сами, насколько им можно будет доверять, насколько они будут выполнять свои обязательства перед вами в этот тяжелый момент. Такой стресс-тест в начале 90ых прошел наш реальный сектор, когда деньги перестали быть деньгами, наши управленцы совершили подвиг – сами наладили альтернативную систему расчетов, так называемый бартер.

— То есть нужно поощрять низовую кластерную солидарность и давать больше свободы? Такая децентрализация?

— Островки децентрализации. Все, что можно делегировать, надо делегировать. Это выручит потом. Российская любовь к централизации власти балансируется любовью подчиненных утаивать секреты. Мы умеем быстро выстроить сложные структуры. В 90ые годы сформировались, пусть неэффективные, но структуры. Сколько лет создавались структуры в Западной Европе? Уж насколько американцы креативны, но они долго выстраивали свои тресты. А тут все это мгновенно выросло на пустом месте, на руинах советской промышленности.

— Относительно отраслей, типов бизнеса, есть у вас какие-то рекомендации? Что ближе русскому человеку?

— Это все восходит к северному земледелию, маятниковому характеру. Русские организации хороши там, где есть интенсивные работы на короткий срок, где нужна проектная работа, где от нуля в трудных условиях в сжатом режиме в условиях неопределенности необходимо привлечь много ресурсов и выдать результат. Индустрализацию, которая должна занимать 70 – 80 лет, сделать за 2 пятилетки, освоение космоса и т.д. А стандартные, с медленными, пошаговыми улучшениями процедуры, как конвейерное производство – не идут.

— Вы в своей книге пишете о том, что для русского характера и менталитета чем ближе к идее, тем успешнее. Мы можем создавать космические станции, а с массовым производством у нас проблемы.

— Да, чем больше креатива, тем лучше. Наш основной генотип – это угро-финский. Славяне дали язык, идеологию, но славян по генам не много, это и по группе крови видно. Поскольку угро-финский генотип — это охотники, собиратели, рыболовы, заточенные на то, чтобы сориентироваться и принять решение сейчас, у них нет годичной стратегии. Это люди, быстро соображающие на месте, умеющие приспособиться к обстановке, творческие. Со стандартной работой сложнее.

— Почему, как вы считаете, советские разработки 30ых годов по Научной Организации Труда (НОД), которые взяли японцы, успешно использовали и создали свою систему бережливого производства, у нас как-то не прижились?

— Во-первых, нам это не очень и нужно. Одна из особенностей Русской модели управления – мобилизация и перераспределение ресурсов. Рационально мыслящий русский управленец не стремится к экономии, она не выгодна, он стремится привлечь дополнительные ресурсы. Почему Гастев разработал НОД? Потому что мы — креативный народ. Встала задача провести индустриализацию в крестьянской стране, эта креативная задача была решена. Эта система позволила в условиях войны из крестьян сделать рабочих. В советской плановой экономике эта система далее не была востребована, экономия ресурсов не была нужна.

— По вашему мнению, исходя из этой логики, сегодняшние попытки внедрить систему бережливого производства в России обречены на провал?

— Там, где есть конкуренция, все национальные особенности приспосабливаются к конкуренции. В конкурентных отраслях ничего не обречено. Сегодня самая развитая конкурентная отрасль в России – розничная торговля. Это единственная отрасль российской экономики, которая конкурентоспособна на мировом рынке в абсолютных показателях. Наши розничные сети по выручке с квадратного метра находятся в мировых лидерах.

— Конкурентная сфера – это как период кризиса?

— Да, там царит вечный кризис. Заниматься нужно тем, что у нас хорошо получается – проектная работа и работа, которую можно экспортировать (либо то, что базируется на наших природных условиях или креативности, что и делают наши программисты).

— То есть такие штучные, авторские вещи?

— Или ориентированные на проект. В условиях нестабильности организовать какое-то дело- это у нас получается.

— Потом все равно потребуется рутинное управление бизнесом?

— Скорее всего нас тогда оттеснят те люди, у которых это лучше получается. Наша модель управления не позволяет русскому человеку работать эффективно, поэтому от него здесь меньше прока. Как только он уезжает за границу, он в той системе начинает работать лучше, потому что там выше конкуренция и он мобилизуется, дает больше результат и соответственно ему можно платить больше. Угроза Русской модели управления в том, что наиболее конкурентоспособным людям выгоднее уехать.

— Что нужно сделать для того, чтобы эти люди остались здесь?

— Сохранить островки, где они могут быть полезны здесь. Это возможно, если эти островки конкурируют на глобальном рынке. Почему программист не уезжает из Ярославля в Америку? Здесь у него родня, он привык, знает язык, а платят ему по ценам мирового рынка. Если обеспечить то же самое для машиностроителей, крестьян, они никуда не поедут. Надо, чтобы конкуренция мирового рынка пришла сюда. Тогда тем, кто сейчас уезжает, будет выгоднее остаться здесь. Привнесение конкуренции – ключевой вопрос.

— У вас есть какое-то видение, какая модель нужна России для развития?

— В заключении нашего разговора, что бы вы могли посоветовать предпринимателям в сложившейся ситуации?

— Держать ядро своей команды и строить сети. Проводить стресс-тесты отношений с людьми, чтобы выдержать, чтобы были те, кто своих не бросит.

Читайте также: