Роль гиперболы в произведениях гоголя доклад
Обновлено: 16.05.2024
Литературные тропы — это художественные приёмы, слово или выражение, используемые автором для усиления выразительности текста и усиления образности языка.
К тропам относятся метафора, сравнение, эпитет, гипербола, литота. В этой статье пойдёт речь о гиперболе и её антониме — литоте.
Гипербола в литературе — это художественное преувеличение. Кроме того, понятие гипербола есть в геометрии, и там она обозначает геометрическое место точек.
В данной статье будет идти речь о гиперболе с литературной точки зрения. Её определение, как давно она известна, кем и где употребляется. Она встречается повсюду: в литературных произведениях, в ораторских речах, в повседневных разговорах.
Это интересно: Метафора примеры в литературе.
Введение
Выразительные средства – главный прием, с помощью которого автор литературного произведения имеет возможность донести до аудитории волнующую его идею. Обретая словесное выражение, героев, идея также нуждается и в особом способе подачи материала, чтобы быть максимально доступной для читателей.
Одним из наиболее эффективных выразительных средств является гротеск. Он позволяет в своеобразной форме выразить авторский замысел, указать читателю на те или иные события, явления, особенности человеческих отношений; кроме того, гротеск позволяет автору не говорить прямо, а читателю позволяет задуматься, самостоятельно придти к тем выводам, какие задумывал для него автор.
Задачи данной работы:
-дать определение гротеску,
Тысячелетняя история гиперболы
1.Понятие гротеска в литературе
Использование в разговоре слова гротеск обычно означает странный, фантастический, эксцентричный или уродливый, и, таким образом, часто используется для описания странных или искажённых форм, таких как масок на празднике Хеллоуин или горгульи на соборах. Кстати, что касается видимых гротескных форм в готических зданиях, когда они не используются в качестве водосточных труб, они должны называться гротесками или химерами, а не горгульями.
В литературе гротеск (итал. grottesco от grotto – грот) – в литературе один из разновидностей комического приёма, сочетающий в фантастической форме ужасное и смешное, безобразное и возвышенное, а также сближает далёкое, сочетает несочетаемое, переплетает нереальное с реальным, настоящее с будущим, вскрывает противоречия действительности. Как форма комического гротеск отличается от юмора и иронии тем, что в нём смешное и забавное неотделимы от страшного и зловещего; как правило образы гротеска несут в себе трагический смысл. В гротеске за внешним неправдоподобием, фантастичностью кроется глубокое художественное обобщение важных явлений жизни.
Как художественный образ гротеск отличается двуплановостью, контрастностью. Гротеск – всегда отклонение от нормы, условность, преувеличение, намеренная карикатура, поэтому он широко используется в сатирических целях.
Тысячелетняя история гиперболы
Акакий Акакиевич в чем-то даже симпатичен читателю. Он ответственный человек, с искренней любовью относящийся к своей работе. Ему действительно нравится переписывать буквы, ибо буквы – его единственные друзья. С живыми людьми Акакий Акакиевич общается лишь по мере необходимости, ибо эти люди – пустые для него. Акакий Акакиевич не гонится за чином, уваженим вышестоящих господ и пр., он просто делает свое дело, живет в собственном мире и рад тому, что имеет.
Прохудившаяся шинель – досадное происшествие в его жизни. Живя в своем собственном мире, он бы и не заметил изношенности шинели, если бы не стал замерзать. С тех пор у него появилась Цель – новая шинель.
Метафора в искусстве часто становится эстетической самоцелью и вытесняет первоначальное исходное значение слова. У Шекспира, например, часто важен не исходный житейский смысл высказывания, а его неожиданное метафорическое значение - новый смысл. Это приводило в недоумение Льва Толстого, воспитанного на принципах аристотелевского реализма. Проще говоря, метафора не только отражает жизнь, но и творит её.
Например, Нос майора Ковалёва в генеральском мундире у Гоголя - это не только олицетворение, гипербола или сравнение, но и новый смысл, которого раньше не было.
Как можно вести беседу о метафорах и не упомянуть Гоголя? Хотя, если быть точным, Гоголь в первую очередь мастер гипербол, но эту "загвоздку" я по-своему уже обошёл.
С детства помню юмористический диалог: "говорило зеркало русской литературы Н.В.Гоголь". Кинулся искать в интернете "зеркало русской литературы" - Гоголя нет. С кем только это зеркало не связано - и с Вини-Пухом, и с В.В.Путиным.
"Эх! эх! эх!" - плавно подскакивая на козлах, по мере того как тройка то взлетала на пригорок, то неслась духом с пригорка, которыми была усеяна вся столбовая дорога, стремившаяся чуть заметным накатом вниз. Чичиков только улыбался, слегка подлетывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "черт побери все!" - его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно-чудное? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, - только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.
Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да молотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход - и вон она понеслась, понеслась, понеслась. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.
Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые
линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом.
Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.
В этих, самых известных отрывках из Гоголя мы встречаемся именно с метафорами. “Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?”
“ Засим, подошевши к столу, где была закуска, гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка. Небольшой стол был накрыт на четыре прибора. На четвертое место явилась очень скоро, трудно сказать утвердительно, кто такая, дама или девица, родственница, домоводка или просто проживающая в доме: что-то без чепца, около тридцати лет, в пестром платке. Есть лица, которые существуют на свете не как предмет, а как посторонние крапинки или пятнышки на предмете. Сидят они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь, что отроду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется просто: ого-го ….”
Теперь давайте поговорим именно о гиперболах у Гоголя.
В. Я. Брюсов. Гипербола и фантастика у Гоголя
У Эдгара По есть рассказ о том, как два матроса проникли в опустелый город, постигнутый чумой. Там, войдя в один дом, увидели они чудовищное общество, пировавшее за столом. Особенность участников попойки состояла в том, что у каждого была до чрезмерности развита одна какая-нибудь часть лица. У одного был непомерной величины лоб, подымавшийся над головой, как корона; у другого - невероятно огромный рот, шедший от уха до уха и открывавшийся, как страшная пропасть; у третьего - несообразно длинный нос, толстый, дряблый, спадавший, как хобот, ниже подбородка; у четвертого - безобразно отвисшие щеки, лежавшие на его плечах, как бурдюки вина, - и т.д.
Все герои Гоголя напоминают эти призраки, пригрезившиеся Эдгару По, - у всех у них чудовищно, несоразмерно развита одна часть души, одна черта психологии. Создания Гоголя - смелые и страшные карикатуры, которые, только подчиняясь гипнозу великого художника, мы в течение десятилетий принимали за отражение в зеркале русской действительности.
Вот перед нами уездный город, от которого "хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь". Открывается занавес, и мы видим за столом у городничего обитателей этого города, его чиновников. Не ошиблись ли мы дверью и не попали ли, вместе с двумя пьяными матросами, в ужасный зал в зачумленном Лондоне Эдгара По? Не те же ли перед нами уродины, какие предстали глазам удивленных и испуганных матросов? Разве городничий Сквозник-Дмухановский, судья Ляпкин-Тяпкин, попечитель над богоугодными заведениями Земляника и все другие, с детства хорошо знакомые нам лица, не страдают тою же болезнью, как фантастические герои Эдгара По? Разве у одного из них не чудовищный лоб, у другого - не неимоверный рот, у третьего - не немыслимые щеки?
Начинается сцена лганья Хлестакова:
- Просто не говорите. На столе, например, арбуз, - в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа. В ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры. можете представить себе: тридцать пять тысяч одних курьеров. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмаршалы…
В какой бы степени опьянения ни был человек, вряд ли, не сойдя с ума, может он говорить такие нелепости. Это не типическое лганье, а какое-то сверхлганье, лганье безмерное, как и все безмерно у Гоголя.
Сцена меняется. Перед нами - другой город, тот, где есть магазин с вывеской "Иностранец Василий Федоров". Проходит ряд новых лиц, но у всех у них та же гипертрофия какой-нибудь одной стороны души. Скупость Плюшкина, грубость Собакевича, умильность Манилова, тупость Коробочки, безудержность Ноздрева, лень Тентетникова, обжорство Петуха, - это опять: непомерный нос, несообразный рот, невероятные щеки героев Эдгара По. И все эти помещики и помещицы, которых объезжает стяжатель Чичиков со своим странным предложением, весь этот мир маньяков говорит так, как не говорят в жизни, совершает поступки, каких никто не мог бы совершить.
Григорий Остер:
"Мертвые души" - самое актуальное на сегодняшний день произведение Гоголя. Особенно вторая часть, которую он сжег. Во второй части Гоголь пытался изложить свое позитивное видение того, как России нужно жить и куда двигаться. В результате все это ему, к сожалению, пришлось сжечь, и мы так и не узнали, как же нам жить и куда несется тройка. Ругаться и говорить о том, как все у нас плохо, это мы все умеем, и очень много такого рода замечательных произведений существует, которые показывают, что так жить нельзя. А вот как жить можно, этого никак не понять, это никак не получается осмыслить, а главное, осуществить. Поэтому я считаю, что самое главное и актуальное произведение Гоголя - это вторая часть "Мертвых душ", которая, к сожалению, была сожжена.
Лев Рубинштейн:
Так совпало, что именно сейчас я перечитываю "Мертвые души" - медленно-медленно, по паре страниц в день. Каждое перечитывание - это абсолютно новое счастье. В этот раз я особенно тщательно и любовно вчитываюсь именно в отступления, наблюдая за тем, как автора буквально сбивает с ног и несет мощный речевой поток.
Гоголь, по-моему, явился родоначальником (а в "Мертвых душах" это особенно наглядно) очень "мейнстримного" в наши дни специфического галлюциногенного патриотизма, где Россия "идеальная", надиктованная самой стихией языка, в виде, допустим, сказочной и нелепой с точки зрения здравого смысла "птицы-тройки", никаким образом не соотнесена с Россией реальной, с русской жизнью, которую тот же Гоголь описывает вполне безжалостно. Получается, что "Россия" и русская жизнь - вещи, мало связанные между собой.
Гоголь использует гиперболу ровно по назначению: с помощью этой фигуры речи он создает более яркие картины, вызывает у читателя более сильные чувства, заставляет его не только яснее прочувствовать комизм и абсурдность ситуации, но и задуматься над ней.
Гоголь считал, что читатель, воспринимая проблемы в несколько преувеличенном виде должен понять, что в этом перевернутом с ног на голову мире, не все в порядке. Эта интеллектуальная гимнастика читательских мозгов нужна ему для того, чтобы проблема сдвинулась с мертвой точки.
Бессмертная фраза Городничего
актуальная полтора века назад, не теряет своей остроты и сегодня.
SamuelKl! Фраза " Есть пророк в своём Отечестве" не нуждается в подтверждении. Вопрос лишь в том, слышат ли этих "пророков", и в том как их, этих пророков понимают! Слова пророка можно истолковать по всякому. Это знаете ли, сфера политических интересов "верхотуры" власти! А облечь те или иные "пророчества" в форму, которая соответствует данной, конкретной ситуации не проблема! В случае с "Майданом" Н.В.Гоголя просто скромно забыли, но зато вспомнили про С.Петлюру. так что. есть пророки в своих Отечествах, только их трактуют по-разному. Хоть это и дико, но это факт!
Смех является единственным положительным героем комедии, с помощью которого автор обличает и высмеивает мир казнокрадов, лишенных совести и всякой ответственности.
Мать-ведьма (Солоха) была у кузнеца Вакулы. Эти герои из рассказа "Ночь перед Рождеством" из цикла "Вечера на хуторе близ Диканьки"
Вий - мистический фольклорный персонаж. Гоголь позаимствовал этот образ из народного творчество малороссийских губерний. Считается, что само слово "Вий" произошло от "вить", у автора описано, что монстр был обвит корнями, а его веки проросли в землю.
Гоголь-сюита состоит из восьми частей: Увертюра, Детство Чичикова, Портрет, Шинель, Фердинанд VIII, Чиновники, Бал, Завещание.
Основная задача спектакля была открыть перед зрителем внутренний мир Николая Васильевича Гоголя. Он же и является главным героем спектакля, остальные герои - персонажи его произведений: Чичиков, Попроищин, Чертков, Башмачкин, испанский король Фердинанд VIII, безымянный чиновник.
Повесть “Шинель” Н. В. Гоголя входит в цикл “Петербургские повести”. В нем писатель изображает быт и нравы жителей Петербурга, рисует их психологию. Повесть “Шинель” считается выдающимся произведением Гоголя. Ее идейно-художественные особенности были оценены многими русскими и зарубежными писателями. “Шинель” считается образцом русской реалистической повести.
Недаром писатели последующих поколений считали, что “все они вышли из гоголевской “Шинели”.
В центре повествования – судьба чиновника самого
низшего разряда Акакия Акакиевича Башмачкина. Гоголь описывает нам жизнь и смерть “маленького” человека. Чтобы глубже и полнее раскрыть образ Башмачкина, Гоголь использует такой художественный прием, как гипербола. Можно сказать, что в изображении Акакия Акакиевича переплетаются реализм, гипербола и фантастика.
Гиперболические нотки просматриваются везде, уже начиная с описания крещения героя. Долго мучались, выбирая имя младенца, но не нашли ничего лучше имени Акакий: “Ну, уж я вижу, что, видно, его такая судьба. Уж если так, пусть лучше будет он называться как и отец его.
Отец был Акакий, да
пусть и сын будет Акакий”. Таким образом, подчеркивается неизбежность судьбы героя. Его предки были мелкими чиновниками, и сам он не может прыгнуть выше своей головы. Гиперболически выглядит речь Башмачкина.
Говорит он только предлогами, наречиями и частицами, никак не может закончить фразу. Это подчеркивает крайнюю робость героя, забитость, неуверенность.
Гипербола усиливается, когда начинается описание службы Акакия Акакиевича в департаменте. Человек, не блещущий умом и не имеющий никаких интересов, кроме служебных, Акакий Акакиевич жил своими бумагами: “Вряд ли где можно было найти человека, который так жил бы в своей должности… он служил с любовью”. Действительно, в простом переписывании бумаг он находил свой “разнообразный и приятный мир”. Только никто не замечал этого его служебного рвения, получал он самую маленькую зарплату в департаменте, но ему было все равно: “Вне этого переписывания, казалось, для него ничего не существовало”.
Можно сказать, что Башмачкин был по-своему счастлив. Но мирное течение его жизни было нарушено чрезвычайным происшествием: Акакию Акакиевичу срочно понадобилось сшить новую шинель. Ради этого ему пришлось урезать себя во всем: не зажигать лишний раз свечу, не ужинать по вечерам, ходить по улицам на цыпочках, чтобы не натирать обувь, не занашивать белье и так далее.
Все эти лишения он с лихвой замещал мыслью о будущей шинели. Эта мысль стала для него подругой, скрашивающей его одинокую, убогую жизнь: “Он сделался как-то живее, даже тверже характером, как человек, который уже определил и поставил себе цель”. Само провидение помогало Акакию Акакиевичу, и скоро он набрал вожделенные восемьдесят рублей.
Вместе с портным Петровичем они выбрали все самое лучшее, и, наконец, шинель была готова.
Можно сказать, что шинель вернула Башмачкина к жизни. Он впервые за несколько лет вышел на вечерние улицы Петербурга, обратил внимание на огромные перемены, произошедшие в городе, любовался на женскую ножку, изображенную в витрине магазина, иронически(!) усмехнулся, увидев прическу какого-то франта.
Но недолго длилось преображение Акакия Акакиевича. Он и дня не проходил в своей обновке. На следующий день вечером ее украли. Это было страшнейшее потрясение для Башмачкина.
Он решился на невиданный для него поступок – бороться за свою шинель. Но чиновничья машина не дала ему никакого шанса. Башмачкин добрался даже до “значительного лица” и посмел ему перечить. “Значительное лицо” обвинило Башмачкина в вольномыслии. После этого “Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять… он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения”.
После этого Башмачкин заболел и умер. В этом также проявляется гипербола: шинель стала для героя целью, смыслом, опорой всей жизни. Без нее существовать он больше не смог.
Но на этом повесть не заканчивается. Далее гипербола перерастает в фантастику. В Петербурге появился призрак в виде чиновника.
Он искал пропавшую шинель и под этим предлогом сдирал шинели со всех прохожих, независимо от чина. В этом ходячем мертвеце узнали Акакия Акакиевича. В конце концов, от “рук” привидения пострадало и “значительное лицо”, которое тоже лишилось своей шинели: “Твоей-то шинели мне и нужно! Не похлопотал об моей, да еще и распек, – отдавай же теперь свою!”
Так, после смерти Башмачкина восстанавливается справедливость. Кроме того, в фантастических сценах звучит мысль Гоголя о равенстве всех людей. Их отличие только в шинелях, а человеческая сущность у всех одна. Можно сказать, что в этих сценах он встает на защиту маленького человека, “униженного и оскорбленного”.
Человека, потерявшего свою сущность и ставшего безликим винтиком в огромной машине Петербурга.
Таким образом, при создании образа Акакия Акакиевича Башмачкина основным художественным приемом является гипербола, перерастающая в фантастику. Преувеличением наполнен весь образ Башмачкина. Иногда очень трудно разделить, где реальные факты из жизни бедного чиновника, а где уже применяется гипербола.
Мне кажется, что именно этот художественный прием автор использует для того, чтобы показать весь ужас положения маленького человека в большом городе. Такое существование зависит не только от вышестоящих людей, имеющих власть, но и от самого маленького человека, позволяющего себе существовать, подобно растению.
Читайте также: