Толстой и ницше доклад

Обновлено: 05.07.2024

Содержание

Введение
1. Фридрих Ницше
2. Личность и культура в произведениях Фридриха Ницше
Заключение
Список использованных источников

Введение

Грозная опасность, которую видел Фридрих Ницше, прозревал в повседневности и реалиях современного мира — это разрушение бытия. Он принадлежал к той небольшой части мыслителей, чья философия рождалась словно героическое преодоление смерти и судьбы.

1. Фридрих Ницше

Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 года в бедной деревушке Реккен, расположенной на границе Пруссии и Саксонии. Его отец, Карл Людвиг Ницше, был выходцем из духовной семьи. И дед, и прадед Фридриха Ницше Преподавали богословие, мать его была внучкой и дочерью пастеров. Будущий страстный ниспровергатель христианства, как это нередко случалось в истории, своим появлением на свет обязан проповедникам и хранителям основ ненавистной ему религии.

Когда Фридриху было 4 года, умер его отец, последний год жизни которого был омрачен безумием. Ранняя встреча со смертью внесла трагический мотив в детские переживания Ницше, образ умершего отца не оставлял его.

После смерти отца мать Ницше с детьми переезжает в Наумбург, где Фридрих получает первое образование. С 14 до 20 лет он учится в Пфортской школе, в которой в свое время учились Новалис, братья Шлегель, Фихте. Здесь Ницше проходит курс обучения богословию, еврейскому, греческому и латинскому языкам. По окончанию школы поступает в Боннский университет, где год занимается на теологическом факультете. Затем продолжает учебу на философском факультете в Лейпцигском университете. С 1869 — по 1879 года Ницше — профессор Базельского университета в Швейцарии. В 1871 году ухудшение здоровья (желудочные боли, бессонница), связанное с непомерной преподавательской нагрузкой. И в 1879 году почти каждодневные приступы болезни, по состоянию здоровья вынужден оставить преподавание. С 1883 по 1888 годы возвращается в Наумбург, затем переезжает в Лейпциг. В начале января 1889 года Ницше настигает безумие, которого он всегда страшился, помня о трагической судьбе отца. Последние одиннадцать лет прожиты Ницше в состоянии помутнения рассудка. Именно в это время к нему приходит европейская слава. Увы, слишком поздно, в 1890 году наблюдалось улучшение состояния Ницше, надежда на выздоровление, но 25 августа 1900 года в Веймаре Фридрих Ницше умер.

Нужна помощь в написании реферата?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Принятое деление, впрочем, достаточно условно, нет существенно разницы между вторым и третьим периодами в творчестве Ницше.

2. Личность и культура в произведениях Фридриха Ницше.

Для начала рассмотрим, что же такое личность? В психологии под этим понятием принято понимать следующее:

Личность есть понятие социальное, она выражает все, что есть в человеке надприродного, исторического.

Личностью является человек, у которого есть своя позиция в жизни, к которой он пришел в итоге большой сознательной работы. Такой человек не просто выделяется благодаря тому впечатлению, которое он производит на другого; он сам сознательно выделяет себя из окружающего. Он проявляет самостоятельность мысли, небанальность чувств, какую-то собранность и внутреннюю страстность. Глубина и богатство личности предполагают глубину и богатство ее связей с миром, с другими людьми; разрыв этих связей, самоизоляция опустошают ее. Личностью является лишь человек, который относится определенным образом к окружающему, сознательно устанавливает это свое отношение так, что оно проявляется во всем его существе.

Нужна помощь в написании реферата?

Беря во внимание этот факт, невольно задаешься вопросами о том, что же сейчас необходимо обществу, что имеет то огромное влияние на формирование личности и ради чего индивидуальность приносится в жертву. Вопрос этот более чем, актуальный с тех самых пор, как человек начал искать свое место в жизни, задумываться над тем, что может помочь ему в этом. «Если мы заглянем в среду людей обеспеченных, образованных, то здесь точно так же мы увидим картину упадка, принижения умственных интересов и всеобщего измельчания личности.

Современный человек действительно все меньше живет для себя, и все больше для будущего. Но будущее это настолько призрачно и опять же держится исключительно на материальных опорах. Мы учимся ради того, чтобы потом получить достойную работу с хорошим окладом, купить квартиру, машину, дачу, есть в самых дорогих и модных ресторанах, одеваться в магазинах по высшему разряду, летать в бизнес классе, отдыхать только на самых фешенебельных курортах, в отелях не меньше пяти звезд… Но так ли это все важно, когда с каждым заработанным рублем наша душа постепенно умирает, когда стремление к самосовершенствованию минимально и собственно имеет место быть только потому, что открывает возможности к еще большему увеличению толщины кошельков.

Нужна помощь в написании реферата?

В этот момент происходит столкновение двух главных идей Ницше о личности.

Первая модель человека, лежащая в основе всех его размышлений, говорит, что именно отдельная личность, во всей ее полноте — это центр бытия. Только при принятии этой идеи, борьба с традиционным пониманием человека и общих норм, которую философ вел всю жизнь, приобретает смысл. Еще в ранних своих работах Ницше провозглашает первичность отдельной личности, огромную важность ее неповторимой уникальности.

И хотя Ницше понимает, что не все личности смогут достичь высшего идеала, он побуждает их стремиться к нему:

В череде этих размышлений возникает еще один вопрос. А каковы условия раскрытия человеческой индивидуальности, то есть каким образом как можно глубже полнее познать себя? И тут главным условием Ницше называет иллюзию. «Только в любви, только осененный иллюзией любви

Нужна помощь в написании реферата?

Уже в более зрелом возрасте Фридрих Ницше вводит еще одно понятие, которое ни в ком случае нельзя упустить. Философ открывает понятие сверхчеловека. Что же оно означает?

В сочинениях Ницше встречается две концепции сверхчеловека. Одна из них носит характер биологической теории, основывающейся на учении Дарвина, что все в мире постепенно развивается и существующие теперь виды организмов выработались долгим путем эволюции. Эволюция еще не достигла своего предельного пункта, она должна пойти дальше, — от

Нужна помощь в написании реферата?

Будет ли сверхчеловек особым биологическим видом или же просто наиболее совершенный типом человека, — это на самом деле не важно. В обеих концепциях сверхчеловек есть продолжение человека в психологическом отношении и определяется, как самый зрелый плод прогрессивного развития, полноценная высшая личность.

Заключение

Ницше грозил Богу кулаком, но сам Ницше теперь мертв, а Бог – нет. Поэтому последнее слово остается за Богом.

Список использованных источников

Второв Леонид

1.Дихотомия добра и зла в художественном мире Толстого и Чехова

Один из этих вопросов – присутствие добра и зла в мире и в человеке – с древности является предметом размышлений человека разумного. В какой мере волнуют обоих художников извечное существование добра и зла; признают ли они существование и необходимость каждого из них, какую роль отводят человеку в диалоге со злом и его антиподом как самостоятельной единице, личности и – части целого (сообществ больших и малых); как эти взгляды и размышления воплощаются в конфликтах, характерах их персонажей, в идейно-тематической составляющей произведений; какова актуальность этой темы в творчестве обоих писателей? – это лишь один из векторов движения исследовательской мысли и толстоведов, и чеховедов, и ученых, анализирующих наследие обоих классиков. В связи с обозначенной в названии статьи проблемой нас особенно интересуют три аспекта (и это – первая задача данной работы):

1. Можно ли знать, что есть добро, а что – зло?

2. Должно ли одно из них обязательно победить?

3. Должен ли писатель прямо выражать свое отношение к изображаемому?

Причем, интересуют не вообще, а с точки зрения двух разнящихся сознаний – Льва Николаевича Толстого и Антона Павловича Чехова. Эпистолярный, дневниковый, мемуарный, художественный материал обоих писателей демонстрирует их явное расхождение по обозначенным вопросам как в мировоззренческом, так и в литературном смыслах. Разумеется, форма выражения взглядов в трех первых группах и в последней (художественные тексты) совершенно различны: декларация от своего имени и идейно-тематический и структурный пласт творчества соответственно. Различны и стилевые манеры писателей, что общеизвестно и не является предметом обсуждения в данной работе.

Какой же аспект давно обозначенной и разработанной проблемы добра и зла в личностном и творческом осмыслении Толстого и Чехова представляется чрезвычайно актуальным? По нашему мнению, самое время попытаться найти корни мировосприятия обоих и связанных с ними творческих принципов и возможные аналогии не только в российском, но и в мировом культурном процессе. И это – вторая задача данной работы.

Будучи современниками и согражданами, впитав примерно одни и те же образцы духовной и материальной культуры как прошлого, так и настоящего, идеи своей эпохи, они выработали в некотором смысле кардинально различные, а иногда и прямо противоположные установки в разрешении глобальных проблем бытия и, соответственно, творчества.
Эти установки, кстати, можно вывести даже из их отношения к творчеству и личностям друг друга.

2) всегда – острая полемика;

3) всегдашнее восхищение мощью Толстого. [4; 54-55].

В сознании Толстого однозначность тоже – не абсолютный принцип. Во-первых, он не считает свою веру истиной на все времена, согласен принять иную, если она ответит всем требованиям его ума и сердца [10; 252].

Подобное отношение к добру и злу вполне укладывается в нормы христианской теологии (теодицея как религиозно-философская доктрина, например), в картину мира средневековой культуры, целиком проникнутой идеей противоборства небесного и земного, божественного и дьявольского, вечного и тленного, духовного и плотского – с человеком посредине и с заранее определенным позитивом.

Несхожесть позиций Толстого и Чехова в этом вопросе – не просто частные мнения, родившиеся в отдельных, хотя и гениальных, сознаниях. Это – две картины мира в истории мировой культуры.

Инстинкт, а скорее – опыт наблюдений за миром вокруг и внутри себя, подсказал древнему человеку идею единства противоположных начал, и это спасло его в угрожавшем своей загадочностью и опасностями мире, позволило найти свою нишу в космической гармонии и дало импульс первобытному синкретизму – источнику науки, искусства, религии. Взрослея, человечество покинуло этот рай циклического времени и взаимообратимости бинарных оппозиций,5 вступило на путь линейных времени и пространства и разучилось
видеть в добре и зле, светлом и темном и множестве других противоположностей равноправные действующие лица. Рациональное и интуитивное – две равнозначные составляющие человеческой психики – на чаше весов больше не держали равновесия. Гордыня и восхищение собственными силами и возможностями подвели человека нового времени к критической черте.

Так, сопоставление этих авторов находим в работах В.М. Шулятикова [9; 595], Е.А. Соловьева (В. Мирского) [9;540; 1; 304], М.О. Меньшикова [9; 351], Р.Е.Ч. Лонга, одного из первых
переводчиков Чехова на английский язык [9; 317], Д.Н.Жуковского [9; 230], Е.А. Ляцкого [1; 425], Л. Шестова [1; 571], В.В. Воровского [1; 651], Н. Шапира [1; 682], Ю.А. Айхенвальда [1; 738]
(прижизненная литературная и театральная чеховиана).

Итак, проблема Чехов и Ницше отнюдь не надумана и, судя по непрекращающимся обращениям к ней, не исчерпана.

Грустная или веселая, сострадающая или безразличная – таковой природа существует исключительно в рефлексии человеческого qngm`mh. Сама по себе она не оптимистична и не пессимистична; движимая непреложным законом жизни и смерти, она равновесно-динамична. Бесстрастие природы (по человеческим мерк м – скорее, оптимизм), у которой начало и конец находятся в гармонии (равновесии) и, не имея этических, моральных, эмоциональных оценок, протекают естественно и вечно, – это основа картины мира архаического человека, ощущающего себя частью общего порядка вещей. Временность существования каждого отдельного человека сходна с временностью всего на Земле, будь то столетняя ворона или
однодневная бабочка, многовековой замок или песчаная крепость. Жизнь любого микрокосма – лишь часть общей, согласной и бесконечной в своих превращениях и перерождениях жизни макрокосма.

Таким образом, идея об отсутствии у моря смысла и жалости как будто вытекает из мыслей Гусева, тем более что весь отрывок продолжает восприниматься как его несобственно-прямая речь с некоторым стилистическим авторским редактированием.

Последние мысли в сознании солдата с крестьянской душой (примирившей языческие верования с наивным христианством) – извечные и неистребимые свойства единой природной сущности, равноправной частью которой является он сам. А посему у него нет необходимости выбирать между ними – в его понимании, совсем не оппозициями, а лишь двумя сторонами медали. Простившись с земной жизнью, требовавшей от него борьбы за выживание, он гармонично растворяется в объективности вечного космоса, который пребывает по
ту сторону добра и зла. Оптимистическая трагедия жизни и смерти в их неостановимой эстафете: мир вокруг человека абсолютно равнодушен к нему, слабому и временному гостю. Но человек – не равнодушен к миру и наделяет его своими эмоциями и страстями. И только в редчайшие экзистенциальные моменты человек способен принять неподвластное рациональному восприятию откровение: то знакомое с детства и одновременно загадочное; впустившее в свои недра и все-таки живущее по своим законам; существующее параллельно человеку, – то, что он привык называть природой, – было, есть и будет. И в этом архетипическом (циклическом по своей сути) биении пульса человека новой истории – гарантия небессмысленности его собственного существования.

Разница в том, что первый провозглашает себя самое глашатаем возрожденной им идеи вечного возвращения, а второй исследует ее преломление в жизненном опыте одного из своих персонажей.

ПРИМЕЧАНИЯ

Пользователь публикует статьи в личном блоге самостоятельно, добровольно принимая условия Пользовательского Соглашения. Администрация сайта осуществляет контроль соблюдения настоящего соглашения постфактум. Поэтому, если вы выявили какие-либо нарушения у данного пользователя, просьба сообщить об этом администрации в целях незамедлительного осуществления нами соответствующих мер.

Геккель, Толстой и Ницше

Взору всякого человека, силящегося отыскать глубочайшие импульсы в духовной жизни современности, представляются три фигуры. Каждая из них односторонне, однако с монументальным величием воплощает в себе то, что глубже всего берет за живое нашу эпоху. Я говорю о Геккеле, Толстом и Ницше. Истину, добро и красоту именуют вечными идеалами человечества. Похоже, каждая из этих трех личностей заимствовала выразительные средства, посредством которых она и высказывает то, что имеет сказать, у какого?то одного из данных идеалов. Геккель вещает языком истины, Толстой — добра, а Ницше — красоты.

Обозревая ход развития мышления на протяжении всего Нового времени, нам следует выработать точку зрения, исходя из которой мы сможем составить собственное мнение относительно этих трех полномочных представителей нашего мировоззрения. Первым делом следует обратить взгляд на два свершения, имевших место в ходе этого развития. На то великое свершение, относящееся к XVI в., что осуществил Коперник, благодаря чему человек обрел свое нынешнее представление относительно Земли, в соответствии с которым она является одним из небесных тел, наряду с прочими. А еще необходимо иметь в виду другое свершение, относящееся уже к XIX в.: благодаря ему все органически–живое на свете, и даже сам человек, было признано за природные существа. При воспоминании об этом свершении в первую очередь на ум приходят имена Ламарка и Дарвина. И все же первым, кто это провозгласил, был Гёте.

Edel sei mensch,

Hilfreich und gut!

Denn das allein

Von alien Wesenm

Nach ewigen Ehrnen

Благороден будь, человек,

Услужлив и добр!

Тебя отличает от всех

Нам известных существ.

По вечным, железным,

Но по мере того, как наука отбирала у прежнего мировоззрения область за областью, христианский дух делался все более упорным в деле спасения того, что он был еще в состоянии спасти. Мир пространства Лютер вынужден был предоставить науке. Тем с большей живостью он желал, чтобы религия безраздельно владела миром души. Он провел четкое размежевание между объяснением мира и Евангелием. С этим последним наука не была в состоянии ничего поделать; то, что ведет к спасению, следовало предоставить вере. Отнюдь не случайно, что наряду с новым научным объяснением мира во всемирную историю вступает также и евангельское учение Лютера. Оно должно было появиться, если наряду со знанием свое значение должна была сохранить также и вера. Ей следовало отвести область, еще не затронутую наукой.

И лишь неизбежным следствием таких предпосылок оказалось глубокое убеждение Канта, что строение живого существа никогда не сделается таким же понятным, как конструкция механизма. История творения органически–живого должна была остаться сверхъестественной: вот что, по Канту, было высшим венцом мудрости.

Поскольку Геккель, Толстой и Ницше, каждый на свой лад, задались в последней трети XIX в. вопросом, как можно теперь жить с новыми идеалами человечества, им пришлось столкнуться лицом к лицу с революционным, в научном смысле, мировоззрением.

Таким образом, картина мира Толстого претерпевает полное перевертывание, когда мы переходим от него — к Ницше. Великие гении человечества: Конфуций, Будда, Сократ, Христос, являются для Толстого великими учителями человечества. Они должны жертвовать собой ради других. Для Ницше же все прочие люди находятся здесь лишь для того, чтобы через них, окольным путем можно было достичь великих личностей. Человечество должно пожертвовать собой, чтобы породить из своего лона немногочисленные великие индивидуальности, которые существуют ради себя самих. Тот, кто ценит существование, как Ницше, вполне в состоянии так думать. Это существование обладает тем большей ценностью, чем больше жизненного наслаждения можно из него извлечь. Великие жизнелюбцы лучше всего исполняют задачу существования. Как кажется, ради них?то существование и получает свое оправдание. Не так у Толстого. Величайшие жизнелюбцы, наслаждающиеся жизнью, хуже всех преданы никчемному, ничтожному существованию, если они не вступают на путь служения всеобщей любви, которая доставляет всем людям избавление от ничтожного земного существования.

Так противостоят друг другу три примечательных представителя нашей эпохи: наивный искатель истины Геккель, для которого все прочее обречено на гибель, поскольку победа окажется на стороне новой истины; пророк добра Толстой, который желает пронизать душу собратьев истинным христианством, что даст им возможность преодолеть не только цепляющееся за ничтожность прежнее христианство, но и науку, также цепляющуюся за ничтожность; и Ницше, также намеренный преодолеть прежнее христианство, но в отличие от других, он желал бы на основе духа новой науки произвести на свет высшее человечество, которое преодолеет ничтожное в земном, поскольку в рамках этого земного оно отыщет поистине ценное, достойное того, чтобы им наслаждаться: несмотря на свою временность и пространственность, все это отнюдь не презренно, так как представляет собой высшее жизненное содержание. Красота и подлинное наслаждение жизнью для Ницше — то же самое, что добро для Толстого и истина для Геккеля.

Л. Н. Толстой

Л. Н. Толстой Предлагаемые ниже высказывания извлечены из философских сочинений Л. Н. Толстого. Они дают общее представление о его

Русская литературная классика считается во всем мире одним из чудес света в сфере культуры, наряду с веком Перикла в Афинах и эпохой Возрождения в Европе. Она возникла внезапно, и, по мере того как мир познавал ее, она становилась мировой славой России, ее истинным лицом. Одна из глубинных особенностей русской классики – ее философичность. И в литературе, и в философии все определяет слово, но сочетание образа и мысли дает литературе даже некоторое преимущество. В мировой философии признано, что Россия дала миру двух философов высочайшего уровня, сопоставимых с Платоном, Ницше и Хайдеггером… Это Толстой и Достоевский – уже не как гениальные писатели, но именно как мыслители…

А теперь вернемся к Толстому. Как индолог я вполне могу утверждать, что в конце жизни Толстой самостоятельно пришел к той духовной реальности, которая в Индии, а сейчас и во всем мире известна как адвайта-веданта и считается вершиной многотысячелетней индийской метафизики. Это учение, во-первых, не буддизм (и резко отличается от последнего), во-вторых, оно не было известно в Европе и России во времена Толстого. Кое-что из этого учения уже проникало в Европу, но в весьма поверхностном, если не искаженном виде. Только во второй половине XX века Запад получил вполне адекватное представление об этом учении и практике, особенно благодаря переводу бесед с человеком, который сейчас почитается всей Индией. Имя его – Шри Рамана Махарши, переводы его бесед на русский язык сейчас всем доступны. В Индии он считается человеком, осуществившим полную Богореализацию при жизни.

С тех пор как адвайта-веданта и Веда в целом открылись миру, индийская философия признана высшим достижением человеческой мысли в сфере метафизики. И Толстой, по моему мнению, совершил настоящее чудо, ибо пришел к этому учению самостоятельно, не зная о нем, открыв эту духовную реальность благодаря собственному великому внутреннему опыту. Никаких аналогов этому в мире нет, так как в европейской практике никто и близко не подходил к полному преодолению дуализма между человеческой душой и Богом, которое мы имеем в адвайта-веданте.

Толстой мучительно искал путь к этому преодолению, преодолению прямому, а не путем веры. В этом была его особенность. Он хотел знать, а не просто верить. Путь такого знания мучителен, и в наше время доступен лишь немногим героям духа.

Поразительно, с каким упорством этот великий человек шел к цели. И сколько препятствий, психологических и иных, было на этом пути. Вся вторая половина жизни Толстого – это сплошное борение, страстное обличение в самом себе того, что подвержено смерти или ведет к духовной смерти. Никакой гордыни в нем при этом не было.

Итак, к каким же выводам пришел Лев Толстой к концу жизни?

Теперь необходимо сравнить прозрения Толстого с учением адвайта-веданты. В качестве примера лучше всего рассмотреть жизнь и послания величайшего Гуру Индии XX века – Шри Рамана Махарши, влияние которого распространилось далеко за пределы Индии. Считается, что Рамана осуществил полную Богореализацию при жизни – случай исключительный даже в Индии.

Возьмем несколько высказываний Рамана – в русском переводе, конечно [2], а потом сделаем заключение.

Таким образом, повторяю, преодолевается дуализм между душой человека и Богом, что и соответствует основам недуалистической веданты (адвайта-веданты). И Толстой, внутренне исходя из собственного духовного опыта, следует этой доктрине.

Не стоит дальше углубляться в бездну этой ведантийской доктрины, ибо это увело бы нас слишком далеко. Но надо отметить следующее.

Рамана осуществил при жизни полную Богореализацию, в то время как в большинстве случаев наблюдается неполная, ступенчатая Богореализация, которая, однако, неизбежно ведет к полной Богореализации после ухода человека с земного плана.

Определенно, по целому ряду причин Толстой не осуществил в себе это редчайшее чудо, но совершенно очевидно, что какую-то степень Богореализации (реализации Абсолюта, реализации Атмана) он осуществил. Ведь полная Богореализация осуществляется только тогда, когда соотнесение человека с Богом, с Атманом, постоянно и достигает предельной глубины. Но, несомненно, частичная Богореализация (при которой такое онтологическое состояние непостоянно) вполне может означать, что осуществивший ее человек близок к состоянию Гуру в подлинном ведантийском понимании. Во всяком случае, он заслуживает целого ряда специфических имен, означающих высшую мудрость, присутствие в нем Бога и способность стать истинным Учителем духа.

Все это, разумеется, относится и к Толстому. В отличие от теоретиков духа он осуществил метафизическую реализацию, и его вполне можно рассматривать как Гуру, как учителя духа.

Наконец, обратим внимание на то, что веданта не является религией, а представляет собой Знание, метафизическое Знание.

Этот путь знания отличается, естественно, от пути веры. Во всей восточной традиции эти два пути – веры и знания – заметно различаются, но ведут они к одной цели. Толстой, несомненно, шел дорогой метафизического Знания.

Здесь следует обратить внимание не только на путь знания, но и на путь веры. Естественно, они во многом переплетаются, но различия весьма значительны. Религиозный опыт, разумеется, в основном носит как будто дуалистический характер. Но в христианстве, и прежде всего в православии, на определенном высшем уровне дуализм в той или иной степени преодолевается. Достаточно упомянуть исихазм и возможность обожения.

Наконец, христианство как религия распространяет свое спасительное воздействие на широкие человеческие массы, а путь метафизического Знания предназначен только для небольшого круга людей. Это очень важное различие.

Кроме того, отмечая такие особенности религий, как обряд и таинство, необходимо подчеркнуть следующее. Поскольку человек обладает свободой воли, то воздействие на него религиозных таинств не носит, разумеется, автоматического характера, а зависит от волеизъявления человека и его готовности принять эти таинства во всей их духовной полноте. Если человек равнодушен к восприятию этих таинств и принимает их чисто формально, то их воздействие не будет преображать личность верующего (в православии особо подчеркивается этот момент свободы воли). Во второй половине XX века в России и во всем мире во многих случаях воздействие таинств не преображало духовную личность именно потому, что тогда начался значительный отход образованных классов от религии, восторжествовало чисто формальное к ней отношение. Именно тогда и могло сложиться сугубо частное впечатление, что таинства якобы не воздействуют на человека.

На самом деле, вся духовная мощь христианства сохранялась в православии.

Я думаю, что полноценное, насколько это возможно, понимание Толстого придет тогда, когда недуалистическая метафизика станет в России и в мире достоянием более широкого круга людей. Развитие в этом направлении неизбежно, и в последнее время резко увеличилось число людей из России, посещающих ашрамы Рамана на юге Индии.

Впрочем, как я уже говорил, факт недооценки Толстого – не единственный по отношению к великой русской классике. Но его случай наиболее очевиден. Вся русская классика недооценена, ибо какая-то почти неуловимая метафизическая глубина в ней еще не разгадана. Но это уже другая тема. А нам остается повторить, что именно русская классика, культура XIX и начала XX веков представляет в мире истинное, великое лицо России. И на Западе, и на Востоке признается, что русская классическая литература – это самое великое, вечное, что создано в России (они забыли только лики наших святых – но это другой вопрос). И как следствие – признание необычайной глубины и мощи великого русского языка, воистину мирового явления. И мы можем гордиться тем, что мы носители этого языка.

Толстой любил жизнь, он знал ее без всяких покровов, но стремился он, по существу, к некой райской жизни и потому ужасался многим сторонам земной. Отсюда, из света этой райской жизни, которая была в его сердце, жизни без насилия, войн и обмана, и проистекала его проповедь безграничной любви и непротивления злу насилием. Сейчас это кажется утопией, но не забудем, что учение Толстого о непротивлении восторжествовало при освобождении Индии от британского владычества…

Кроме того, люди в XIX веке еще помнили христианские заветы, и такие проповеди находили отклик. Но, естественно, тут рождалось сопротивление. Предложил же Николай II европейским державам заключить договор о вечном мире и ненападении. Если бы такой договор был заключен, удалось бы избежать и Первой, и, как следствие, Второй мировой войны. Но дух жадности и насилия восторжествовал – европейские державы отказались. Несомненно, сейчас, в XXI веке, учение о любви и ненасилии выглядит утопично, хотя, как это ни странно, оно и актуально, ибо мир в своем безумии, которое столь остро чувствовал Толстой, верно и не так уж медленно подходит к пропасти самоуничтожения. Но, в конце концов, как возвещает Традиция [3], есть миры, где нет зла…

Толстой был максималист, но не разрушитель. Его критика государства была основана не на революционных идеях, которые он презирал за их бессмысленность, а на идее такого преображения человека, при котором государство станет ненужным. Разумеется, в данный период истории это утопия, но глубинно-тайное желание царства Божьего на земле неистребимо, ибо оно заложено в природе человека – человека как образа и подобия Божьего. И актуальность учения Толстого о любви заключается в том, что в определенной степени оно и сейчас может влиять на людей, ибо призрак самоуничтожения вполне различим.

Два титанических сверхгения, Толстой и Достоевский, сравнимые в мировой истории и культуре разве что с Вергилием и Данте, обозначили, раскрыли величайшую высоту и мощь русского духа. Один – Достоевский – обнажил боль, почти невыносимый драматизм существования человека и всего мира в целом. Толстой шел иной дорогой.

[1] Мысли Толстого: Из дневников 1881–1910 гг. М., 2003.

[2] Следующие цитаты даны по книге: Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Рамана Махарши / Сост. Д. Годмана. СПб., 1994.

Читайте также: